Сделайте мне смешно

Скажите, не доводилось ли вам замечать, что в последнее время, будь это в театре или на киносеансе, публику все чаще пытаются рассмешить, нарочно втискивая комические эпизоды и обертоны в драматический сюжет? Я говорю даже не о каких-то новых сюжетах и сценариях, а в целом, имея в виду в том числе и интерпретации сюжетов известных, классических, от которых мы совершенно не ожидаем повода посмеяться. Вас это не удивляет? Когда я отправляюсь на постановку с заведомо драматическим сюжетом или на фильм, после которого стоит комок в горле, я никак не ожидаю, что зрителя вдруг начнут осыпать неуместными гэгами, а зритель эти гэги будет жадно ловить и отвечать благодарным хохотом, совершенно противоестественным для общего настроя, скажем условно, данных спектакля или фильма. Я уже ни капли не сомневаюсь в том, что культура в самом широком смысле этого слова, которую мы потребляем, превратилась в этакую тотальную стихию стеба, выблевывающую все трагическое, выдавливающую драму как таковую. Скептический прищур — наверное, таким словосочетанием можно было бы описать этот тон современной культуры, в котором она говорит обо всем на свете. И иногда этот стеб превращается в откровенный юмор висельника.

Иногда мне кажется, что в культурной индустрии зрителя если и не считают откровенно неумным, то относятся к нему, мягко говоря, со скидкой. Ну, чтоб не сильно расстраивался в финале, чтоб, как говорится, чересчур не «грузился» и не загромождал себе мозги излишними смыслами, пусть хоть посмеется чуть-чуть — вот ему гэги. Пришел в оперу на «Евгения Онегина», пусть подхихикнет над тем, как мамаша Татьяны то и дело закладывает за воротник, не закусывая. Пусть, прежде чем героиня Ибсена пустит себе пулю в лоб, подхихикнет над гадливеньким персонажем, который стал любителем садо-мазо и чупа-чупсов. Пусть Катерина топится где-то там, на заднем плане, — у нас тут вообще-то комедия, все в трусах на сцене и хватают друг друга за задницы. Совершенно очевидно, что хорошая, талантливая комедия всегда идет об руку с трагедией, если она, конечно, не сделана для того, чтобы «просто поржать», но мы сейчас не об этом. Здесь обычно все любят вспоминать Рязанова, но можно ли припомнить кого-то из молодого поколения? Если зритель, пришедший на драму, не получит своей порции гэгов, то вердикт у него уже наготове — слишком пафосно, «депресняк».

Но иногда мне кажется, что этот скептический прищур вместе с запросом «сделайте мне смешно», — не что иное, как эмоциональная усталость, охватившая наше общество. Я знаю немало людей, вдумчивых и интеллигентных, вовсе не тех, кто давится поп-корном на идиотских комедиях, которые не стесняются говорить, что давно не брали в руки нормальной художественной книги, а тяжелой драме, сколь бы пронзительной и глубокой она ни была, предпочитают сериалы. Потому что просто не хотят переживать, и так хватает. Мне хорошо запомнилась фраза, которую в шутку сказал мой бывший коллега, намного меня старше и один из мудрейших людей, которых я встречала: «Я больше не могу смотреть драмы. Я уже могу смотреть только фильмы про животных, чтоб не расстраиваться». В социологии медиа есть такой термин — эмоциональная усталость, или эмоциональная резистентность. Люди, постоянно находящиеся в медийном потоке негативных новостей, помноженном на нездоровый лихорадочный темп современной жизни, вырабатывают своего рода иммунитет к драматическим переживаниям. Они либо их избегают, либо становятся равнодушны к ним. И потому им нужны гэги в драмах, либо комедийные интерпретации драм, либо вообще не нужны драмы.

У Пруста в одном из его романов есть замечательный второстепенный персонаж, очень симптоматичный для нашего времени, — служанка, бессердечная настолько, что готова была бросить без помощи в муках рожавшую женщину ради того, чтобы рыдать над учебником по акушерству, за которым ее спешно отправили и в котором были описаны страдания роженицы. Такой вот парадокс. Почему-то о нем я вспомнила, когда недавно в компании молодых духовно богатых снобов мне горячечно предлагали посмотреть душераздирающую артхаусную драму, а я отказалась, сказав, что буду сегодня на ночь смотреть американский комедийный сериал, за что бы меня обдали волной истинно интеллектуального презрения. Я не люблю неуместные гэги в драмах и категорически не выношу комедийных интерпретаций трагического, но еще больше мне отвратительно холодное и снобистское отношение к художественной драме, словно к какой-то интеллектуальной схеме. Как у той самой прустовской служанки.

Фото thinkstockphotos.com