«Дорого быть фиговым ученым»: колонка-размышление научного сотрудника СО РАН о скандале из-за зарплат

Громкая история о зарплатах новосибирских ученых (одна из сотрудниц пожаловалась президенту на низкий оклад) прогремела на всю страну. За эту неделю мы узнали, что грозит СО РАН после реакции Путина, почему ученые «достойны» такой зарплаты, а также сколько на самом деле зарабатывает та самая научная сотрудница. Мы поговорили с кандидатом химических наук из СО РАН (по совместительству — читателем НГС) и узнали, как на самом деле выглядит жизнь ученого. Публикуем его рассказ.

Голый оклад научного сотрудника со степенью кандидата составляет примерно 30–35 тысяч. Если он занят в научных проектах, то возможны надбавки. Публикационная активность тоже поощряется (она и является необходимым элементом работы ученого). Если публикаций нет, то научный сотрудник быстро перестает быть «научным сотрудником» и переводится в «инженеры». Зарплата складывается из оклада, грантов РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований) или РНФ (Российский научный фонд) и прочих фондов, хоздоговоров.

О проблеме с финансированием известно давно, поэтому я думаю, что жалоба научной сотрудницы могла быть срежиссирована — эту историю просто вытащили на свет в нужный момент. Плохое финансирование науки никогда новостью и не было, хотя есть в этой сфере те, кто получает миллионы. Конечно, эти миллионы они получают не за красивые глаза. Там много труда, бессонных ночей, напряжения, это всегда труд большого количества людей, потому что наука — труд коллективный.

С приказом об увеличении зарплаты ученым — такая же история, как и со всеми остальными отраслями. Распоряжение есть, но увеличивать кратно финансирование Москва намерения не выказывает. Так откуда возьмется это двукратное увеличение зарплаты? Только и остается, что резать ставки, — будем, как в анекдоте про Чебурашку и Крокодила Гену — ноги откусывать. Но тогда и рабочий день давайте 4-часовой сделаем. А это, в свою очередь, нереально, потому что у ученого рабочий день не нормирован.

В обязанности научного сотрудника входит выполнение плана работы на год и более длинные сроки. Планы и отчеты пишутся ежегодно и составляются либо самим научным сотрудником, если он вольная птица, либо в соавторстве с шефом, если у него есть кровный интерес. У кого есть гранты, те должны выполнить задачу, поставленную в проекте. А в основном нужно, выполнив научную работу, написать побольше статей в авторитетные научные журналы — это формальный признак того, что работа выполнена.

Сейчас получили распространение центры коллективного пользования: подаешь заявку, тебе делают анализы или исследования. Ученый не может абсолютно всё делать сам. Обычно это бесплатно, плата может потребоваться за сложный анализ. Можно договориться, что тебе сделают что-то по старой дружбе. В Академгородке теория о шести рукопожатиях превращается в теорию двух-трех рукопожатий. Иногда одного-двух. Этому способствует близость СО РАН и НГУ. Большинство ученых Академгородка, особенно молодых, «родом» из НГУ, многие живут в общагах, что тоже способствует более тесному общению. Очень многие работают в СО РАН и преподают — появляется возможность привлекать к работе молодежь.

Хорошему ученому «выхлоп» принесут статьи или гранты. Или моральное удовлетворение от выполненной задачи. Плохой ученый живет за оклад. Я считаю, что прожить на одну зарплату ученого нельзя. Меня выручает еще зарплата в НГУ. В сумме получается не так чтобы очень «вкусно», но терпимо — довольно заметно выше средней по региону. Было бы неплохо, если бы оклад увеличили хотя бы на 10 000 рублей, а еще лучше — если бы больше средств выделялось на обеспечение ученых минимально необходимыми ресурсами. И совсем уж было бы замечательно, если бы поменьше бюрократии было, потому что это душит энтузиазм ученого на корню.

