«Криминала нет — авторитетов перебили». Как сейчас живет Первомайка — гуляем по баракам, «сталинкам» с теплицами и новым высоткам

Окраина Новосибирска в квартале улиц Марии Ульяновой, Марата и Героев Революции пережила несколько важных исторических этапов. Вначале Первомайский был вполне себе благополучным производственным районом, который населяли железнодорожники всех мастей, затем его ассоциировали с лихими 90-ми: эпохой расцвета банд и дикого капитализма. Сейчас же историческая часть Первомайки с ветшающими малоэтажками словно притихла и впала в спячку — тишину этого места нарушает разве что протяжный гул проходящих мимо поездов. Корреспондент НГС Ксения Лысенко взглянула на жизнь отдаленного и весьма контрастного района, который постепенно избавляется от собственной провинциальности: разваленные деревянные бараки здесь теснят новенькие высотки с недешевыми квартирами.

Как сталинский ампир уживается с сараями

Историческая часть Первомайского района — это с десяток тихих улиц, упирающихся в большой частный сектор. Стимул развитию Первомайки в свое время придала железная дорога: в новом районе, выросшем между станциями Инская и Первомайская, селились обходчики, путейцы, машинисты, стрелочники — в общем, железнодорожники всех мастей. Сюда же в годы войны эвакуировали производства: например, Нижнеднепровский стрелочный завод, сейчас уже, конечно, ставший Новосибирским.

Сегодняшней Первомайке стимул придает разве что неторопливый снос разваливающихся деревянных бараков и следующее за этим неизбежное появление новеньких высоток. А еще капремонт, который охватил отдельные дворы со «сталинками» и малоэтажками. Особенно его ждут жители дома на Марии Ульяновой, 1 — одной из самых красивых «сталинок» в округе с аккуратными фронтонами и башенкой на крыше. Трехэтажка, кстати, несколько лет назад лишилась своей главной достопримечательности — пирожковой, работавшей со времен СССР, — теперь там продают бургеры и пиццу.

— Это все-таки такие отголоски сталинского ампира. Это строения конца 50-х годов, когда страна уже маленько вздохнула. Каменные дома, подобные тому самому дому, где была пирожковая, строились для украшения района, для украшения главных улиц, — замечает экскурсовод Музея Новосибирска филиала «Музей Первомайского района» Надежда Ходкевич.

Внутри кварталов на Первомайке в противовес ветшающему сталинскому ампиру почти что дачная жизнь: с цветниками под окнами, массивными теплицами, где особо находчивые жильцы выращивают помидоры, и сараями, которые вот-вот завалятся от старости.

— Гоняют тут из-за этого, — емко замечает пенсионер из двухэтажного 76-летнего дома и показывает на деревянные развалюхи.

Он устроился чистить рыбу между деревянными сараями, которые когда-то выполняли функции дровников, но после появления центрального отопления стали вместилищем разного рода хлама. Несколько дней назад он наловил щук в Ине, сейчас их промывает, а затем засушит тут же, в сарае. Совсем скоро, как замечает мужчина, постройки, в том числе его, снесут, и делать это уже даже начали — он показывает на старые деревянные доски на газоне.

На противоположной стороне, недалеко от знаменитого круглого магазина, где в советские годы работал «Детский мир», совсем другая история. Сараев тут нет, а территорию постепенно застраивают. Прямо над каменным домом, построенным почти сразу после войны, нависают три многоэтажных дома с яркими фасадами. Когда-то красивую двухэтажку теперь покрывают трещины, а на балконах опасно обнажилась арматура.

— У нас здесь здорово! Не знаю, мне очень нравится, — улыбается пенсионерка Надежда, встреченная нами у этого дома.

Женщина признается, что на пенсии от скуки недавно решила пойти мыть полы. Домик с трещинами третий у нее на очереди. Сама она живет в нескольких остановках отсюда, но об этой части района отзывается с нежностью, в отличие от КСМ и «Березового» — новых жилмассивов Первомайки. Там, по ее мнению, «страшно» и «неуютно».

— Дайте-ка я сфотографирую... Посмотрите, какая красота! Жильцы заботятся, — показывает она на цветущие тюльпаны в импровизированном палисаднике. — Мне так нравится тут, я как у мамы в деревне. А дома тут разные есть, всё же постепенно застраивается, как и везде. Это в городе дома стоят красивые, новые. Вот, «в городе» — это так мы про центр говорим. Для нас, для жителей Первомайки, это город, привыкли мы уже тут у себя жить.

О дешевых домах и авторитетах от мира криминала

Нижняя часть Первомайки — та, что ближе к частному сектору, — еще одна иллюстрация новосибирских контрастов. Наряду с рассыпающимися «сталинками» и двухэтажными домиками конца 1940-х здесь возвышается настоящая «китайская стена» — так говорят про кирпичную многоэтажку с 11 подъездами. Хотя монструозное строение для Новосибирска не редкость — в левобережье, например, есть дом на 22 подъезда.

Выросла многоэтажка на месте самых утилитарных и дешевых в плане строительства домов — каркасно-засыпных.

— Термин специфический: так как работали паровозы, жгли уголь и образовывалось много шлака. То есть строили каркас, а затем засыпали туда этот шлак. Большинство таких домов уже снесено, они стояли на Героев Революции, но кое-где еще сохранились, — пояснила Надежда Ходкевич.

