«Если ты читаешь это письмо, значит, я подписал контракт»: как женщины пытались спасти заключенных от вербовки в ЧВК «Вагнер»

В новосибирских колониях прошла вербовка в ЧВК «Вагнер». Об этом еще в конце октября стали осторожно говорить родные осужденных. В последние дни количество сообщений, поступивших в редакцию НГС, увеличилось, поскольку в некоторых исправительных учреждениях внезапно ввели карантин и запретили любые свидания. Спецсвязь с осужденными, по словам их жен и матерей, фактически оказалась недоступна, и их родственники оказались в неведении: а что там с их близкими. Именно поэтому около тридцати женщин собрались возле ИК-14 в Тогучине, надеясь получить хоть какие-то ответы на свои вопросы. Но о том, был ли в Новосибирске «Вагнер», не говорят ни в новосибирском ГУФСИН, ни в администрации ИК. Этот факт неожиданно подтвердил лишь отсидевший 20 лет за убийство, которого на выходе из «зоны» встретил корреспондент НГС Илья Калинин. Подробности — в репортаже от стен тогучинской исправительной колонии, где 3 ноября собрались жены и матери осужденных.

В конце октября на сайте ГУФСИН по Новосибирской области появилось сообщение о введении в местных исправительных колониях (ИК) карантина из-за COVID-19 и временном ограничении на любые свидания с заключенными. По странному совпадению в это же время в ИК пропала телефонная связь: на звонки в администрации колоний никто не отвечал, а заключенные не могли позвонить своим родным по спецсвязи «Зонателеком». Еще более странно, что такой карантин и отключение связи случились во всех колониях, кроме женской, для несовершеннолетних и лечебно-исправительного учреждения (ЛИУ-10). Перечень ИК с карантином указан на сайте ГУФСИН.

В это же время среди осужденных и их родных распространилась информация: в новосибирских ИК якобы идет вербовка в зону боевых действий СВО представителями ЧВК «Вагнер». И тогда родственники заключенных тогучинской ИК-14, в основном — матери и жены, решили приехать в Тогучин и лично попасть на прием к исполняющему обязанности начальника колонии Михаилу Плотникову.

Утром 3 ноября возле ИК-14 в Тогучине собралось около тридцати человек — родственников отбывающих срок в этой колонии, с кем внезапно прервалась связь. Женщины были настроены решительно: хотели попасть в приемные часы с 10:00 до 12:00 к Михаилу Плотникову.

— Я 212 раз за два дня позвонила на все телефоны колонии, которые есть на официальном сайте. Ни один из телефонов не отвечает. И все звонки прекращены только в тех колониях, в которых введены карантинные меры. В других колониях, где карантина нет, в том же ЛИУ-10, «Зонателеком» работает. И нам «Зонателеком» отвечает, что у них никаких технических неполадок нет, а работы ведутся именно внутри исправительной колонии, — рассказала собравшимся Наталья Джаниева, потерявшая связь с мужем.

Муж Натальи сидит по так называемой «народной» статье: 228.1 УК РФ (незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов). По ней осуждают как розничных торговцев наркотиками, «закладчиков», а также тех, кто продавал по почте БАДы, в составе которых было сильнодействующее вещество. У многих осужденных, как пояснила одна из женщин, в деле указано «покушение на сбыт». Чаще всего такие истории однотипны: кто-то через анонимный Telegram-канал нанял за большие деньги «закладчиков», которых потом очень быстро задержала полиция.

Собравшиеся у ИК-14 говорят, что слухи о разъездах по российским колониям вербовщиков из ЧВК «Вагнер» ходят уже давно. Некоторые из пришедших уже говорили со своими осужденными родственниками по поводу возможной вербовки.

— Сын говорил, что не будут подписывать [контракт с ЧВК]. Но они (вербовщики. — Прим. ред.) бьют по самому больному: мол, вы столько времени сидите на шее у родственников, помогите родственникам. Вы, говорят, будете воевать, а ваши родственники получать деньги. И что вы выйдите на свободу раньше времени. Там психологи хорошие. Я когда сыну звонила, говорила: «Не вздумай подписывать!» А на прошлой неделе, когда он звонил последний раз, я спрашивала, мол, приезжал «Вагнер», а он отвечал, что еще не приезжал, но уже ждут. Вот, видимо, приехал, раз резко связь отключили. И тут еще сомнение: почему в женской колонии, малолетке и ЛИУ карантина нет? Они что там не болеют? И свидания сразу отменили. И это наводит на мысль. Мы же не какие-то мыши подопытные, мы понимаем, что к чему, — рассуждает потерявшая связь с сыном Антонина Селивенко.

