«Жалуются на «пассажиров» в теле. Это осколки». Что происходит в уникальном сибирском санатории, куда везут военных с травмами

Новосибирский военный санаторий «Ельцовка» в следующем году должен отметить свое 85-летие. Здоровье здесь поправляли красноармейцы, ветераны Великой отечественной войны и даже знаменитости вроде Андрея Гречко и Германа Титова. Порой за ненадобностью «Ельцовку» перепрофилировали в дом отдыха и обратно — в санаторий для военных. Но с весны 2022 года сюда стали направлять нынешних военнослужащих — иногда с тиками, после контузий и на носилках. Теперь «Ельцовка» в их распоряжении, других пациентов, как говорят медсестры и врачи, сейчас почти нет (хотя путевки можно найти в свободной продаже). Корреспонденты НГС понаблюдали за жизнью санатория, которому самому бы не помешала помощь — ремонта многие здания не видели уже давно. Как здесь всё устроено и что рассказывают о своих пациентах врачи — в этом репортаже из стен «Ельцовки».

— Та-а-а-к, у вас направление значит... Вам нужно будет немного подождать и к вам подойдут. А пока сходите, выпейте чаю у нас в фитобаре, — говорит инструктор по лечебной физкультуре Наталья Горова, и молодой мужчина с залысинами словно кивает головой. Понять сложно — его бьет сильный тик, слова даются с трудом. Как нам объяснят позже, такое возможно при сильной контузии.

О поступлении молодого пациента знали заранее. Его называют «тяжелым», но таких, как уверяет временно исполняющий обязанности начальника «Ельцовки» Расул Нустафаев, в санатории за прошлый и нынешний год было немного.

— Лечебная физкультура показана в случаях поражения центральной нервной системы, ну и в качестве восстановительной терапии, — тихо говорит он, чтобы не мешать занятию Натальи Петровны.

Ее пациенты — это трое мужчин в возрасте за тридцать, которые старательно тянут носки по команде инструктора. Четвертый — седеющий мужчина за 40 — из зала для занятий вышел, только завидев камеру. Он агрессивно возмущается съемкой за дверью, пока инструктор, не подавая виду, продолжает работать с мужчинами. Такая реакция тоже не редкость, пациенты, как тактично замечают в санатории, «всякие попадаются».

— Конечно, контингент у нас изменился с 2022-го года, помолодел, скажем так. Если раньше поступали военные пенсионеры для санаторно-курортного лечения, то теперь военнослужащие для медико-психологической реабилитации. В основном, это боевая травма, это ранения — все виды, которые существуют. Если просто брать период войн, например, ту же самую афганскую войну, чеченскую войну, очень много было пулевых ранений. Сейчас с ними поступают единицы, — объясняет Расул Нустафаев, проводя нас по корпусам «Ельцовки». — Сколько здесь военных, я сказать не могу. Но у нас санаторий рассчитан на 200 коек, загрузка сейчас составляет примерно 80%.

Санаторий — что-то вроде третьего этапа в процессе лечения и реабилитации военных. Сюда поступают, в основном, после госпиталей, поэтому многих ужасов специалисты почти не видят — пациенты подготовленные, успокоившиеся и пролеченные. Но врио начальника «Ельцовки» сходу вспоминает о пациенте с ампутированной ногой и нескольких мужчинах на носилках. Те не могли обслуживать себя самостоятельно, поэтому рядом с ними всегда были родственники. На вопрос, удается ли всех поставить на ноги, Расул Нустафаев задумывается, мешкает, но уверяет, что специалисты делают все возможное.

— Вот, пожалуйста, смотрите! Ожоги, контрактура, — он показывает на мужчину, который идет в спортивный зал на индивидуальную лечебную гимнастику.

Пациент останавливается, неловко трет лоб тыльной стороной травмированной руки. Контрактура — это когда не разгибаются пальцы. Сильнее всего пострадала правая рука, но мужчина добавляет, что есть еще ожоги на ногах.

— Было намного хуже, как я понимаю. Да? — спрашивает военного Расул Нустафаев, осторожно разглядывая его руки.

— Да, было. Второй раз уже здесь. Больше года всего лечусь. 44% тела [в ожогах], — отвечает он ему короткими фразами.

Он контрактник. В госпитале оказался еще весной 2022 года, потом дважды приезжал в санаторий. Впереди, с его слов, ждет операция.

Военный с ожогами проходит в зал к инструктору, садится за стол и готовится сжимать и разжимать кулаки. В зале стоит радиоприемник, оттуда раздаются фрагменты политической передачи. На центральной колонне мотивирующая растяжка: «Чтобы дойти до цели, человеку нужно только одно — идти».

