«Картина ужасная: сгорела четверть бора»

В конце мая группа сотрудников и добровольцев «Сибэкоцентра» вернулась из экспедиции в Сузунский заказник, крупнейший в Новосибирской области, большая часть которого находится в границах Сузунского бора. После пожара 2006 года санитарной рубке здесь подлежит несколько десятков тысяч гектаров горельников. Однако санитарной вырубкой дело не ограничивается: ради получения деловой древесины ведутся интенсивные рубки и на нетронутых пожаром территориях. Не лучше ситуация и в Караканском бору. О проблемах, связанных с охраной лесов, корреспондент НГС.НОВОСТИ поговорил с директором «Сибэкоцентра» Александром Дубыниным.

Какие лесные массивы области находятся в опасности?

В первую очередь это сосновые леса Каракана и Сузунского заказника. В середине 90-х годов Караканский бор пытались сделать национальным парком. Это не удалось, но согласно действовавшему до недавних пор Лесному законодательству, существовавший статус этих лесов (леса 1-й группы) подразумевал лишь относительно щадящие рубки. В 2006 году был принят новый Лесной кодекс. Прежняя система управления разрушилась, а новая еще не была создана, и контроль за этими лесами практически сошел на нет. На тот момент в Караканском бору работало несколько десятков лесозаготовительных бригад, в основном из Алтайского края.

И хоть статус национального парка Караканскому бору, похоже, уже не светит, имеет смысл бороться за сохранение уцелевших наиболее ценных участков, стимулировать разумные формы лесопользования.

А чем Караканский бор важен?

Караканский бор очень интересен с природной точки зрения. Бор возник на месте перевеянных песков, по сути дела, это «застывший ветер» — дюны, поросшие лесом. Если говорить о растительности, мы здесь можем найти удивительную структуру ландшафтов, где наибольшее количество краснокнижных видов, прежде всего венерин башмачок и другие наземные орхидеи, сосредоточено в более влажных по сравнению с верхушкой дюны низинных березняках. Караканский бор находится в зоне влияния новосибирской агломерации. Поэтому приоритет в его использовании должен принадлежать рекреации (организации отдыха населения, обеспечения близлежащих городов чистым воздухом и т.п.), а не производству древесины. Соответствующие ограничения лесопользования были введены, но только после того, как в 1940–1970-e годы приобские боры нещадно вырубали.

Много рубят в этих лесах и в настоящее время. Как бы эти рубки не обосновывались необходимостью ухода за лесом, на практике они почти всегда ведутся ради получения деловой древесины (не зря сами лесники между собой называют рубки ухода «рубками дохода»).

Снижение объемов доступного «спелого», т.е. коммерчески выгодного леса заставляет лесозаготовителей прибегать и к вовсе уж незаконным действиям — устраивать поджоги на территории заказников, «лезть» в водоохранные зоны, рубить вокруг и даже внутри поселений. Пожары облегчают лесорубам доступ в бор. Под видом вырубки горельника можно прибрать и здоровый, коммерчески ценный лес. К сожалению, новый Лесной кодекс пока только ухудшил ситуацию. Изменений очень много. Среди прочего — с этого года очень большие права по распоряжению лесами переданы областным администрациям. Многое можно было бы сделать, если бы руководство нашей области осознало, что область не является многолесной и приоритетом лесного хозяйства у нас не должно быть извлечение прибыли от продажи древесины. К сожалению, пока позиция властей скорее противоположная. Большой экономический потенциал у комплексной переработки и у переработки недревесных продуктов леса.

Что происходит с Сузунским заказником?

Проблемы похожие. На позапрошлой неделе мы съездили на три дня в Сузунский заказник — самый большой заказник на территории Новосибирской области, площадь которого составляет 128,5 тыс. гектаров. В 2006 году там тоже был большой пожар, опять же по всем характеристикам намеренный — сгорела четверть бора. При этом Сузунский бор на 80 % расположен в заказнике. Картина, конечно, ужасная. Огромную площадь занимают обгорелые мертвые сосны. Лесники не успевают их убирать, скоро они начнут падать, и тогда даже проехать по бору, не расчищая дорогу от валежа, будет невозможно.

Много срублено и много рубится, причем не только там, где горельник, но и там, где живой лес. Что, впрочем, понятно: зеленый лес намного дороже. Ужасно, что это сознательная политика органов лесного хозяйства: отличился какой-то заготовитель в уборке сухостоя, и ему, как премия, дается 1000 «кубов» негорелого зеленого леса.

Такая вот экономическая стимуляция… В самом заказнике работают всего три человека, им активно помогает районный эколог. У нас сложилось впечатление, что защищают природу мужики не за страх, а за совесть. Везде бы так. Другое дело, что, хотя заказник комплексный, в реальности охраняют они в основном охотничьих животных, добыча которых в заказнике запрещена. Это лось, кабан, бобр, глухарь и пр. Надо, чтобы и редкие растения, и лес как таковой, и неохотничьи животные тоже стали реальным объектом охраны (как это и предусмотрено документами о заказнике).

Что может сделать экологическая общественная организация, чтобы исправить положение?

Для того чтобы сделать что-то внятное, нужно хорошо понимать ситуацию. Поэтому мы и ездим по заказникам, собираем факты. В заказниках законом введены определенные ограничения использования природных ресурсов, однако нужно добиваться, чтобы эти ограничения срабатывали. Конечно, в одиночку общественная организация со всеми проблемами справиться не может. Но мы делаем то, что в наших силах. А рычаги, они известные: действовать через прокуратуру и суды, информировать людей, взаимодействовать напрямую с заинтересованными госструктурами и бизнесом. В том, что касается лесов, у нас судебных разбирательств еще не было, но всеми другими «рычагами» мы пользуемся активно. Надо заметить, у судов в Новосибирской области практика разбирательства дел по нарушению природоохранного и лесного законодательства пока незначительна. В Сузунском заказнике мы беседовали с районным экологом Александром Шуваловым, которому пришлось работать и с прокуратурой, и с судом. При этом ему пришлось «разъяснять» суду тонкости лесного и природоохранного законодательства — сами они все детали были не в состоянии увидеть и учесть.

Но вы говорите, что в отношении Караканского бора были предприняты уголовные и административные меры. Кто этим занимался?

Этим занимались прокуратура и департамент природных ресурсов области, где отдел лесного контроля работает достаточно хорошо. Мы встречались в феврале и поняли, что там есть люди, которые заинтересованы в наведении порядка. Конечно, и у них могут возникнуть препятствия, когда в дело оказываются замешаны какие-то чины. Внутри региона такую проблему вряд ли удастся решить. Пока, к счастью, мы с такими ситуациями не столкнулись и продолжаем сотрудничать. Сейчас, когда мы ездили в Сузунский заказник, то, с одной стороны, выясняли вопросы, связанные с лесопожарной безопасностью, с другой — посмотрели, как выполняется природоохранный режим в заказнике. И по большому счету, все это было в рамках нашего взаимодействия с департаментом, которому важно иметь объективную информацию из независимых источников.

Владимир Иткин

Фото предоставлено Александром Дубыниным