Михаил Щукин: «Осетры торчали из снега, как частокол»

Новосибирский автор историко-приключенческих романов Михаил Щукин, известный произведениями о Ново-Николаевске, презентовал новую художественную реконструкцию сибирской старины. Кроме того, он закончил работу над еще одним текстом — документальной повестью о воспитанницах Первой Ново-Николаевской женской гимназии, основанной на архивных документах. Корреспонденту НГС.НОВОСТИ писатель рассказал, как жили новониколаевцы в прошлом веке и что современные новосибирцы унаследовали от своих предков.

Справка: Щукин Михаил Николаевич — автор сборника рассказов о Сибири «Встречь солнцу» (2001) и историко-приключенческих романов «Конокрад и гимназистка» (2008), «Черный Буран» (2011), «Лихие гости» (2012), «Несравненная» (2013). Писатель родился в 1953 году в старожильческом селе Мереть Сузунского района Новосибирской области. В 14 лет он переехал в Новосибирск и поступил в книготорговый техникум. В конце 80-х годов Михаил Щукин стал одним из создателей и главным редактором журнала «Сибирская горница».

О чем ваш новый роман «Несравненная»?

О судьбе русской певицы начала XX века. В него я вложил свои чувства к таким великим певицам, как Анастасия Вяльцева, Варвара Панина, Мария Каринская и Надежда Плевицкая. Все они были выходцы из народа и пользовались огромной популярностью. Это было явление, потому что на эстраду вышел и запел народ. А о сюжете романа мне трудно рассказывать, лучше прочитайте его сами.

Когда у вас появился интерес к истории Новосибирска?

К истории у меня интерес был всегда. Когда мы создавали журнал «Сибирская горница», мы решили, что там будет исторический раздел, куда хотелось поместить не научные материалы, где половина текста, а половина сносок, а такие, чтобы их было интересно читать. Не зная брода, всегда легче пытаться перебраться на другой берег, и, недолго думая, я обложился литературой и написал несколько глав об истории Сибири. А дальше надо было писать во 2-й номер, и так за 7 лет родилась книга «Встречь солнцу». В конце 80-х годов мне также захотелось реализовать свои семейные предания.

Было ли что-нибудь, что вас потрясло в прессе прошлого века?

На первых страницах ново-николаевских газет всегда была реклама, на второй — сообщения из-за рубежа и новости Российской империи. Кстати, после 1905 года, когда была избрана Государственная Дума, едва ли не в каждой газете обязательно была речь депутата Пуришкевича. Как нынче без Жириновского, без Пуришкевича ничего не обходилось. А блок местных материалов был очень мал. Но когда все это прочитываешь, вырисовывается общая картина, надо только уметь ее представлять, чувствовать.

Иногда документ при своих казенных строках производит огромное впечатление. Я читал прошение о приеме в Первую Ново-Николаевскую женскую гимназию от крестьянки села Верх-Ирмень Ордынской волости: «Прошу принять мою дочь от первого брака Капитолину Лапину к испытательным экзаменам, приехать вовремя не могла в связи с большевистским восстанием в селе. Подпись: Ольга Хухломина. Октябрь 1919 года». Пройдет несколько месяцев, и в городе вспыхнет страшный тиф.

Это было, пожалуй, самое жуткое время в нашей городской истории — зима 1919–1920 годов. Трупы лежали на улицах, часовня использовалась как морг.

И поэтому, когда я читал это заявление, у меня даже холодок по телу пошел, думал: «Милая Капочка, лучше бы тебя не приняли». А потом, когда переписывал документ, увидел, что там карандашом приписано: «Принять. 14 октября».

Хотели ли бы вы жить в Ново-Николаевске?

Иногда меня одолевает даже чувство физической тоски по тому времени. Я хотел бы пройтись по Николаевскому проспекту, побывать в саду «Альгамбра» (район нынешней площади Кондратюка). Перед тем как писать свой первый роман, посвященный нашему городу, — «Конокрад», я стал искать следы старого Ново-Николаевска в современном Новосибирске. Но от него практически ничего уже не осталось. Тогда и появилась тоска по старому городу. Мне бы хотелось утром открыть ново-николаевскую газету и прочитать в ней те прежние объявления и новости.

Если бы вы очутились в Ново-Николаевске, кем бы вы хотели там быть? Опишите ваш день.