— Это у нас, так сказать, привлекательная часть. Есть еще непривлекательная. Начнем с хорошего, — многообещающе говорит Расул Нустафаев и проводит нас к медицинским кабинетам.

Он показывает на кабинеты массажиста и гирудотерапевта, рядом с которым сидят двое мужчин в футболках с большими буквами Z и V. Говорить о санатории и своем лечении они отказываются, лица прячут подальше от камер.

Далее — сауна с небольшим бассейном и фитобочкой. Сюда, как объясняет медсестра, пациенты попадают стабильно раз в неделю, но, если хочется больше, за процедуры можно доплатить.

— У нас очень хорошие условия здесь. Члены семьи и дети при наличии справки об обучении могут отдыхать у нас за 50% от стоимости путевки, военные пенсионеры — 25%, — рекламирует «Ельцовку» Расул Нустафаев.

В среднем путевка выходит в 50 тысяч, добавляет он, день в военном санатории обходится в 2,5–3 тысячи рублей.

Еще одно место из «привлекательной» части санатория — клуб. В небольшой комнате, по стенам которой развешаны фотографии пациентов, картинки с изображением военных и рисунки, напоминающие детские, проходят еженедельные собрания. На них, как говорит врио начальника, военные могут задать любые вопросы руководству «Ельцовки».

Военнослужащих пытаются увлечь и развлечь. Это, по словам Расула Нустафаева, тоже часть реабилитации. Народа в клубе в обед буднего дня немного — два человека, играющие в пинг-понг. Остальные либо на процедурах, либо участвовать в таких активных играх не могут физически.

— Тут мы говорим об эмоциональном фоне, о настроении, о переключении от каких-то их забот и мыслей тягостных. Ежедневно у нас три мероприятия, максимум — пять. Что у нас? Дартс, настольные игры очень популярны. Вот «Мафия» у нас на хорошем уровне поставлена. По запросу бывают дискотеки. Мастер-классы по танцам... Ну кто может, — добавляет работник клуба Светлана Кузнецова.

Из клуба через уличную аллею направляемся в другой корпус на ресепшн — там сейчас оформляют одного из военных, который приехал отдохнуть.

— Мы последнее звено, понимаете? У них отсюда два пути, — говорит Расул Нустафаев, имея в виду поступивших в санаторий военнослужащих, — это либо их часть, либо полк выздоравливающих военнослужащих. А потом он уже домой может не вернуться уже, ну а кто такую гарантию даст, что он вернется? Мы последние перед этим этапом отправки туда, а условий у нас...

Он разводит руками и показывает на обветшавшие корпуса за своей спиной. Когда последний раз тут проводился ремонт, Расул Нустафаев сразу и не вспомнит. А потом словно оправдываясь, рассказывает про красивый променад и про Обь, до которой рукой подать.

Недавно санаторий посещали депутаты Заксобрания, которые пообещали билеты для пациентов на ближайший матч хоккейного клуба «Сибирь». Но про ремонт ничего не сказали.

Наталья Горова завершила занятие лечебной физкультуры. Сосредоточенные мужчины собирают коврики, благодарят специалиста и уходят пить травяной чай.

— В основном сейчас минно-взрывные травмы. Это что? Голеностопы, локти, колени, кисти. Это как раз обожженные товарищи, вот как вы видели, — кивает инструктор ЛФК в сторону зала, где занимается военный с ожогами. — Не так много с [травмированными] позвоночниками, как с осколками. У нас прямо бывают очень хорошие результаты, когда он, например, пришел на костылях, а ушел с тростью. Или без нее вообще.

Тяжелые пациенты на ее памяти — это несколько человек с черепно-мозговыми травмами. К таким инструкторы поднимаются в комнаты и занятия проводят на месте. В основном корпусе им оборудовали зал для маломобильных.

Об их восстановлении подробно рассказывает заведующий физиотерапевтическим отделением, врач-реабилитолог Валентин Шихотинов.

— С микрополяризацией работают многие, ну это, как правило, с детьми с задержкой речевого развития. А мы решили работать со взрослым контингентом, — говорит он, пока включает на ноутбуке специальную программу экспресс-диагностики.

На поступающих пациентах он пробует свое ноу-хоу — так он называет методику, которая получилась путем объединения двух новейших технологий. Вначале он проводит диагностику при помощи специальной аппаратуры, которая работает как биотест. Датчики он присоединяет к запястьям, на ноутбуке отображается графическая проекция пациента с подсвеченными зонами — теми, что пострадали сильнее всего. За минуту, по его словам, этим оборудованием можно определить и психоэмоциональное состояние человека:

— Тяжелые черепно-мозговые травмы, логоневрозы. Мы можем конкретно работать на очаге воспаления. Оборудование помогает зафиксировать определенный частотный спектр, который излучает любой живой организм, а потом дать индивидуально подобранную частотную коррекцию. А на основании этого подбираются аффирмации — звуковые и зрительные. Цвет и звук — это те же частоты. Мы воздействуем на слуховой и зрительный анализатор, то есть получаем прямое воздействие на центральную вегетативную нервную систему.

