«Любовь и другие катастрофы»: розовое и голубые

Love and Other Disasters, на русском наречии «Любовь и другие катастрофы» – очередной фильм с любимым у прокатчиков словом в заголовке. Впрочем, в этот раз все честно: название переведено дословно. Стоит вспомнить хотя бы прошлогоднюю «Любовь и прочие неприятности» с любимицей дам Сарой Джессикой Паркер (в оригинале – Failure to Launch). Впрочем, даром, что название новинки не блещет, мягко сказать, новизной – тут сюрприз внутри. Имя Люка Бессона в списке продюсеров оправдывает ожидания получить от фильма нечто большее, чем просто очередную романтическую комедию, заявленную на афише.

Брюнетка в розовом

Брюнеткам все же идет розовый, что ни говори. Это блондинки в цвете поросенка стараниями небезызвестных див опошлились, что дальше невозможно. Не зря затейщик фильма концептуально перекрасил миниатюрную прелестницу Бриттани Мерфи в темный колор – избежал ненужных ассоциаций. Фильм-то, как ни крути, опять овеян дымкой гламура, что правит миром. Первые мысли: «Опять «Дьявол»? Ведь героиня наша – ассистентка журнала Voque. О жизни ассистентов мы знаем из предыдущей серии. Так что остановимся без подробностей.

Девушку по паспорту зовут Эмили Джексон, в народе – Джекс. Мужчинам не верит. Зато отлично ладит с геями – с одним из них делит квадратные метры жилья. Встречается с бывшим парнем «для здоровья», нового заводить не желает. Впрочем, запланированному сексу с ним вполне может предпочесть разговор с подругой Талуллой, которая подвержена экзальтическим порывам истеричного вдохновения. А все почему? Потому что искренне желает добра друзьям. Жизнь свою, можно сказать, кладет на благо общества. От того, впрочем, не страдает. Справедливость превыше всего: наша маленькая героиня горда и независима. Дюже умна: говорит по-испански и танцует танго.

Радость киномана

Алек Кешишян – режиссер фильма, снявший в свое время документальный фильм «В постели с Мадонной», –

широкой публике неизвестен. А вот имена Люка Бессонна и Дэвида Финчера, фигурирующие в списке продюсеров, глаз радуют. И оставляют надежду на долю «изюма» в картине.

«Изюм», хоть и светлый – почти прозрачный, в замесе фильма обнаруживается. Кино – это своего рода римейк «Завтрака у Тиффани». Пикантность в том, что в оригинальной повести Капоте Холли Голайтли дружила с геем, о чем фильм 1961 года скромно умолчал из цензурных соображений. Что до героини – те же милые шалости, манерности, шиньоны на голове, розовые пальтишки А-образного силуэта и непобедимые черные стрелки на розовом веке.

На этом сладенький список сюрпризов для любителя кино не заканчивается: «Но ты сказал, что массаж стоп ничего не значит». Помните? Здесь тарантиновский хит воспроизводится весьма конкретно: массаж делает друг. А друг – гей. Не подкопаешься.

Сцена в туалете, где Эмили садится на унитаз в одном помещении с сожителем, – кивок «Широко закрытым глазам».

Вопрос: «Простите, Фассбиндер, а вы случайно не родственник режиссера?» – и рефлексия киномана уже безгранична. А уж сцена, где Джекс с горе-любовником театрально снимают одежду по две стороны кровати, – и зазвучал внутренний шепот: «Я это знаю, я это видел. Ну, где же?» И Фассбиндер вертится в уме… и тут приходит озарение – «Капли дождя на раскаленных скалах» Франсуа Озона. По пьесе Фассбиндера же. «Ну неужели? А как хитро! Вот ведь бывает…»

Маленькие истины

Иные микродиалоги фильма радуют не меньше:

- Единственная твоя мечта – осуществлять контроль: «Заниматься сексом с теми, кого не любишь, и не сближаться с теми, кто тебе нравится – только так никто не сможет причинить тебе боль».

Ни дать ни взять срывание покрова с главного страха современного человека. Как и краткое:

- А вдруг я бездарь?

- Ты хочешь знать, буду ли я тебя любить?

На фоне всеобщей банальной патетики эти диалоги звучат как откровение. С одной оговоркой: для тех, кто услышал.

Возможно, это «поиски смысла, где его нет», чем любят попрекать рефлексирующих эстетов воинствующие материалисты. Ан нет, почитав интервью с режиссером, понимаешь, что оно все не зря. Все так и было: «Конечно, я был бы счастлив, если бы люди считывали все наши аллюзии, но, повторяю, для того чтобы насладиться фильмом, это совершенно не обязательно».

Сердце успокаивается: полтора часа прожиты не зря. Да не обидится зритель помоложе: свое он тоже получит. Кино-то приятно, красиво и мило. Местами забавно, совершенно беззлобно. Потому у строгого критика пищи не будет: он-то увидит, над чем смеется режиссер. И гламур тут оказывается вовсе даже вторичен. А ведь как хорошо начиналось – с брюнетки в розовом.

Ирина Киснер