«Страна вина»: большая грудь, широкий зад

Этот печальный пост — про то, как я приобщился к шедевральной «Стране вина», роману нынешнего лауреата Нобелевской премии, китайского товарища Мо Яня. Не могу сказать, что до этого времени я был хорошо знаком с современной китайской литературой, но одно знаю точно, теперь заставить меня читать романы партийных деятелей КНР смогут только изощренные пытки с вырыванием ногтей.

Начну по порядку. Товарищ Мо Янь служил кадровым политработником китайской армии, затем проделал блестящую карьеру литературного функционера и стал заместителем председателя Союза китайских писателей. Известность ему принесла повесть «Редька, красная снаружи, прозрачная внутри». «Страна вина» — первое большое произведение Мо Яня, переведенное на русский язык, скоро россияне смогут насладиться еще одним романом — «Большая грудь, широкий зад».

Обратимся к «Стране вина». На первых страницах пожилой, обрюзгший и потный следователь Дин Гоуэр, у которого «голова буквально вспухла и потому не помещается под кепкой», едет на грузовике по разбитой дороге в угольную шахту, чтобы расследовать там таинственное дело: высшие партийные чины поедают маленьких жареных мальчиков.

Прибыв по месту назначения, следователь оказывается втянут в кафкианскую чертовщину: как Артур и Иеремия в «Замке» Кафки, по пятам за ним следуют начальник шахты и секретарь парткома, вливают в него гекалитры алкоголя и кормят то ли человечиной, то ли ее искусной кулинарной имитацией. Чиновники пьют, жрут и блюют, предаются садо-мазохистскому разврату и каннибализму, отпускают шутки и прибаутки, цитируя товарища Мао. Есть тут и пляски с карликами, путешествие сознания, выпорхнувшего бабочкой из тела, откушенные языки, вонючие носки и соевый соус на китайских диванах из кожзама в роскошном банкетном зале. Вся эта радость тонет в миазмах и алкогольных парах.

«Дин Гоуэр подцепил кусочек руки, зажмурился и отправил в рот. «Ммм, силы небесные!» — хором воскликнули вкусовые рецепторы. Жевательные мускулы сокращались без остановки, а из горла даже высунулась маленькая рука, чтобы пропихнуть все вниз.

— Вот и славно, — шутливо бросил Цзинь Гандзуань. — Теперь, товарищ Дин Гоуэр, мы с тобой единым миром мазаны: ты съел руку мальчика!»

Параллельно альтер эго писателя Мо Яня, сочиняющее повесть о злоключениях следователя, переписывается со своим поклонником-графоманом, кандидатом виноделия и специалистом по «магическому реализму» Маркеса. Тот посылает ему непритязательные как бы документальные рассказики из жизни его родного городка про крестьян, продающих своих детей на мясо и т.д.

Боюсь, если соединить самые гремучие кошмары Владимира Сорокина, Виктора Ерофеева и Пепперштейна с Ануфриевым, и то не получишь более подробного и полного описания мерзостей, которые с юморком и хохотком живописует товарищ Мо Янь. При этом любопытно, что сам он никакой не диссидент, а напротив — ответственный и уважаемый партработник, цитирующий Мао, Конфуция, китайских философов и поэтов, Ли Бо и Ду Фу.

Весь этот кошмар написан весьма затейливо и причудливо. И, разумеется, возникает вопрос — что бы все это значило?

Может, так выглядит китайский постмодернизм, китайский Тарантино? И пекинские студенты-интеллектуалы надрывают животики, читая, как шоферица засовывает грязные носки в рот партийного деятеля, наевшегося жареных младенцев? Европейские критики сравнивают Мо Яня с Франсуа Рабле, китайская пресса пишет о талантливой сатире Мо Яня, обличающей страсть жителей Поднебесья к еде и выпивке. У меня в памяти всплыла еще «Палисандрия» Саши Соколова, где что-то подобное, но намного изящнее (впрочем, у русских и китайцев, видимо, представления об изящности отличаются), вышло из описания вакханалий кремлевских бонз.

Да… Будучи вне контекста, судить Мо Яня, пожалуй, трудновато. Но насколько же велика пропасть, отделяющая наше сознание от китайского, если все эти макабрические страсти в Китае называются задорной фантазией изобретательного жизнелюба. Воистину, умом Поднебесную не понять. (С другой стороны, что сказал бы китаец, прочитав «Котлован» Платонова? Хотя, может, ничего бы и не сказал и простодушно бы принял за чистую монету).

Завершу эту печальную историю я, пожалуй, случаем из собственной практики. Как-то я решил в Универсаме на Ленина купить паштет из утиной печени — кажется, 3000 руб. за кило. Купил 30 грамм, чтобы насладиться изысканным деликатесом. Открыл коробочку и почуял адское зловоние. Попробовал на язык и содрогнулся от рвотных позывов. Но нужно же держать марку — может, в высшем обществе так принято. Но нет, не смог, кинул паштет в мусорное ведро и с облегчением вздохнул. Тонкого ценителя из меня не вышло.

Фото Анны Золотовой