«В "Докторе Хаусе" волчанка звучала так необычно»: 12 красоток-врачей рассказали о головоломках на работе

Сегодня, 3 февраля, отмечают День женщины-врача. Праздник посвящен Элизабет Блэкуэлл — первой женщине-врачу в США. И это день ее рождения. Она инициировала движение, которое помогло женщинам получить доступ и равенство в области медицины. В Новосибирске мало кто из врачей знает о таком празднике, и в их среде не принято делить людей по гендерному признаку, потому что человек в белом халате — это врач. Но мы решили, что это лишний повод напомнить, какие прекрасные женщины спасают людям жизни, определяют точный диагноз и подбирают нужное лечение. Медицинский обозреватель НГС Мария Тищенко показала врачей Новосибирской областной клинической больницы в их рабочей обстановке и одежде и, как они сами говорят, в «гражданской» и узнала, как они пришли в профессию.

Анна Пономаренко, врач-эндокринолог

Анна Пономаренко мечтала стать археологом, но, поскольку выбор профессии она делала в конце 90-х годов, было не до археологии. При этом у нее врачебная семья: папа работал детским хирургом, дядя и тетя тоже врачи, поэтому, когда в школе нужно было выбрать профиль класса, Анна выбрала медицинский и последние два года уже ходила на практику в институт. Она признается, что в начале обучения было тяжело, но потом поняла, что это всё же ее направление.

— Археология пока остается в туристических походах. Времени не очень много на это, но если получается, то пляжному отдыху я предпочитаю пешие походы, палатки, горы. Видимо, это остается из детских надежд, мечтаний что-то найти, отыскать, — рассказывает Анна Пономаренко.

На четвертом курсе медуниверситета многие уже знали, какую специализацию выбрать, а Анна нет, пока не началась эндокринология, которая заинтересовала ее интересными заболеваниями и синдромами. Анна Пономаренко записалась в кружок по эндокринологии, на котором обсуждали клинические случаи, общались с пациентами.

— Я о таком выборе не жалею и сейчас считаю, что эндокринология — это мое призвание. Есть какая-то аналогия между эндокринологией и археологией, так как и там и там ведется поиск. В нашей специальности встречаются крайне редкие, интересные заболевания. Иногда для таких пациентов эндокринолог — это последняя инстанция. Поэтому наша специальность так востребована.

Мария Кравченко, врач — детский эндокринолог

— У меня на самом деле выбора не было: мама — педиатр, папа — врач-анестезиолог. В медицине я крутилась с самого детства, поэтому в университет шла очень осознанно. Специализацию я выбрала тоже достаточно рано — в 10-м классе, когда в школе на уроке анатомии мы изучали эндокринную систему, — вспоминает Мария Кравченко.

По ее мнению, эндокринология — интересная, сложная и точная наука:

— Для расчета, например доз препаратов, мы используем математические формулы. Диабет — это сплошная математика. Не приходится запоминать какой-то текст, а многое строится на логических цепочках, рассуждениях. Мне это нравится. Бывают сложные случаи, как головоломки. Они заставляют тебя концентрироваться и применять все знания медицины максимально.

Мария Кравченко сначала прошла специализацию по взрослой эндокринологии, но потом поняла, что начало большинства заболеваний положено еще в детстве, к тому же ей было интересно работать с детьми, поэтому Мария стала именно детским специалистом.

Большинство эндокринологов, говорит Мария, это женщины, это терапевтическая специальность, но на руководящих должностях находятся мужчины:

— У них холодный ум, я их за это уважаю.

Кристина Брежнева, врач-гастроэнтеролог

Кристина Брежнева всегда мечтала помогать людям, изначально хотела быть дерматовенерологом и работать с инфекциями. Она пошла в терапию, но на выбор гастроэнтерологии повлияла заведующая отделением.

— Мне нравится работа с нашими пациентами, они — уникальные, диагностически тяжелые, поэтому набираешься опыта, и коллектив у нас не отпускает, — говорит доктор.

Наталья Иванова, врач-офтальмолог

Наталья Иванова в 11-м классе решила поступить в медицинский вместе с подругой, а офтальмологию она выбрала уже на первом курсе, потому что ей очень хотелось стать офтальмохирургом, заглянуть внутрь глаза, помогать пациентам возвращать их зрение:

— Ты смотришь внутрь глаза и как будто оказываешься в космосе. Там очень красиво. Глаз имеет форму шара, у него есть покровная оболочка — роговица, склера, хрусталик, через который проникает свет внутрь. Изнутри наш глаз выстлан сетчаткой, там также есть диск зрительного нерва и множество мелких сосудов. Внутри он красного цвета.

