«Когда видишь несправедливость, волосы встают на затылке»

1 апреля ворвавшиеся через окно полицейские обыскали квартиру новосибирского оппозиционера Андрея Терехина и забрали его на допрос. Информацию об обыске подтвердили и представители Следственного комитета (СК), и сам Терехин. Как объясняют в СК, обыск проводился в рамках расследования так называемого «Болотного дела», то есть предполагаемых массовых беспорядков 6 мая 2012 года в Москве, которые привели к столкновению полиции и оппозиционеров, выступавших против Путина и его политики. Всего по «Болотному делу» арестовано 12 человек (многие из них ждут оправдания или признания своей вины в СИЗО уже почти год), еще несколько человек находятся под подпиской о невыезде. Корреспондент НГС.НОВОСТИ встретилась с Андреем Терехиным, чтобы понять, чем он привлек внимание органов и каково это — официально считаться опасным человеком.

Справка: Терехин Андрей родился в 1981 году. Образование — неоконченное высшее (СибАГС). Работает директором по развитию ООО «ТЭС»; рекламный редактор журнала Lionnaire. Возглавляет общественно-политическое социал-демократическое движение «РЕформация».

Расскажите, как проходил обыск?

В семь утра раздался звонок в дверь. Спрашиваю: «Кто там?» — «Откройте, полиция, обыск». Я отвечаю: «Дайте 20 минут, мы приведем себя в порядок». Но они сразу же начали долбиться в дверь сильнее и сильнее. И уже через несколько минут разбилось окно на кухне — и залетели ребята с автоматами в масках, открыли дверь и в нее зашли еще человек 10 в штатском. Знакомые лица из Центра «Э», незнакомые — видимо, из Следственного комитета.

Копию постановления нам не оставили. То, что я в стрессе успел понять из постановления, — упоминания Удальцова, Развозжаева, московского суда. Сделали обыск поверхностно — прошлись по шкафам, изъяли ноутбук, планшет, отвезли меня в Следственный комитет. Мы сели там за стол — и я вижу, что у всех растерянный вид.

Что чувствуешь, когда в дом внезапно вторгаются незнакомые люди?

Я — как политический активист — был готов к такому. В голове была только одна мысль: это не должно остаться незамеченным. И я сразу написал «ВКонтакте», что ко мне пришли с обыском. И успокоился.

Сразу стал делать им замечания, например за неправильное ведение протокола. А моя девушка сразу сказала им, что по закону, поскольку она — журналист, она имеет право задавать вопросы. Один из них ответил: «Какие у вас права — решаю я».

Я такой: «Дядя, ты охренел? Какие у нас права — решает Конституция и закон. Вы что — богами себя почувствовали?».

Я ненавижу это — когда те, кто должен охранять наши права, решают, что могут ими распоряжаться. У меня от этого шерсть дыбом на затылке встает. Но потом мне даже жалко стало этого следователя, я понимаю, что эти люди просто получили приказ. И они знают мой профиль и понимают, что эта проверка не по адресу.

Вы вообще не теряли самообладания?

Ну, наверное, такая личная особенность — я был совершенно спокоен. Только когда вернулся домой, понял, что, может быть, у меня все это время был шок. Был собран, казалось, что все нормально, а уже потом как-то в голове зашумело. А вот моей девушке было страшно — и за это я их ненавижу. Еще — за то, что они вломились с обыском и к моим родителям. Они не понимают, что это не мы делаем революцию, а они — вот такими вещами.

Что именно, по вашему мнению, произошло в мае на Болотной площади в Москве?

Столкновения граждан с полицией. Возможно, их спровоцировали отдельные группы протестующих. Возможно, полицейские вынудили людей сопротивляться. Я не могу судить, потому что меня там не было. Просто когда людей, гуляющих по Москве, стали разгонять по беспределу, мы вышли здесь на площадь Ленина в знак их поддержки.

Тогда какое отношение вы имеете к беспорядкам на Болотной и почему вас обыскивают?

