Пристанище рыбаков. Гуляем по Затону — микрорайону у Оби, где ремонтировали корабли, а теперь высотки соседствуют с бараками

Микрорайон Затон — не самая удаленная от центра часть Новосибирска, если нарисовать прямую на карте. Но он точно входит в список самых труднодоступных: на полуостров Яренский, где расположена часть Затона, попасть непросто, а выезд из него возможен только через улицу Большую, где жители по утрам и вечерам дружно встают в пробки вместе с теми, кто едет из Дивногорского и Новомарусино. Несмотря на регулярные транспортные коллапсы, старожилы Затона обожают свою прибрежную жизнь, виды из окон и возможность ежедневно наслаждаться рыбалкой. Как живет одна из самых удивительных и самобытных частей Новосибирска — в репортаже НГС.

Чтобы доехать до Затона, можно сесть на 16-й автобус, но лучше воспользоваться собственным автомобилем или такси: по словам местных, общественного транспорта можно дождаться, но на вывешенное на остановках расписание движения лучше не смотреть, чтобы не расстраиваться попусту. Говорят, есть еще и маршрутка, которая возит людей не на левый, а на правый берег, к железнодорожному вокзалу, но она — редкий, исчезающий вид, и если проверить здешние остановки при помощи онлайн-сервисов, те покажут лишь один маршрут — № 16.

Остановок же здесь три: «Портовая», расположенная у ворот нового жилого комплекса «Аквамарин», «Ателье № 6» и конечная «Портовая» — сердце Старого Затона.

В минувшем веке здесь давали квартиры речникам — судоводителям, рабочим с ремонтного завода, преподавателям профлицея № 3 — ныне Новосибирского речного колледжа, и названия улиц еще хранят память о тех временах: Портовая, Капитанская, Штурвальная долго-долго тянутся среди невысоких домов и частного сектора, начинаясь и заканчиваясь у Оби. Речники жили на них, тут же работали, и из своего замкнутого, но уютного прибрежного мирка часто выбираться необходимости не имели. Продуктовые магазины, детский сад, школа, клуб, даже филиал поликлиники — что еще нужно для жизни?

Пожилой мужчина по имени Анатолий, стоящий на крыльце двухэтажного барака, сложенного из потемневших от времени толстенных бревен, как раз из тех, кого в Затон привела работа. В 1973-м приехал поступать в училище, да так здесь и остался. Служил в речном флоте штурманом, ходил на «Восходах», «Ракетах» и «Метеорах», в 90-е ушел работать на ТЭЦ, чтобы зарабатывать хоть какие-то деньги, но из Затона не уехал, и, кажется, сам не очень понимает почему.

— Все, кто в «деревяшках» живут, — флотские, с завода, — говорит он. — Эти вот новые дома на месте сгоревших построены, и мы аварийные тут все. Рядом такой же дом, как наш, потом на Флотской... Когда построили их, вам никто не скажет. 1932 год или 1935-й…

Тем не менее бывший штурман уверен, что именно его дом сносить никто на его веку не соберется. Он с гордостью указывает на бревна, из которых сложена постройка, и объясняет:

— Это — лиственница. Еще лет сто простоять может.

Конечно, межкомнатные стены, полы и потолки сложены из менее долговечных материалов, но, справедливости ради, снаружи дом выглядит более-менее пристойно: на месте старых рам почти везде установлены пластиковые стеклопакеты, рядом разбит ухоженный цветник. А главное, говорит Анатолий, еще в 80-х жильцы обеспечили себя водопроводом и канализацией, чем могут похвастаться далеко не все соседи.

Он говорит громко, медленно и веско, ждет того же и от собеседников. Слух оставил в капитанских рубках теплоходов, где от шума не спасали никакие наушники, а после еще и дорабатывал среди громыхающих турбин ТЭЦ. Возможно, поэтому местным жителям и не мешает постоянный низкий гул: прямо над Затоном заходят на посадку самолеты.

