«Я виноват, что врачам поверил». Подросток умер в новосибирской больнице — его отец уверен, что ему не оказали помощь вовремя

В конце июня в Новосибирске умер 15-летний ребенок: по первоначально появившейся информации, от клещевого энцефалита, но его отец рассказал журналисту НГС свою версию событий. Сергей Калинкин, отец погибшего Никиты Калинкина, говорит, что его сын умер от потери крови и проблем с трахеостомой, и винит в этом врачей инфекционной больницы № 1. Подробности — в материале.

В семье Калинкиных пятеро детей, но за последний год они потеряли сразу двух сыновей. Сначала, в декабре, — старшего, 37-летнего, а теперь и младшего, 15-летнего Никиту.

Отец Никиты, Сергей Калинкин, рассказывает, что в школе сын учился хорошо, ходил на плаванье, развивался, рисовал, любил слушать Шнитке.

О том, был ли на самом деле укус клеща, семья точно не знает: самого клеща не видели, возможно, было наползание.

— Мы поехали с Никитой на дачу. У него болела голова, потом подействовала таблетка. Я пошел косить траву, а Никита — в магазин за продуктами. Он вернулся в дом, я что-то тоже решил сходить в дом и увидел, как он лежит на полу у открытого холодильника. Белый весь, пульса нет, язык как каменный, запал, судороги, — вспоминает отец.

Сергей испугался, подумал, что сына ударило током, и стал откачивать его. Никита задышал, но что именно с ним произошло, было непонятно. Это случилось 9 июня.

Сергей вместе с сыном поехал в Городскую детскую клиническую больницу скорой медицинской помощи. По словам Сергея, врачи сказали, что симптомы похожи на менингит или клещевой энцефалит, — диагноз нужно уточнять.

— Проводили дополнительные исследования, возили в другую больницу, брали пункцию, спрашивали, привит или нет, и сказали, что не обязательно должен был быть укус, могло быть наползнание клеща. А мы хотели поставить прививку, но откладывали, потому что он болел астмой средней тяжести и ОРВИ, — вспомнил отец мальчика.

Из детской клинической больницы Никиту перевезли в горбольницу. Сергей активно участвовал в постановке диагноза, ездил в больницы, добивался прихода инфекциониста в горбольницу, чтобы не оставлять ребенка на выходные без необходимой помощи и не терять время. Так, он 12 июня, в понедельник, добился еще одного перевода сына: из горбольницы в инфекционную больницу № 1.

— Инфекционист мне говорила, что клещевой энцефалит — вирус очень сложный, всё зависит от симптомов и способностей организма. Прошло буквально недели две, он начал реагировать, поправляться. Иммунная система сработала. Врачи его оживили. Дело в том, что в итоге он победил энцефалит! — замечает Сергей Калинкин.

Сергей просил быть на связи с врачами также своего брата, который сам работает реаниматологом в детской больнице в другом регионе и поэтому общался с врачами на одном языке, был в курсе всего лечения.

— Никита пришел в себя, с ним работали неврологи. Он сам садился, сам ел, отвечал на вопросы. В понедельник, 25 июня, его должны были перевести в палату. Я обрадовался. В пятницу, 23 июня, привез ему компотов, домашней еды. Но там начались праздники — День города, и на выходных, видимо, многих специалистов не было. Там не все плохие доктора, есть хорошие, но именно эта смена попалась… — говорит Сергей.

По словам отца, у Никиты еще оставалась трахеостома — это также подтверждается свидетельством о смерти (его копия имеется в распоряжении редакции).

— Ее оставили на случай, если вдруг будет снова лицевой приступ, который может заблокировать дыхание. С трубкой можно было бы всё равно дышать. Но за трубкой ведь нужно ухаживать: не менее четырех раз в день она прочищается, — подчеркнул Сергей.

Сергей рассказывает о произошедших событиях по той информации, которую он смог получить. Подробности он узнавал у брата, который был на связи с сотрудниками реанимации, у врачей, выслушал возможные варианты развития событий от патологоанатома, сам изучил свидетельство о смерти.

— Возможно, при осмотре в обед трахеостому как-то задели, допустили ранение. И потом произошла потеря крови — как я понял, первый раз вылилось 250 миллилитров на кушетку. Так сотрудница рассказывала Игорю по телефону. Потеря крови — это потеря давления. Там же, в реанимации, всё должно громко пиликать без остановки. Где они были в этот момент, что делали? — не понимает отец умершего мальчика.