Наверное, я хотел бы быть учителем. Я бы жил в деревянном доме с резными наличниками и большой печью, обложенной изразцами, где-нибудь на улице Каинской. Там было бы очень тепло, а за окном — морозный день. Утром я бы проходил по Николаевскому проспекту до улиц Кузнецкой и Гондатти (нынешних Ленина и Урицкого). Там, на углу, стоит трехэтажное здание, где была Первая Ново-Николаевская женская гимназия. Там я бы преподавал словесность. Сначала надо было зайти в учительскую, раскланяться с госпожой Смирновой — начальницей гимназии. Она была очень строгая, но говорила всегда тихим и спокойным голосом. Потом можно было обменяться городскими новостями с коллегами и идти на ежедневное богослужение. А после того, как все бы помолились и разошлись по классам, можно было, глядя на юные лица ново-николаевских гимназисток, говорить о творчестве и литературе. Тем более что сама литература пользовалась большой популярностью в изучении, гимназистки очень много читали и любили стихи. Если угодно, они были людьми духовно возвышенными.

А после окончания занятий можно было бы съездить в ресторан господина Индорина в саду «Альгамбра» или зайти на базар, который располагался на месте нынешней мэрии. Торговые ряды тогда представляли собой просто настланные доски, куда выкладывали товары, за ними были торговые лавочки. На ново-николаевском базаре продавали много рыбы. Огромные замороженные налимы, иногда даже осетры торчали из снега, как частокол. А вечером можно было читать, сидя у замечательной теплой печки, и думать о вечном. Правда, картинка получается слишком уж идиллической, но, как говорится, мечтать не вредно, а иногда даже и полезно…

Все ли новониколаевцы так культурно проводили свой досуг?

Общество было сословным, и у каждого круга были свои занятия. Но что меня поразило, в книжном магазине Николая Литвинова самым большим спросом пользовались ноты. Почти у каждого порядочного горожанина, как я понял, стоял рояль. Культурная часть составляла большую часть жизни. Но это не была сплошная идиллия с розовыми поющими пастушками, это была реальная, порою грубая жизнь. Ново-николаевцы ходили и в кабаки, и в публичные дома. Полицмейстер Висман «крышевал» более 100 публичных домов, хотя официально их было 3 или 4. Это были обычные дома, где жили 1-2 девушки и куда можно было зайти всем желающим. А полицмейстер по определенным дням ходил по этим «веселым точкам» и собирал мзду. Правда, недолго, потому как закончил свою служебную карьеру в арестантских ротах.

А в современных новосибирцах осталось что-то от ново-николаевцев?

Я думаю, что в новосибирцах осталась историческая память и тот прежний дух. Ново-николаевцам была присуща самодеятельность, они могли что-то сделать сами, не дожидаясь решения властей. Многое делалось по общественной инициативе. Сегодня она проявляется в возвращении исторических памятников по инициативе горожан. Инициативность в людях осталась, и дай бог, чтобы она развивалась дальше, чтобы люди участвовали сами в изменениях городской жизни.

Схожи ли истории и судьбы ново-николаевцев и новосибирцев?

Есть театр жизни, и в этом театре меняются только декорации, а пьеса остается все той же. И какими бы мы ни были современными, какими бы смартфонами ни обвешивались, какой бы скоростной интернет ни устанавливали, душа все равно страдает, мучается и желает всего того же: человеческого тепла, любви, понимания. В сущности, это все та же пьеса — вечная…

Какие у вас дальнейшие творческие планы?

Сейчас готовится к изданию моя документальная повесть «Белый фартук, белый бант». На одном из мероприятий ко мне подошла сотрудница новосибирского городского архива и сказала, что у них хранится архив Первой Ново-Николаевской женской гимназии, учрежденной П.А. Смирновой. Спросила, не заинтересует ли меня этот архив? Конечно, заинтересует! Я просидел в архиве несколько месяцев, и мне открылась такая жизнь в этих документах! Повесть «Белый фартук, белый бант» основана на документах, которые я немного комментирую. Для повышения читательского интереса я ввел главки, которые называются «А город жил», написанные на основе ново-николаевских газет. Когда я работал, иногда в буквальном смысле хватал себя за руки, потому что часто документы обрывались и дальнейшее развитие сюжета оставалось неизвестным, а мне так хотелось взять и дописать. Но я себя сдерживал. Многие документы просто сами по себе очень хороши и дают большой простор для размышлений. Надеюсь, что будущим читателям будет о чем подумать…

Елена Мальгина

Фото автора