Если повернуться к бараку спиной, из-за зеленых крон поднимется верх серой панельной девятиэтажки, а если пройти какую-то сотню метров в другую сторону, взгляду открываются добротные пятиэтажки красного кирпича, построенные меньше 15 лет назад. Здесь уже живут люди новые, приезжие, не знакомые с речным затоновским бытом.

То и дело между листьев мелькает черное, закопченное, мертво глядящее провалами окон — пустые коробки заброшенных бараков. Местные уверены, что их выжигали специально — и, глядя на количество сгоревших домов, легко поверить, что это правда.

Но большая часть Затона застроена частным сектором, порой совсем старым и ветхим, но чаще — вполне благоустроенными коттеджами. Впрочем, в основном здесь всё равно живут затоновские старожилы.

— Я — больной на это [рыбалку] дело, — гордо признается молодой мужчина по имени Сергей, который пришел порыбачить сюда с маленьким сыном. — Постоянно хожу.

В двух шагах от него, на мелководье, поблескивает из-под зеленоватых волн улов в проволочном садке.

С 18 лет он живет «в самом центре» Затона — то есть на конечной остановке «Портовая», в девятиэтажке, зато с лодочным гаражом прямо на берегу. Сам с речфлотом никогда связан не был и о заводе РЭБ вспоминает не так, как отставной штурман Анатолий, без сожаления и с пониманием:

— Сейчас время такое пришло, что нечего возить. Дешевле из Томска это делать. А раньше, когда севера осваивали, в Нижневартовск, Сургут всё возили, чтобы строить, инфраструктуру (возводить). Как всё сделали, много [грузов] возить не надо стало.

В паре сотен метров от отца и сына, в устье протоки, стоит то, что на некоторых картах отмечают как «кладбище кораблей» — ремонтная база для теплоходов. Она вполне себе действующая, хоть и маленькая, находится в частных руках.

Кроме нее о славном прошлом речного флота и Затона напоминают всё те же местные улочки — Полярная, Томьусинская.

Хотел ли Сергей сам ходить вниз по Оби на загадочные «севера»? Я не озвучиваю этот вопрос. Но кажется, он на него всё равно отвечает:

— У меня отец на реке работал. Всё время в рейсах, дома никогда нет…

У него самого свободный график, и сын крутится рядом, следит, чтобы рыба не сорвалась с крючка. И всё же какие-то ностальгические нотки в его рассказе звучат:

— На воздушной подушке суда ходили. С речного вокзала мы даже в пионерский лагерь уезжали: лагерь имени Нахимова, чисто для речников, был на Бердском заливе, там, где Красная горка. — Он коротко улыбается и тут же возвращается в современность. — Кому-то в [Затоне] не нравится, кому-то нравится… мне, как рыбак рыбаку, нравится — тут и лодка, и всё на свете.

Вообще жители старой части Затона не то очень его любят, не то стараются при посторонних не ругать. Вместо этого отмечают недавно сделанные дороги, зелень и близость к реке. А еще — тишину и отсутствие лишних людей.

О явных проблемах жилмассива — рассыпающихся деревянных домах без воды и туалета (на самых ветхих отчего-то висят старинные, еще позапрошлых лет предвыборные баннеры) и тяжкой транспортной доступности — говорят скупо, вскользь.

Чаще вспоминают завод.

В последние годы Затон меняется всё быстрее и быстрее. Неизвестно куда отбуксировали с реки исполинские ржавые баржи, мирно догнивавшие здесь с самых 90-х годов и привлекавшие бессчетное множество фотографов.

На месте, где прежде стоял тот самый судоремонтный завод, вокруг которого и вырос Старый Затон, стремятся в небо семнадцати-, двадцати, двадцатипятиэтажные башни новостроек, напоминающие исполинские грибы, выросшие на питательном субстрате погибшего завода.

Старый и Новый Затоны разделены протокой, а соединяются не то чтобы отменно плохой, но очень неприятной дорогой без тротуаров, зато с отменно пыльными обочинами. Слева вдоль нее тянется теплотрасса, справа — клонится вкривь и вкось классический новосибирский бетонный забор, за которым шумит стройка: там забивают сваи очередной высотки «Аквамарина».

