Что важно, чтобы 86% онкобольных детей выздоравливали? Известный онколог — о проблемах новосибирской больницы

Родители детей из отделения онкогематологии в Краснообске считают, что дети умирают не от рака, а от внутрибольничной инфекции. После одной резонансной истории отделение закрыли на ремонт и помывку, а после очередной публикации НГС прокуратура начала проверку, связанную с детской онкологией. Медицинский обозреватель НГС Мария Тищенко поговорила о проблеме внутрибольничных инфекций в стране и мире с Георгием Менткевичем — одним из самых известных детских онкологов, основателем и до недавнего времени руководителем отделения трансплантации костного мозга НИИ детской онкологии и гематологии в онкоцентре им. Блохина. Публикуем его мнение.

«В больницах формируются устойчивые к антибиотикам штаммы»

Если говорить об онкологических заболеваниях у детей, то в общем-то они лечатся значительно лучше, чем у взрослых: химиотерапия в подавляющем большинстве случаев имеет существенное значение. Она достаточно жесткая: вызывает снижение лейкоцитов и развитие иммунодефицитных состояний. Поэтому если рассматривать успехи детской онкологии, то в зависимости от вида опухоли — достаточно большой процент пациентов выздоравливает (в некоторых случаях до 90%), а каких-то пациентов нельзя вылечить из-за биологических особенностей опухоли, которая не чувствительна к лечению и прогрессирует. Это зависит от заболевания, схемы лечения, состояния больного.

Но достаточный процент погибает и от разных осложнений терапии — после хирургических вмешательств, лучевой и химиотерапии. После химиотерапии бывают проявления кардиотоксичности, различные отдаленные последствия и, безусловно, достаточно часто развиваются инфекционные осложнения.

Инфекции проходят на фоне сниженного количества лейкоцитов и сниженного иммунитета, что особенно опасно. Есть две причины появления инфекций: первая — активация собственной флоры, вторая — то, с чем пациент сталкивается в больнице, транспорте и так далее. Безусловно, внутрибольничная инфекция является следствием того, что подавляющий процент наших медицинских учреждений, в том числе детских, находится в ненадлежащем санитарно-гигиеническом состоянии и характеризуются высокой агрессивностью и часто резистентностью к современным антибиотикам и противогрибковым средствам.

Это даже не вопрос, делались там ремонты или нет, потому что ремонт сам по себе для пациента, особенно если он находится рядом, — это катастрофа. Вопрос заключается в подготовке воздуха в детском отделении онкогематологии, насколько качественно и какими средствами происходит обработка, в грамотности медицинского персонала и так далее.

Существует проблема внутрибольничных инфекций. Больные после химиотерапии, у которых поражены слизистые, очень подвержены инфекциям. Более того, получается так: пациент, который имеет инфекционные осложнения и находится в больнице, получает антибактериальную терапию различными препаратами. Как правило, пациенты меняются, проходят десятилетия и фактически в больницах формируются устойчивые к антибиотикам штаммы. В больнице начинается эпидемия, вызванная микроорганизмами, выросшими в ее стенах, которые неоднократно встречались с различными видами антибиотиков и приобрели к ним резистентность. Это является самым неприятным моментом.

Это замкнутый круг в какой-то степени, но ничего идеального не бывает. Если ребенка с острым лимфобластным лейкозом не лечить, то он погибнет в 100% случаев. Если его лечить очень хорошо по современным немецким протоколам, то он выздоровеет в 86% случаев, но в 14% — нет, даже если он будет находиться у лучших специалистов мира. Мы лечим специальными лекарствами, которые убивают опухоль, но они же вызывают побочные эффекты. Мы платим определенную цену. Поэтому нужно выбирать золотую середину.

Химиотерапия спасает жизнь, но нужно стремиться создать максимально чистые условия: это касается и воздуха, и чистоты перчаток, и масок, и квалификации персонала, и питания, и частоты смены белья, включая вопрос, где и как оно стирается. Это комплексный процесс. Всё это вы собираете и прибавляете к 86% выздоровления, чтобы увеличить шансы ребенка на жизнь.