— О том, что сейчас происходит, я начала говорить еще в начале лета. Что это едва ли законно: именно призыв в ряды частной военной компании, именно с территории исправительных учреждений, именно такая схема вербовки. Это нарушение российского законодательства. И очень сильно смущает, что людям обещают помилование, а это, насколько я помню, только в руках президента РФ. <…> Говорят, им дают какой-то документ, что они якобы помилованы, а потом они пишут добровольное согласие воевать за гонорар. Я очень сильно сомневаюсь, что все подписавшие контракт вернутся домой живыми. У меня есть друзья, которые работают в спецназе, и они говорят открытым текстом: чтобы боевое подразделение было сплочено, нужно пройти не одну историю и не один пуд соли вместе съесть, — рассуждает одна из женщин.

Еще одна пожилая женщина рассказывает корреспонденту НГС, что несколько дней ни от кого не может добиться ответа на вопрос: где ее осужденный внук и почему нет связи с заключенными? Ее 37-летнему внуку, уточнила женщина, оставалось сидеть 2,5 года.

— Внук мне месяца два назад говорил, когда мы прочитали в интернете [о вербовке в тюрьмах]: «Я пойду вас с Лизой защищать». Я ему говорю: дом надо защищать… Вчера с девяти до часу бегала по всем инстанциям [чтобы узнать, где мой внук]… А они (сотрудники ГУФСИН. — Прим. ред.) стоят, улыбаются: «Никого у нас нет». Ну, один честно так сказал: «Вам никто не скажет». Я спрашиваю: «Как мне внука найти, связи-то нет?» А в ГУФСИНе — прям один с большими звездами вышел — говорят: «Пишите личное заявление, мы вам через 30 дней дадим ответ». <…> В прокуратуре же сказали, что краткосрочные свидания идут через стекло и не должно быть отказа [из-за карантина]. Сказали, пусть вам [в ГУФСИН] напишут причину отказа и тогда придете к нам. А здесь мне письменный ответ не дали, — вздыхает пожилая женщина.

Собравшиеся в комнате для приема передач родственники осужденных стали ждать, кода к ним выйдет руководство колонии. Руководство выходить не спешило, хотя уже полчаса как должен был проходить официальный прием граждан. «Идет селекторное совещание», — сухо ответили собравшимся через зарешеченное окошко.

Через какое-то время всем передали: начальник колонии готов принять несколько представителей от коллектива, но без журналистов. Получив на это возмущенный отказ, руководители ИК согласились выслушать всех, но небольшими группами, забирая на входе в комнату свиданий телефоны, записывающие устройства и даже часы. На всякий случай. И опять же — без журналистов.

Как проходило общение с Михаилом Плотниковым, стало известно минут через двадцать, когда вернулась первая группа. Плотников, как рассказали сходившие на прием, никому не подтвердил, но и не опроверг присутствие на территории режимного объекта вербовщиков из ЧВК. Не сказал он ничего конкретного, утверждают вернувшиеся после приема, и про странный карантин с неработающей телефонной связью.

— Мы спросили: «Почему нет связи?» Сказали: «Ведутся технические работы». Почему не доставляются ФСИН-письма (электронное письмо, которое можно отправить осужденному через специальную форму. — Прим. ред.)? Сказали: «С этим разберутся». Мы спросили про ЧВК, нам сказал [Плотников]: «Я ничего не знаю». То есть не подтвердил и не опроверг присутствие ЧВК. Сказали, что никаких больше комментариев не будет, а дадут только письменный ответ на наше коллективное обращение. В течение 30 дней. По внутренней связи, которая, как выяснилось, работает, поговорить с мужьями не дали даже пять минут, сказали, что это — внутренне распоряжение, — описала общение с руководством ИК Наталья Джаниева.

Одна из женщин объяснила корреспонденту НГС, что на момент общения с начальником колонии она уже всё знала про своего мужа. Он отсидел по статье 228.1 УК РФ полтора года из семи и дал согласие записаться в ЧВК «Вагнер».

— Он оставил парню, который с ним сидит в отряде, для меня письмо. А парень передал его мне. Там написано: «Если ты читаешь это письмо, значит, я уже сижу в карантине: я подписал контракт», — со слезами на глазах рассказывает женщина.

В разговоре с начальником ИК-14 эта женщина, по ее словам, не скрывала осведомленность:

— Я ему (Михаилу Плотникову. — Прим. ред.) говорю: «Я знаю, что муж подписал контракт. И вот я звоню вам на следующей неделе, когда появится телефонная связь, что вы мне будете отвечать?» А он говорит: «Звоните, и вы услышите». Я ему говорю: «Какого числа вы будете отсюда их (согласившихся участвовать в СВО. — Прим. ред.) увозить?» А он говорит, что пока никого увозить не собираются. Тогда я у него спрашиваю: «На каком основании их будут увозить». А он начал переводить разговор на другие вопросы, — сквозь слезы рассказывает женщина.

— Я не оставлю это просто так и пойду дальше! Я под КАМАЗ лягу, но не дам им увезти моего мужа! Я до восьмого числа жить тут буду! Я знаю своего мужа: он переживает о том, что у нас в семье сложное финансовое положение. А там давят именно на это: «Вы, мужики, сидите на жопе, пока бабы ваши работают. Идите и участвуйте». Но я своего мужа забрать не дам. Я под КАМАЗ лягу! У меня по решению суда его сюда посадили, по решению суда или по окончании срока он отсюда и выйдет! Но никак по-другому, — в голос рыдает рядом другая женщина.