Офтальмолог — это хирургическая специальность, за это Наталья ее очень любит. Она делает в больнице амбулаторные операции: пациенты в один день оперируются и выписываются домой. Это может быть удаление папиллом, птеригиумов (врастание треугольной формы, которое образуется с внутренней стороны конъюнктивальной оболочки глазного яблока), кист, халязионов (хроническое, в отличие от ячменя, пролиферативное воспаление края века вокруг мейбомиевой железы и хряща века).

— Работа офтальмологов — это не только показывать «Ш» и «Б», это большой труд. Глаз маленький, но заболеваний у него много, — заключает Наталья Иванова.

Ксения Рерих, врач-невролог

Ксения Рерих — из врачебной семьи: ее папа — врач-хирург, травматолог-ортопед, заведующий отделением в ННИИТО. Всё детство она видела, какая это благородная профессия: отец спасает жизни.

— Врачи — это интеллигентные люди, развитые во всех областях. Я видела обходы, планерки, как доктора решают, как именно спасти жизнь, выбирают тактику — это впечатляло, — вспоминает Ксения.

Изначально Ксения, как и многие, хотела стать хирургом, но, когда на четвертом курсе началась неврология, ее заинтересовала загадочная и сложная нервная система:

— Всё, что есть в организме, подлежит контролю нервной системы и не может без нее работать. Это и привлекло.

Первый год ординатуры прошел в горбольнице, второй — в областной, где Ксения и осталась работать:

— Здесь невероятно дружный коллектив, есть преемственность поколений — ты понимаешь, что тебя готовы учить.

В неврологии Ксению поражает способность мозга к восстановлению, его нейропластичность: работая в отделении с инсультами, она видит, как пациенты, у которых умерла половина мозга, начинают потом ходить.

— Это необычная способность головного мозга, которую хочется понимать и изучать, — делится невролог.

Марина Попова, врач-ревматолог

— Мне кажется, в детстве каждый так или иначе мечтал стать врачом, но для меня примером стали мои родители: мама — врач-провизор, папа — полковник медицинской службы, военный врач. После уроков я часто приходила к нему на работу и видела, как он сидит в своем красивом белом халате, дает рекомендации пациентам, а потом они подходят к нему с благодарностью за свое выздоровление. Это цепляло, завораживало, мне тоже хотелось оказаться на его месте, — делится Марина Попова.

В итоге она пошла учиться в медуниверситет, а в ординатуру по терапии поступила в областную больницу, где более глубоко познакомилась с ревматологией. Она заинтересовала Марину редкими заболеваниями.

— Мне захотелось помогать этим людям. И в «Докторе Хаусе» волчанка звучала так необычно. Но в течение последнего года из-за пандемии я работаю не ревматологом, а инфекционистом-пульмонологом в «красной» зоне. Это интересный опыт, потому что так или иначе я каждую специальность знаю, но попробовать себя в чем-то новом интересно, — делится Марина Попова.

Сейчас в областной больнице «красная» зона осталась для беременных. Как раз на старших курсах института Марина мечтала попробовать себя в качестве акушера-гинеколога, в итоге пошла в терапию, но сейчас все-таки окунулась в работу с беременными.

Анастасия Сбоева, врач-эндокринолог

— У меня мама врач, дедушка тоже связан с медициной, поэтому я осмысленно хотела стать врачом с детского садика. Правда, изначально я говорила, что буду педиатром, и уже в школе не сомневалась в своем выборе. Но с третьего курса у нас началась эндокринология — мы, наверное, единственные, у кого она была три года, — говорит Анастасия Сбоева.

Она замечает, что учебник по эндокринологии — единственный, который Анастасия, как книжку, прочитала от корки до корки.

Но чтобы стать детским врачом, нужно сначала отучиться на взрослого: для этого Анастасия пришла в ординатуру областной больницы. Ей так понравилось в отделении, что она решила пока там и остаться. Но из-за эпидемической обстановки она тоже пошла работать в «красную» зону терапевтом.