Если рассматривать 14%, которые погибают, то 10% — из-за того, что опухоль такая. Мы не можем всех излечить, даже от ковида, хотя, наверное, это проще, чем лимфобластный лейкоз. А еще 4% — от осложнений, в том числе инфекционных. Это, конечно, усредненная статистика: в каких-то случаях может оказаться по-другому — совсем плохо с инфекционными осложнениями. В каких-то учреждениях нет препаратов крови, и больные погибают от кровотечений.

«В Америке отделения детской онкогематологии с внутрибольничными инфекциями закрывались»

Честно, я не знаю, как развита детская онкология в Новосибирске, но думаю, что с точки зрения развития медицины — это не самый плохой регион. Я считаю, что очень многие центры в стране нуждаются в дополнительном финансировании и улучшении многих компонентов.

Что наносит больший урон — нехватка финансирования или человеческий фактор — это хороший вопрос. Много примеров, когда много денег, а ни черта не получается. Особенно если говорить о нашей стране. Нельзя сказать: «Дайте денег, и всё решится». Судя по тому, что я сейчас слышу по поводу ковидной истории. Меня ужас охватывает от того, что говорят наши медицинские власти: после ковида прививать от гриппа, например, а после гриппа — от ковида. А потом мы будем думать, откуда что.

Прививка, повторная прививка, а потом вы заболеваете третьей инфекцией, у вас развивается суперинфекция, и вы умираете неизвестно от чего. Так что наличие денег в здравоохранении не всегда выражается улучшением результатов. Всё же на первом месте должен быть профессионализм. Но вы его не получите: профессионалов нужно готовить 10 лет, но они никому не нужны.

В целом внутрибольничные инфекции — довольно серьезная проблема. В развитых странах уже очень давно обратили внимание на нее. Думаю, что и в России обращают внимание на это, но существуют какие-то трудности. Например, практически нигде в стране нет нормальной воздухоподготовки для отделения детской онкологии, онкогематологии.

Если мы говорим об идеальном варианте, то должно строиться новое здание с расчетом на то, что воздух должен быть максимально чистым: нужны специальные так называемые гепафильтры — это достаточно дорогое удовольствие. Их надо менять. Они не пропускают микроорганизмы из воздуха в палаты. Давление в палате должно быть чуть больше, чем в коридоре, а в коридоре — чуть больше, чем в холле — градиентная система. То есть воздух, который попадает, выдувается из больницы, а не наоборот.

У нас стандартной практикой является следующее: «Давайте откроем окошечко и проветрим помещение». И никто не проверяет, сколько в таком воздухе бактериальных, сколько грибковых частиц. Мы в своей практике [в центре Блохина] делали это постоянно. Я думаю, что в России — за исключением двух-трех учреждений — ни одно не соответствует параметрам европейского или американского госпиталя.

В моем опыте были случаи, когда в Америке отделения детской онкогематологии с внутрибольничными инфекциями закрывались и строились новые. Потому что избавиться от внутрибольничных инфекций с помощью ремонта сложно: косметический ремонт не помогает, а капитальный ремонт может оказаться дороже, чем постройка нового здания. Насколько я знаю, в Америке было правило, согласно которому отделение не может больше 25 лет существовать. И кто у вас делает ремонт? Вы зайдите на любую стройку и увидите, кто у вас строит. Эти же люди принесут дополнительные инфекции.

У нас много чего можно было бы сделать, чтобы что-то улучшилось. Но понимаете, что внутрибольничные инфекции — это одна из проблем. Посмотрите статистику, чтобы понять, где у нас выздоровление, а где нет. Препаратов не хватает. Многие фирмы ушли: китайские и индийские аналоги могут быть хуже, мягко говоря, я предполагаю. Российские также могут быть хуже, потому что делаются на самом дешевом сырье. Я думаю, что родители пациентов, если не будут бояться, расскажут вам больше и честнее.

Ранее мы рассказывали, какие симптомы онкологических заболеваний бывают у детей — нужно обращать внимание в том числе на плохой аппетит и бледность.