Он идет к тебе в избу нарушать твое «Табу»

Это история о том, как запретный любовный роман может питать человека воспоминаниями всю оставшуюся жизнь. На моей памяти — это еще и первый португальский фильм, показанный в кинотеатрах города. В последнее время в местном прокате происходят серьезные и, главное, позитивные подвижки. Летом можно было увидеть почти четырехчасовой неигровой фильм о Джордже Харрисоне, совсем недавно — часовое интервью со Стивом Джобсом, а сейчас идет среднеметражное кино о Довлатове. Теперь вот еще и география стала расширяться, выйдя на территорию, которая нам по большей части была известна как футбольная держава.

Пожилая и вздорная светская львица Аврора, просаживающая свои последние доходы в казино, скоропостижно уходит из жизни. В предсмертном бреду она несколько раз повторяет мужское имя. Добросердечная служанка решает разыскать загадочного мужчину, который оказывается давним бойфрендом старушки, крутившим с нею любовь в молодые годы в колониальной Африке. События их запретных отношений — у мужа под носом — развивались у подножия горы с интригующе обманчивым названием — Табу. Любовники, несмотря на неоднократные попытки разорвать отношения, вновь и вновь падали в объятия друг друга — даже в те месяцы, когда Аврора уже была «всерьез беременна».

Мигель Гомеш — бывший кинокритик и киновед, а кому, как не «фильмотечной крысе» (так по-простому с давних пор принято называть людей, большую часть жизни проводящих в просмотровых залах), знать, что кино — это не столько реальность, сколько сон и запечатленная память. Поэтому его картина очень походит на сновидение. Справедливости ради надо сказать, что лента делится на две части: первая — настоящее время, вторая — собственно воспоминания о давнем романе-адюльтере замужней женщины и свободного от обязательств мужчины.

Минувшие события, покрытые плотной патиной времени и лишенные волей режиссера права голоса (актеры, как в немом кино, только раскрывают рты, но не произносят слова, притом что все остальные звуки и шумы мы слышим), выглядят куда более живыми и волнующими, нежели то, что происходит здесь и сейчас. Капризные старушки и скучные банальности лиссабонской повседневности вряд ли будут пригодны даже для использования в дневном сериале какого-нибудь дешевого кабельного ТВ.

Поэтому первая часть фильма может стать нешуточным испытанием для зрителей. Вот и я, «сидючи» в зале, в эти показавшиеся бесконечными минуты не раз задавал себе сакраментальный вопрос: «Что я здесь делаю?» и не раз сам же на него отвечал: «Ну я и встрял…». Но перетерпев (профессиональная закалка, однако) это почти что издевательство бывшего португальского критика, я все-таки получил за свою усидчивость награду — вторую часть. И это было уже настоящее магическое кино, какое сегодня почти никто не умеет делать. А скоро окончательно перестанут все, потому что «цифра», на которую вот-вот перейдут операторы, при всем к ней уважении не может «отрефлексировать» изображение так, как кинопленка.

При всех эстетских штучках и посткиноведческом пижонстве «Табу» все же пробивается к эмоциям и дает повод для глубокомысленных размышлений и не очень утешительных выводов. Например, таких: никакого рая не может быть в настоящем. В лучшем случае рай — это только наши воспоминания. И даже несчастная любовь может показаться райской спустя годы. В этом я, скорее, с автором соглашусь.

Возвращаясь к сравнению с немым «Артистом», приходится с некоторым сожалением заметить, что французский фильм буквально нокаутировал португальский в российском прокате. «Артиста» у нас посмотрели 325 тысяч человек, а «Табу» — всего ничего — меньше 1,5 тысяч.

Фото kinopoisk.ru