Самые старые из домов жилого комплекса начала строить всего пять лет, в 2018-м, пришедшая с севера «Томская домостроительная компания». Несмотря на молодость ЖК, инфраструктурой он обеспечен как минимум удовлетворительно: всюду ухоженные, современные детские площадки, подходящие не только для самых маленьких, но и для ребятишек постарше, есть даже собственная набережная. Узнать ее, правда, непросто: узенький тротуар у забора от домов отделяют циклопические мусорные баки, и кажется, что это не обещанная набережная, а какой-то технический проход.

То, что вид с променада далек от пасторального (любоваться видами старой части Затона понравится не каждому человеку), а к воде невозможно спуститься, не страшно. Но вот велодорожек, учитывая количество молодых женщин с колясками и детей на самокатах, а также плотное даже в середине рабочего дня автомобильное движение, отчетливо не хватает.

Но куда больше жителей волнуют другие проблемы. Парадоксально: люди из куда менее ухоженной и хаотичной старой половины Затона житье свое хвалят (во всяком случае, пока не начнут замерзать в аварийных домах), а хозяева новеньких квартир в серо-желтых, совсем не аквамариновых высотках — преимущественно ругают.

Евгений Аббас с женой заехали в ЖК одними из первых, в 2019 году, и, как говорит молодой мужчина, транспортную доступность комплекса можно назвать отрицательной.

Автомобиль у них в семье один, хотя водят оба супруга, и если машина ломается, то оба оказываются в зависимости от общественного транспорта: однажды в январские холода Евгений ждал неуловимый 16-й полтора часа.

— Пробки начинаются прямо здесь, от школы, — жестикулирует он, похоже, имея в виду речной колледж. — Прямо от остановки. Выезжаешь — и колом всё стоит. Поставили светофоры, один раз их запустили и снова выключили. Там не светофоры ставить надо было, а дорогу расширять.

С парковками, по словам Евгения и его жены, здесь тоже большие проблемы:

— Вечером машину припарковать негде, — подсказывает девушка. — Зато одни детские площадки.

— Детей столько нет, сколько здесь площадок! — тут же поддакивает жене Евгений, артистично всплескивая руками.

Он похож на успешного рэпера из 90-х. К ослепительно-белому спортивному костюму надел массивные металлические украшения, стильные темные очки и ведет себя тоже как артист. Смеется, что, когда введут в эксплуатацию те дома, что еще строятся, они с женой отсюда, наверно, съедут — и тут же хохочет.

Отмечает проблемы с парковками даже молодая мама Александра, которая гуляет на одной из площадок с двумя маленькими дочками: мол, мужу удается найти место только потому, что он приезжает с работы раньше остальных соседей, в пять часов вечера. При этом детских площадок, по ее словам, построено вполне достаточно, и превращать их в парковки уж точно не надо:

— Когда хорошая погода и вечером выходят гулять абсолютно все, на площадках очень много детей, все песочницы заняты, — говорит она. — Это сейчас, когда прохладно, можно гулять везде.

По словам местных, приходят сюда с детьми и с другого берега протоки, но аквамариновцы не возражают, понимают, что детские зоны у них гораздо лучше.

А вот погода — хуже: «Аквамарин» стоит к реке ближе, чем старая часть Затона, и дует здесь значительно сильнее. И кажется, со всех сторон разом.

Шквал швыряет в лицо пригоршни пыли, но Евгений с женой в один голос говорят, что здесь так дует почти всегда, сегодня, может быть, чуточку посильнее.

Часть забора у нового ЖК общая со старым речным колледжем. Несмотря на модное название, учебное заведение дает вполне себе рабочие профессии — учит на штурманов, судоводителей и судовых поваров. Наверное, какую-то работу они находят — или, во всяком случае, получают от учебы удовольствие: отзывы об учебном заведении в основном положительные.

Ранее НГС писал о том, как выглядит новосибирский Шанхай. Его хотят сносить еще с 60-х, но он продолжает жить.