«Я придумал игру, как будто стал терминатором»: сибиряк потерял ногу из-за онкологии — рак спровоцировал небольшой синяк

В тот день Владимир Янин чистил снег в доме родителей и даже не подозревал, что его жизнь скоро круто изменится. Во дворе на цепи бегал пес, который случайно задел цепью его ногу. Казалось бы, ничего страшного, задел и задел, но на месте удара начала расти шишка. Врачи не видели в травме ничего серьезного, пока ходить стало совсем невмоготу. Итог — онкология, ампутация голени, протезирование, десять месяцев лечения и десять курсов химиотерапии. Мы поговорили с Владимиром о том, что с ним случилось и как изменилась его жизнь.

Эта история началась в 2018 году. Тогда Владимир, добившийся немалых карьерных высот в сфере торговли, большую часть времени проводил на работе, сконцентрировавшись на заработке и желании дать своей семье всё самое лучшее. Дома его ждали жена, которая хотела чаще видеть мужа рядом, и пятилетний сын.

— Была зима, мои родители улетели отдыхать в Таиланд и попросили присмотреть за домом, кормить собаку. Снега тогда нападало много. Я пошел чистить, собака, как всегда, бегала на цепи вдоль гаража, радовалась мне. У них алабай, здоровый такой пес. Пока я чистил снег, собака, играючи, разбежалась и как дала мне цепью по ноге. Тогда я не придал этому значения, через пару дней история повторилась. Я чистил снег, опять удар и опять по той же ноге и той же цепью. Ну с кем не бывает? — вспоминает мужчина.

Сначала появилась гематома, потом начала расти шишка. Владимир начал ходить по врачам, которые в голос твердили — ничего страшного, пройдет. После МРТ установили диагноз — «остеомиелит». За 3–4 месяца скитаний по больницам шишка выросла в 10 раз, а боль стала невыносимой, таблетки не справлялись.

— Были разные диагнозы, но ни одного онко, разные схемы лечения, предлагали даже вскрыть и прочистить. Постепенно я дошел до клиники им. Мешалкина, в онкоотделение, где мне сделали трепан-биопсию — она оказалась неинформативна, но онколог однозначно мне дал понять, что по всем признакам это опухоль. Я не выдержал и поехал в Томск. Там мне повторили биопсию и поставили диагноз — «остеогенная саркома малоберцовой кости», — рассказывает Владимир. — Сначала ногу хотели сохранить, но был риск появления метастазов в легких. После трех курсов химии было принято решение об ампутации.

Владимир поехал домой, чтобы подготовить сына к предстоящей операции.

— В голове одно: как ему это сказать. Я помню тот день, когда меня побрили налысо из-за химии, я зашел домой, а сын сказал: «Уйди, ты не мой папа, ты бомж». Приходилось объяснять, почему папа лысый, почему папе плохо, папа болеет. А у меня слезы на глазах… Я понимал, что если я без ноги приеду, то это будет шоком для него, поэтому я придумал игру, как будто я стану терминатором, роботом. Я сказал сыну, что мне сделают железную ногу, как у трансформера, будем оружие там хранить, — вспоминает Владимир Янин.

На лечение ушло 10 месяцев. Мужчина слабо помнит тот период жизни — химия давалась ему нелегко. О происходящем он никому не говорил, замкнулся в себе. В моменты отдыха от химиотерапии старался, как получалось, помогать жене по дому.

Всё это время организация, в которой работал мужчина, платила ему зарплату, однако должность была уже занята другим сотрудником — Владимира попросили уйти. Говорит, было обидно, но ему повезло: директор протезно-ортопедического предприятия, где Владимир получал протез, предложил ему должность в отделе продаж.

— Многие работодатели воспринимают отсутствие ноги как отсутствие мозга. На нашем заводе сотрудников ценят за их знания и способности, у нас работает много людей с инвалидностью, — говорит Владимир.

Новая должность помогла ему обрести силы и не расклеиться окончательно после случившегося.

Около двух месяцев Владимир провел без протеза. Говорит, роль жертвы его затянула и в какой-то момент даже пришлась по душе. Семья Яниных тогда жила у родителей, где Владимира окружили заботой и вниманием.

— Все тебя жалеют, и постепенно ты сам начинаешь себя жалеть. Это как болото, оно затягивает. Чтобы выбраться из него, нужно получить хорошего пинка. Меня с небес на землю спустила жена. У меня тогда уже был протез, мы поехали в «Ашан», накупили продуктов. Я вышел из машины и пошел домой, а она мне: «А пакеты я должна тащить?» Так закончилась халява, — рассказывает Владимир и добавляет, что многие люди отказываются от протезирования как раз по этой причине — им нравится быть жертвой обстоятельств.

Вспоминать случившееся мужчине непросто. Депрессии не было, но эмоции порой брали верх, никто этого не видел. Говорит, не сломаться ему помогла поддержка близких. Жена Ирина, с которой они вместе уже 10 лет, всё время была рядом, старалась подбодрить, устраивала сюрпризы.

— Был момент, когда мы приняли решение, что ей нужно выйти на работу. Как бы грубо и страшно это ни звучало, но я ненадежный. У нее красный диплом, она высококвалифицированный специалист и, несмотря на то, что 5 лет просидела дома, довольно быстро поднялась по карьерной лестнице, — делится Владимир успехами жены. — Ирина работает в отделе кадров в крупной компании.

Она никогда не позволяла себе эмоций при мне, не плакала. По крайней мере, я этого не видел. Всегда была рядом. У меня не было даже мыслей, что из-за случившегося она может от меня уйти. Она бы не позволила себе такое, как минимум дождалась бы окончания лечения.

Оглядываясь назад, Владимир говорит, что сожалеет, что столько времени проводил на работе, всё время ходил уставший, жил планами, продажами и показателями.

— Жена говорила мне, что не нужны ей эти деньги, лучше бы я был рядом. Я пропустил то, как вырос мой сын, — вздыхает Владимир. — Сейчас я иначе отношусь к жизни. Год на лечении, после — контроль, каждые три месяца в течение двух лет: стрельнет метастаза в легкие или нет. Живешь от контроля до контроля. Первый месяц отдыхаешь, веселишься, второй уже на измене, а на третий... Делаешь КТ, ждешь результат.

Мы поспорили с сыном, что я его обгоню на новой ноге. Мой протезист вечно мне говорил: «Какой тебе бегать-то? Ты ходить хотя бы начни!» Но у меня была цель — обогнать мелкого, и я это сделал. Он, конечно, всплакнул, но вот так вот — спорить с батей. Батя еще может.

Думать: «Почему так, почему со мной, зачем так случилось» не про Владимира. Он говорит, что, наоборот, собака спасла его — если бы не удар, опухоль могла вылезти в другом месте, и неизвестно, чем бы это закончилось. Случилось так, как случилось.

После ампутации Владимир ездил в Шерегеш, катался на сноуборде — протез позволяет ему это делать. У мужчины есть сменный протез, в котором можно плавать — с ним Владимир однажды даже катался на сапах.

«Я пряталась 8 лет»: сибирячка потеряла ногу в страшном ДТП перед свадьбой, но не сдалась и вдохновляет других.

«Муж опешил. Дочка — в слезы». История сильной сибирячки, которая справилась с агрессивным раком.

«Отдайте ее в интернат»: история сибирячки, которая стала моделью, несмотря на инвалидность.