Пожилые женщины, находящиеся тут же, уточняют, что начальник им объяснил: этапировать заключенного из колонии можно только по решению суда. «Но как они это сделают? И на каком основании чужие люди свободно проникли на территорию колонии, когда остальным надо подтверждать свое родство с осужденным, чтобы провести с ним даже кратковременную встречу?» — не понимают женщины. В том, что на территории ИК-14 находятся вербовщики из «Вагнера», никто уже не сомневался.

По неофициальным данным, дошедшим до родственников осужденных, заключить контракт с ЧВК согласились около 240 человек. Этот же источник сообщил родным, что отправка осужденных в зону СВО должна начаться 8–9 ноября.

— До 26-го [ноября] их всех должны вывезти. Не брали с плохим здоровьем, плохо физически подготовленных не брали. Кто не прошел детектор лжи — не брали. Есть те, кто сначала подписал согласие, а потом передумал. Но таких очень мало. И говорил [один из таких], что всё как в тумане [было]. Там, видимо, очень хорошие психологи работают. Потом этот человек, видимо, с кем-то переговорил [и отказался от контракта с ЧВК]. Но таких очень мало, — рассказала журналисту НГС одна из женщин, получившая информацию из-за колючей проволоки.

Вопрос с вербовщиками на территории ИК-14 прояснился внезапно: этот момент выглядел как неожиданный поворот в каком-то триллере. Пока женщины добивались от руководителей колонии хоть какой-то ясности, за ворота после 20-летней отсидки за убийство вышел человек. Этот мужчина вышел на свободу и тут же попал в окружение женщин и журналистов.

Юрий Лучников, как он сам представился, подтвердил, что в конце октября — начале ноября на территории исправительной колонии работали сотрудники ЧВК «Вагнер». А общался со всеми — кто такой Пригожин, Лучников не знал, но описал человека со схожей внешностью: «Невысокий, немного картавенький, полностью лысый».

— Вся колония присутствовала: все были [и руководство]. Разъяснили, мол, если есть желающие получить амнистию, то — идти добровольцами. Сказали, что они (ЧВК «Вагнер». — Прим. ред.) непосредственно от высшего руководства, всё одобрено наверху… Зарплату обещали. Больше ста [тысяч рублей в месяц] вроде. Через полгода обещают стопроцентную амнистию. Новеньких не берут. Только тех, кто отсидит полсрока. У меня с отряда пошли те, кто отсидел полгода, а впереди — еще 12 лет, так их развернули обратно. Брали от 22 до 45 лет. Насильников исключали. Из изоляторов тоже водили на беседу. Человек сто–двести точно вызвалось [записаться в ЧВК]. С моего отряда десять человек согласилось, я — с пятого [отряда]. Я не согласился, мне зачем, у меня два дня [до освобождения оставалось], мне зачем их условия? В крайности бросаться у меня резона не было, — рассказал собравшимся вышедший на свободу Юрий Лучников.

По словам мужчины, всех, кто согласился после собеседования записаться добровольцем, переводили в 9-й отряд. По другим — неофициальным данным — так же был изолирован для этих целей и 10-й отряд.

В финале своего пребывания у стен ИК-14 родственники осужденных написали жалобы в СК России и Генеральную прокуратуру. А после того, как журналисты и часть женщин разъехались, к колонии прибыла полиция. Выяснилось, что кто-то сообщил полиции ложную информацию о якобы проходящем митинге у стен режимного заведения.

— Полиция пришла к начальнику колонии, но он сказал, что митинга не было: это женщины приехали на прием. И к нам (задержавшимся. — Прим. ред.) майор с капитаном подходили, спрашивали. А мы им: «Вы видите какие-то транспаранты? Громкоговорители? Какой митинг? О чем вы?» Полиция сказала, что звонок был анонимный, И это не из колонии вызвали: сам начальник ИК был сильно обескуражен, — заметила журналисту Наталья Джаниева.

За время подготовки репортажа о ситуации в ИК-14 в редакцию НГС поступило несколько сообщений о подобных собеседованиях с представителями ЧВК и в других новосибирских исправительных колониях. НГС отправил запрос в холдинг Евгения Пригожина «Конкорд» по этой информации и по поводу рассказа бывшего заключенного Юрия Лучникова. В том числе мы спросили, сколько человек из каких колоний записались в ЧВК. За время подготовки репортажа редакция ответ не получила.

2 ноября НГС также попытался узнать, идет ли вербовка в новосибирских колониях и в ГУФСИН по НСО, и в пресс-службе ЧВК «Вагнер». Но никто на заданные вопросы по существу не ответил. В середине августа НГС рассказал, как ЧВК «Вагнер» искали претендентов на высокооплачиваемую работу среди обычных новосибирцев.