По информации от брата и врачей по телефону, это произошло около 16 часов в воскресенье, 25 июня. А потом до 22 часов мальчик потерял еще 1,5 литра крови.

— А у него при весе около 50 килограммов всего литра 4 крови. Они перепугались там, начали вызывать хирурга, а уже поздно. И пытались потом влить плазму. Хирурга не было, как сотрудники говорили моему брату, если бы был, они быстро купировали бы вены, и всё. Никите же вводили кроворазжижающие препараты, поэтому кровь текла и текла, не останавливаясь, — рассуждает Сергей Калинкин.

Брат Сергея Игорь объясняет, что подобные ситуации решаются так: если что-то повредили при очистке трахеостомы, то в первую очередь нужно купировать сосуды — для этого нужен хирург и 15 минут.

26 июня, по словам Сергея, Никиту отправили в горбольницу. В тот же день ему позвонили и сообщили, что его сын умер при транспортировке в машине скорой помощи и тело нужно забирать из горбольницы. При этом патологоанатом определил дату смерти как 25 июня, отметил мужчина.

— Я хочу, чтобы в этом деле разобрался прокурор. Это же может быть уголовное дело. Они что, просто не хотели портить статистику и отправили умершего в другую больницу? В горбольнице мне тоже сказали, что не поняли, зачем к ним отправили, ведь есть все условия в инфекционной, — недоумевает отец Никиты. — Что получается, суббота и воскресенье — это смертные дни? Главврач больницы должна теперь не пиариться по всем каналам, а наводить порядок в учреждении, разбираться в ситуации, кто у нее на смене присутствовал, кого не было, почему. Реанимация — это же святая святых, там должен быть порядок.

Сергей Калинкин рассказывает, что говорил с одним из сотрудников инфекционной больницы — тот рассказал ему о вскрытии:

— Он сказал, что при вскрытии ни в одном органе не было крови. Сердце закрылось, как лепесточек. Кровь вытекла, больше нечего было качать.

В свидетельстве о смерти как болезнь или состояние, непосредственно приведшее к смерти, сначала указана постгеморрагическая острая анемия — то есть анемия после кровотечения. На втором месте — «кровотечение из дыхательных путей уточненное». И только на третьем — «энцефалит вирусный, передаваемый клещами уточненный».

Среди прочих состояний, способствовавших смерти, но не связанных с болезнью или патологическим состоянием, приведшим к ней, указано наличие трахеостомы.

— В причинах также указано наличие этой трубки, которую поставили врачи и должны были обслуживать врачи. Две недели он с ней лежал, и всё же было хорошо, ничего не кровоточило, а тут в выходные что-то произошло, — акцентирует внимание Сергей.

По словам мужчины, он не понимает, что ему делать и как дальше жить.

— Чувство любви к нему в таком накале сейчас. Я же не могу забыть о нем и выбросить из жизни. Я боюсь эти чувства растерять, а мне советуют себя пожалеть. А я виноват, что врачам поверил. Я мог сидеть там, в реанимации, разораться, смотреть, что они делают, не доверять. А сейчас уже ничего не вернуть. Я не понимаю, как они, эта смена, без любви делают свою работу, — с горечью говорит отец мальчика.

Сергей Калинкин обратился в прокуратуру и собирается отнести свои заявления также в Следственный комитет и Минздрав — он хочет, чтобы в этой ситуации разобрались.

— Я хочу, чтобы все знали правду и чтобы Минздрав изменил систему, чтобы разные специалисты медучреждений были в них в выходные и могли оказывать помощь любой сложности. У меня мама во время пандемии тоже умерла в больнице в выходные — по этому вопросу я тоже пойду в прокуратуру. И я считаю, что всё же ненормально не пускать близких в реанимацию. Есть страны, в которых можно спокойно приходить и смотреть через стекло. А я живу сейчас в парадоксе. Как будто это не со мной. Буря пролетала, а что от меня осталось? — задает риторический вопрос Сергей Калинкин.

Журналист НГС отправила запросы с просьбой прокомментировать ситуацию в прокуратуру, Следственный комитет и региональный Минздрав.

В Минздраве Новосибирской области ответили, что предоставленное журналистом в электронном варианте согласия отца на разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, не является документом и не позволяет идентифицировать заявителя, поэтому ведомство на запрос ответить не может.

Ранее мы рассказывали историю семьи Кинчаровых из Новосибирска, маленькая дочь которых умерла в больнице тоже в выходной, на Крещение, и в этом тоже винили врачей.