Летом мы проводили молодежный лагерь «ОккупайЛес», куда приезжали и Удальцов с Пономаревым, фигурирующие в «Болотном деле». Поскольку в фильме НТВ «Анатомия протеста-2» такие лагеря назвали «лагерями подготовки террористов», видимо, Следственный комитет проверяет эту версию. Но наш «Оккупайлес» был очень конструктивным, там были известные люди, в том числе и чиновники областного правительства.

Где грань, за которой протестные настроения и инакомыслие становятся рискованными?

Я думаю, инакомыслие опасно, когда его носитель способен убеждать других. Пока люди сидят на кухне и возмущаются, они не опасны для власти. Но опасен человек, который может их объединить, а других заставляет задуматься и усомниться. Таких людей стараются прикрыть, чтобы те, кто сидит на кухне, там и оставались.

В какой момент вы поняли, что перешли грань и могут быть неприятности?

Когда меня впервые задержали без оснований. Перед 12 июля, когда проводился «Марш миллионов», меня задерживали 4 раза за 5 дней. В последний раз уже перед самим митингом я ехал в такси, которое остановили полицейские, повалили меня на землю, продержали в отделении сутки. Потом заявили, что я сопротивлялся, но позже в Октябрьском районном суде сказали, что протокол явно написан под копирку, и меня оправдали.

До этого меня задерживали, но это происходило, когда мы действительно нарушали закон.

Сразу после выборов, например, была большая злость, и мы закидали яйцами «Единую Россию» (приемную. — Е.П.). Но тогда я понимал, что нарушил закон и за это придется понести наказание.

Что в целом изменилось в обществе за полтора года после выборов и последующих протестов?

Люди организовывались. Молодые люди, возмущенные нечестными выборами, теперь сидят в УИК вместо бабушек, которым все равно. Меняется сама прослойка людей, которые участвуют в политическом процессе. Если говорить о нашем движении «РЕформация», то наша идея в том, что для появления реальной оппозиции надо работать лучше, чем сама власть, чтобы люди увидели альтернативу.

Мы продемонстрировали свою работоспособность в ситуации с Крымском: открыли 20 пунктов приема помощи, организовывали всю логистику. В прошлом году мы открыли 6 пунктов приема помощи для малообеспеченных граждан, установили связи с социальными службами, которые направляют к нам людей.

Большинству людей, в общем-то, все равно, что где-то задержали какого-то активиста. Почему так? Не обидно ли об этом думать?

Если бы мое задержание повлияло на большинство людей, это было бы странно. Нормальный человек должен жить, не думая о таких вещах. И дай бог, чтобы ему не пришлось об этом думать. Нормальный обыватель должен думать о работе, о семье, о том, как отдохнуть. А в политике участвовать в рамках избирательного процесса. Но, к сожалению, людей, которые сталкиваются с беспределом, у нас сейчас все больше и больше. Это не обязательно полицейский беспредел, это и бабушки, которые столкнулись с потерей социальных льгот, и ситуация с ЖКХ…

Ну а зачем вы вообще все это делаете?

Всегда есть незначительная часть людей-пассионариев (к ним себя отношу и я), которым очень нужно что-то делать, на что-то влиять, двигать, менять.

В сериале «Бесстыжие» есть такая история: девушка устраивается работать в супермаркет. Там менеджер нанимает продавщиц только через минет. Они все его обслуживают по графику. И эта девушка собирает их и говорит: «Так нельзя! Давайте что-то делать!». Все соглашаются, но одна женщина отвечает: «А вдруг вместо него пришлют еще хуже? Он хотя бы моется, а вдруг новый не будет мыться?». И они голосуют за то, чтобы ничего не менять. Есть ощущение, что у нас та же ситуация. Я вспомнил, как это — то, что у меня, — называется! Чувство обостренной социальной справедливости. Когда видишь несправедливость и волосы на затылке встают.

Вы боитесь, что вас посадят в тюрьму?

Я не боюсь, я только могу прогнозировать.

И что?

Что посадят.

И какие ощущения?

Серьезность, собранность. Я ребятам сказал: если что — готовьте тушенку, сигареты, не бросайте.

Елена Полякова

Фото автора (1), Анны Золотовой (2)