Он достает телефон и показывает несколько видео — на них мужчина с обмотанной головой что-то пытается сказать. Это, со слов Валентина Шихотинова, его самый тяжелый пациент.

— Обратили внимание, что у него нет половины костей черепа? Ждет, пока ему установят пластину. А вот он же, — врач показывает еще одно видео, на котором мужчина уже играет с врачом в карты. Он обменивается с врачом короткими фразами, его лоб, куда должны установить пластину, затянут жировой тканью.

Улучшений, как объясняет реабилитолог, удалось достичь благодаря микрополяризации головного и спинного мозга.

Добровольцу Александру из Омской области такое серьезное лечение не требуется, он, можно сказать, отделался легко — получил травму спины. Говорит, что случилось это «при столкновении». Его комната находится двумя этажами выше кабинетов врачей. В «Ельцовке» он вторую неделю, осталась последняя.

— Оправят в часть. Потом пройду ВВК, ну и обратно... на Украину, — рассуждает он. На вопрос о том, хочется ли туда возвращаться, посмеивается и аккуратно замечает, что «хочет и не хочет».

Дома, в Омской области, у него жена и ребенок, которых он, по его признанию, еще не видел.

О поездках домой руководство санатория просят чаще всего. Поскольку часть пациентов поступает в «Ельцовку» сразу из госпиталей, с родственниками они не успевают увидеться.

— Но вот не побоюсь, прямо в камеру скажу, пускай, может, меня накажут... Бога ради, но дело не в этом. Был случай, здесь находился военнослужащий, а у него сын тоже там (имеется в виду СВО — Прим.ред.). Ему пришла телеграмма, привезли в гробу сына. Что я должен был не отпускать? Он из Алтайского края. Ну, я не могу, — добавляет Расул Нустафаев.

Вариант с тем, что военные могут сбегать или устраивать разборки, он тут же отвергает. Уверяет, что подобного не было ни разу. Какие-то психологические проблемы удается решить на сеансах у штатного психолога Виктора Фильчакова. Но тот с нами о своих пациентах говорить отказывается.

— Психология — тонкая наука, — замечает он и провожает журналистов из кабинета с мягкими креслами.

В послеобеденное время в санатории тихо — некоторые в столовой, кто-то отправляется в комнаты на послеобеденный сон.

— Женщины-военные, конечно, есть, — замечает одна из медсестер, встретившаяся возле кабинета с фитобочкой. — Их немного, но поступают. Да, прямо с СВО. Прямо сейчас есть одна или две. У них нет ранений, никаких осколков, ничего такого. Просто как бы на восстановление. Но девчонки крепкие как скала, говорят же, что женщины сильнее в этом плане, да?

Другие медсестры и инструкторы собираются в фитобаре, чтобы передохнуть. Между собой обсуждают пациентов и плановые процедуры.

— Агрессия у них, может, и бывает друг с другом, но так, чтобы на нас... Ну они же пролеченные поступают. Инцидентов не было, — рассуждает Наталья Горова. — А если вы про того, кто сниматься отказался на занятии, то смотрите, он, может, снайпер или разведчик, а они за этим сильно следят, чтобы ничего и нигде.

Она вспоминает об еще одном пациенте, к чьим особенностям поведения пришлось привыкать — мужчина не терпел прикосновения ткани к телу, раздевался по пояс на ЛФК, а в комнате снимал простыни и матрас:

— На голых досках что ли спал... Не знаю. Вот, и такое бывает. Или с одним как-то работаем, говорю: «Ну что ты, давай, выпрямляй колено». А он говорит: «Мне кажется, там пассажиры». Жалуются они на «пассажиров» в теле. Это значит осколки.

За разговорами инструктор так и не успевает выпить чаю, ее снова зовут на процедуры.

— Психологами становятся обычные массажисты и инструкторы, — тихим голосом замечает одна из сотрудниц санатория в фитобаре. — Конечно, выслушиваем. Они вот так все сначала молчат на сеансах. А потом расслабляются и весь негатив на нас выплескивают. А вы что думаете, они все довольны происходящим?

НГС уже рассказывал, как участники ЧВК «Вагнер» пытаются приспособиться к мирной жизни и найти работу.