— Сначала было не очень комфортно, потому что эндокринолог — это узкая специализация, а ковид заставил нас расшириться, стать специалистами широкого профиля. За этот год все мои коллеги, особенно ровесники, а нас несколько человек пришло в одно время, набрали столько опыта, сколько бы за пять не получилось, — поясняет Анастасия Сбоева.

Виктория Попова, врач-нефролог

— Моя мама работала педиатром, но реализовать себя в профессии не получилось, так как она была вынуждена воспитывать троих детей. Мне хотелось косвенно воплотить ее мечту. В школе мне нравились химия и биология. В институте я поняла, что однозначно выберу терапию, а потом уже определилась с нефрологией — это достаточно сложный раздел терапии. В последующем я еще подтянула брата в медицину, и теперь мы с ним работаем в одной больнице, — объясняет Виктория Попова. Теперь, добавляет она, можно сказать, что вокруг нее находятся одни врачи.

В отделении нефрологии Виктория проходила субординатуру, будучи студенткой четвертого курса, в последующем устроилась туда в качестве медсестры.

— На первом году ординатуры мне предложили работать терапевтом в отделении по пересадке органов, а спустя год начала работать в нефрологическом отделении, — рассказывает она.

Надежда Нажалкина, врач-кардиолог

— Я помню себя в детстве: у меня не было других мыслей по поводу профессии. Желание стать врачом было как будто само собой разумеющимся. Может быть, мне это в раннем детстве внушили родители и мне это записалось в подсознании — я не знаю, — вспоминает Надежда Нажалкина.

На старших курсах института она работала медсестрой в кардиореанимации, которая ее впечатлила. В итоге Надежда работает не в реанимационной, но всё же в кардиологии с 2014 года. При этом в отделении бывают разные пациенты, например, с инфарктом после реанимации, пациенты, которые поступили планово с целью диагностики, и так далее.

Мария Герман, врач функциональной диагностики

— Я врач в пятом поколении — у всех в основном терапевтические специальности. Сначала врачом был дядя моего прадеда, потом прадед, который был военным врачом. Он окончил свою медицинскую карьеру в Берлине в 1945 году. Там родилась бабушка, которая тоже стала врачом. Она уже окончила наш новосибирский университет. Потом его окончила мама и я. Бабушка и мама работали в этой же больнице в пульмонологическом отделении, во время учебы я устроилась туда медсестрой, — описывает свою семейную историю Мария Герман.

В терапии не было мест, поэтому Мария согласилась на предложение пойти в отделение функциональной диагностики. И в этом году будет пять лет, как она здесь работает. Марии нравится эта специальность.

— Мы занимаемся именно обследованием, поэтому можем работать более спокойно, чем в других терапевтических специальностях, и с кем-то посоветоваться, настроить пациента на более добродушный лад, — считает Мария Герман.

Анна Булгакова, врач функциональной диагностики

— Я врач в третьем поколении: у меня бабушка — врач-рентгенолог, дедушка работал шофером скорой помощи, мама — врач-терапевт, а папа — зубной техник. После института я окончила ординатуру по терапии и пошла работать участковым терапевтом. Проработала там недолго: нужно быть стрессоустойчивым, стойким, мне хотелось чего-то более спокойного, — говорит Анна Булгакова.

После этого Анна пришла работать в отделение функциональной диагностики. Она работает в детском кабинете и очень любит общаться с детьми. Но при этом в отделении все могут друг друга заменять и заниматься разными исследованиями.

Дарья Лукашенко, врач-эндокринолог

— У меня много врачей в семье, поэтому я сразу знала, куда пойду и чем буду заниматься. Прадедушка был фельдшером на войне, оттуда всё пошло, — говорит Дарья Лукашенко.

На шестом курсе у Дарьи началась эндокринология, она ей понравилась, поэтому выбор был сделан быстро. До этого Дарья еще рассматривала акушерство и гинекологию. Сейчас она, как и другие коллеги, дежурит как терапевт в «красной» зоне:

— Там тоже лежат пациенты с сахарным диабетом, которым тяжелее, наверное, подобрать лечение из-за сочетания с коронавирусной инфекцией. Пандемия очень сильно расширила мой кругозор: за полгода я узнала столько, сколько бы еще за шесть лет не узнала.

Ранее НГС делал фотопроект, посвященный рыжим людям: как на них реагируют окружающие, в кого у них такой цвет волос и как это помогает им в жизни.