В качестве примера таких сохранившихся построек она показывает на зеленые домики на улице Тельмана. Аккуратные двухэтажки с эркерами, в которых явно угадываются черты ампира, тоже просят ремонта, но дождутся ли — тот еще вопрос. Степень их износа перевалила уже за 70%.

Дом Павла Александровича тоже из числа каркасно-засыпных. Он выглядит не так ветхо, как те двухэтажки с эркерами, и, как водится на Первомайке, тоже обзавелся собственным не то огородом, не то палисадником. Работающим во дворике мы и застали Павла Александровича.

— Разговоры про ремонт ходили такие, но и говорили, что сносить будут. Под вопросом наш дом, — рассказал он. — Коммуникации нам заменили, пластиковые трубы под подвалом проложили, но что дальше будет, непонятно.

Сомнения Павла Александровича вполне понятны: прямо к их дому примыкает ЖК «Мандарин» и ЖК «Мандарин-2». Цены на квартиры в уже сданной высотке начинаются с 3 миллионов и переваливают за 7 миллионов — столько стоят трешки площадью 60 квадратов.

— Я тут вообще в двухкомнатной жил, но поменял на трешку. В этом же доме, — делится он. — А так у нас тихо, криминала нет. Авторитетов всех перебили. Лет 15–20 назад у нас, конечно, да, было дело… Сразу после перестройки. Но сейчас криминал весь отошел.

Надежда Ходкевич объясняет, что вопрос о криминале в Первомайке — один из самых популярных на экскурсиях по району. Но эта темная жизнь, с ее слов, протекала параллельно обычной жизни простых людей и их почти не затрагивала.

— Это были их разборки, я имею в виду этих ребят. И, пожалуй, еще конфликтовали с людьми бизнеса, предпринимателями. Большая часть населения о них только слышала и видеть не видела, потому что они были практически небожителями, у них были огромные загородные дома, машины. Но всё, могу сказать за себя, прошло как-то мимо нас, мимо простых людей.

О том, что у Первомайки были темные времена, Наталья — бывшая работница Стрелочного завода и старожил этих мест — и не помнит. Зато помнит, какими усилиями ей досталось жилье на улице Шмидта.

— Я раньше жила на ОбьГЭСе, а потом переехала сюда. Так вот я даже боялась ехать на Первомайку, мне казалось, что это деревня. А потом в 88-м году был эксперимент, вводили семейные подряды. И мы сразу получили трехкомнатную квартиру в новостройке. Я полностью обслуживала весь дом: я 10 лет работала техничкой, убирала подъезд, двор, муж тоже занимался хозобеспечением. Каждый год мы заключали контракт, и нам по тем временам платили очень хорошо. Мне было всего 28 лет, и я иногда садилась и плакала, потому что мои подружки где-то там стояли за прилавками, но, правда, жили в общежитиях, а мне приходилось со шваброй бегать, но за квартиру, — вспоминает она. — Какая была Первомайка, когда мы приехали, и какая стала — это небо и земля. Повырастали тут всякие «Мандарины» и «Апельсины».

Жизнь в бараках без воды и с разрушенной печкой

Чем дальше продвигаешься по Первомайке, тем больше деревянных бараков встречается по пути. Это временное жилье, как объясняет Надежда Ходкевич, в которое когда-то активно «уплотняли» людей. Причем настолько сильно, что в 40–50-е годы нередки были предложения о съеме угла в бараке.

— В таких домах не предполагалось, что будет кухня, ванная. Все удобства были на улице. Каждой семье выдавалось по комнате, и всё-всё-всё, весь быт, находился в этой комнате. Потом планировалось, что бараки будут расселять, а их жильцы съедут в недавно построенные каменные дома. Так, в принципе, и происходило, но очень медленно, — замечает экскурсовод.

Временное жилье, построенное почти сотню лет назад, живо до сих пор. И в нем умудряются жить люди, несмотря на отсутствие центрального теплоснабжения и горячей воды.

Алексей — житель аварийного барака на улице Марата. Рядом с домом висит выцветший баннер экс-политика Михаила Прохорова с оптимистичным лозунгом «В светлое будущее!». Будущее самого дома, впрочем, печально: еще десять лет назад степень износа здания составляла более 70%, сейчас — свыше 90%.

— Зиму сидел вообще без ничего. Сам я сделать ничего не могу, я инвалид — получаю 10 тысяч рублей. Вызывал ремонтников, а что толку, — хрипло говорит мужчина, склонившись над тем, что осталось от печки.

Счета ему приходят исправно — 2–2,5 тысячи рублей за коммунальные услуги. Но зимой пользоваться этими коммунальными услугами ему приходилось не так чтобы часто: от холодов труба с холодной водой перемерзала, и за водой Алексей ходил на колонку.

— Опять зиму буду сидеть в холоде. И в том-то и дело, что сижу зимой и чувствую — ну всё, караул, замерзаю. В дурдом уехал, — горько говорит он.

У Алексея нет родни и близких людей, надеяться ему не на кого. Говоря про них, он коротко произносит: «Все померли, я один остался». Пережить еще одну зиму без воды и отопления Алексей не сможет. Его завалившийся дом включен в программу расселения аварийных домов до 2025 года.

В прошлом году НГС съездил в жилмассив «Березовое» на окраине города. Читайте, как живут люди в 18-метровых квартирах с видом на озеро.