Пушкин против Джеймса Бонда: последняя дуэль

В то время как солнце русской поэзии рассекает роскошными пушистыми баками дорожки Летнего сада, прогуливаясь под ручку с государем-императором, вдохновенно читает свои новые стихи Жуковскому у подножия заиндевевшего на морозе Медного Всадника, вошкается с тремя своими детенышами или напоминает супруге, какая она, однако, у него красавица, завсегдатаи петербургских салонов – иноверцы-западники геккерены-нессельроды и иже с ними – уже плетут паутину интриг, заложником которых предстоит стать тому, кто наше все. Когда Пушкин получает анонимное письмо от этих злопыхателей-супостатов, в котором его объявляют главным питерским рогоносцем, то кровь вскипает в сердце поэта. И вот уже, как гром среди ясного неба, звучит на Черной речке коварный выстрел Дантеса …

Восьмого ноября в Новосибирске прошел премьерный показ фильма «Пушкин. Последняя дуэль», представленный местной общественности режиссером Натальей Бондарчук. Между делом Наталья Сергеевна посетовала на современных прокатчиков, превративших кинотеатры в развлечение для «поп-корноедов» и не пожелавших даже посмотреть на ее художественное творение. Но ей все же удалось найти поддержку у властных структур: фильм активно лоббирует Председатель Совета Федерации Сергей Миронов, который уже разослал в регионы предписание оказывать всяческую поддержку картине.

Образ Александра Сергеевича всегда вызывал у отечественных кинематографистов если не священное раболепство, то какой-то сакрально-опасливый трепет. В свое время Марлен Хуциев долгие годы приноравливался к фильму о Пушкине, но у него так и не случилось. Поговаривали, что не нашел главного актера, да и похоже, должного понимания у тогдашнего кинематографического руководства. Ровно двадцать лет назад, в 1986 году, ленфильмовский мэтр Леонид Менакер выпустил «Последнюю дорогу», но позволил себе странный компромисс, который при случае можно представить как художественный прием. Он снял кино про Пушкина, но без Пушкина, то есть показал того лишь однажды, да и то мельком - «в полупрофиль со спины». Тот сценарий, если помнится, строился вокруг общеизвестной провокации, инициированной голландским посланником Геккером и его приемным сыном – французом Жоржем Дантесом.

У Натальи Бондарчук, помимо прочего, снявшей в середине 1980-х дилогию о детстве и юности олененка Бемби, и теперь взявшуюся за трилогию о гениях русской литературы – Пушкине-Лермонтове-Гоголе, с первым из них, похоже, никаких особых проблем не возникло. Безруков вышел таким похожим на своего героя, как будто именно с него рисовал свой знаменитый портрет Кипренский. Саша Белый носит баки так, как дама дорогие серьги, много играет мускулами лица, и в этом смысле ни в чем не уступает своим врагам – каверзным салонным тусовщикам, которые многозначительно щурят глаза, ехидно ухмыляются, подначивают и подзуживают пиита, да еще и принародно делают ему рожки.

На уровне языка постановщик с оператором изо всех сил стараются не отставать от жизни: тут вам и загримированная под старину черно-белая картинка с умирающим поэтом, монтаж, построенный на флэшбеках, однако при этом всякий раз тщательно сопровождаемый субтитрами, поясняющими, когда именно то или иное событие происходит, и выразительные крупные планы, усиленные по мере необходимости рапидом…

Бондарчук не то чтобы выпячивает енто «смелое» умозаключение, но и не особенно маскирует, разве что время т времени разбавляет видеорядом: вот сусальный поэт – как иллюстрация к серии «Пушкин очень любил детей», вот поэт-гражданин, красиво декламирующий «из последнего», а вот светский пикировщик, со знанием дела ставящий в известность собеседника о числе государевых любовниц и нехорошей болезни потенциального любовника своей жены. Все это выглядит вполне пригодным материалом для визуальной подложки какой-нибудь юбилейной программы телеканала «Культура», вроде «170 лет со дня смерти Гения, которого мы потеряли», но как-то с трудом верится, что оно способно в массовом порядке отправить россиян в кинотеатры. А всё потому, что в данном случае никак особенно не приближает к феномену человека, как минимум, на два столетия определившего формат русского языка, можно сказать, лингвистического Бога России.

Сегодняшний преимущественно юный кинозритель вряд ли захочет симпатизировать и сочувствовать персонажу только потому, что у него фамилия Пушкин. Тем более что и конкуренция, среди тех, кто борется за его расположение, остра как никогда.

Хотя бы со стороны того же Джеймса Бонда, который, хочешь не хочешь, перейдет Пушкину дорогу, поскольку уже более сорока лет с успехом демонстрирует в своем лице востребованность поведенческой модели ироничного супермена, но по большому счету не способного предложить ничего серьезного, кроме дежурного набора приколов и понтов. Пушкин против Бонда, а почему бы и нет? Думается, Александр Сергеевич принял бы вызов. А вот создатели фильма предпочитают сетовать на пассивность прокатчиков, которые не пущают пушкинское кино в залы, в то время как зритель, якобы, ждет не дождется того дня, когда ему наконец-то поведают истинную разгадку трагической смерти пиита.

Впрочем, при желании все эти околопушкинские инсинуации можно запросто проигнорировать. Но все же не исключено, что какой-нибудь въедливый ученик, ничтоже сумняшеся, спросит преподавателя словесности, устроившего после уроков культпоход на «Последнюю дуэль»: «Так что же это, Марь Иванна, получается, Пушкина-то, оказывается, сгнобили голландско-французские педерасты?» Мне вот лично очень интересно: будет Марь Иванна с ним изъясняться или сразу катапультируется?

Андрей Малов, специально для НГС.РЕЛАКС