Зачастую от учреждения выделяется какая-то смешная сумма в 5–10 тысяч на человека раз в год (по крайней мере, на моем месте работы). Этого хватает, чтобы купить растворители, простые реактивы, но какое-то оборудование или дорогие реактивы на эти деньги уже не взять. Многие расходные материалы приходится покупать за свой счет. Просто надо, иначе работа стоит. Научной работой невозможно заниматься из-под палки — на первом месте интерес самого исполнителя. Если грантов нет, то жизнь становится печальна. Сложную работу без больших денег не сделать, за простую работу никто много не заплатит. Замкнутый круг.

Все большие открытия, перевернувшие жизнь человечества, уже сделали до нас. В то время, когда их сделали, они зачастую были недооценены. Лишь по прошествии времени люди осознавали, что электричество — это круто, а без алюминия, который на момент его открытия стоил дороже золота и считался совершенно бесполезным металлом, сейчас невозможно никакое развитие.

Некоторые гранты получают регулярно, другие не получают вообще. Чтобы получить грант, надо пройти конкурс заявок, а их всегда много, потому что деньги нужны всем. Ты не знаешь, какое место в списке твоя заявка занимает, сколько тебе не хватает для получения: может быть, чуть-чуть не дотянул, может, в хвосте стоишь. Иногда голоса экспертов делятся поровну, иногда эксперты пишут в отзывах о работе прямо противоположные вещи. Система распределения грантов пока весьма примитивна по своему устройству, хотя работает давно.

Вообще в Новосибирске наукой заниматься не так уж и плохо — у нас большая база. Но она устаревает, потому что еще от СССР осталась, и ее не особенно пытаются развивать, только реформируют. А реформы у нас сводятся к одному — оптимизации.

Дело даже не в одной зарплате. Ее не хватает, это очевидно. Есть системная проблема — как оценить труд ученого? Очень многое в этом пазле, которым является система мироздания и мироустройства, никогда никому не пригодится. Получается, что ученый, разрабатывая это никому не нужное и никому не интересное, кроме него самого, тратит деньги налогоплательщиков впустую. Но получает знания, информацию. Разобраться в том, нужно это или нет, через пять минут после ее получения зачастую невозможно. Однако бесполезных знаний не бывает. Пора понять уже, что ученый — не машина по производству информации, он — живой человек и на его работу влияет куча факторов.

Наука — дорогое удовольствие для государства, если оно в ней заинтересовано. Про коммерческий «выхлоп» нечего и говорить — тогда надо очень серьезно прорабатывать вопрос внедрения научных разработок. Власти явно демонстрируют намерение добиться максимального результата минимальными затратами. Так не бывает. У нас в стране нет уважения ни к труду учителя, ни к труду ученого. Их труд человек «не из науки» оценить адекватно не способен, просто потому, что он мыслит совершенно другими категориями. Это не означает, что человек вне науки по умолчанию примитивен. Просто мы — другие и думаем слегка по-другому, приоритеты у нас расставляются по-иному.

Если мы хотим, чтобы в стране была наука, то вопрос с окладами поднят правильно — такие деньги не обеспечивают исследователю возможности комфортно работать, правильно питаться и хорошо одеваться, я уж не говорю о том, чтобы куда-то ездить далеко в отпуск. О судьбах мира ему думать при таком раскладе становится просто некогда, а настоящий ученый всегда должен мыслить глобально и на перспективу. Если мы хотим, чтобы наука развивалась на интересе самих исследователей, то оклад следует вообще упразднить. Тогда уйдут те, кто целыми днями чай пьет, а останутся только те, кто способен получать от государства гранты. Правда, институты при этом опустеют процентов на 80.

Молодежи хочется пожелать большого шила и — главное — не признавать вслепую никаких авторитетов, всё подвергать сомнению и не стесняться всё проверять на сто первый раз, не забывая и про мировой опыт. Будет у нас хотя бы два-три таких поколения — будет наука. Сейчас я вижу противоположный тренд. Все принимают на веру и вопросов не задают. Не все такие, конечно. Я всегда искренне радуюсь, когда вижу любознательных молодых людей, — себя вспоминаю в их годы, когда пришел в институт.

Всё про скандал с зарплатами новосибирских ученых читайте в специальном сюжете.