Железный доктор. История хирурга, которая перенесла сложную операцию — ей установили огромную пластину в голове

Даже самые опытные врачи не застрахованы от того, чтобы самим не оказаться на месте пациентов. Хирург областной больницы Елена Щёкина попала в автокатастрофу — из-за тяжёлой травмы головы она год проходила лечение и реабилитацию, а коллеги опасались, что она больше никогда не сможет взять в руки скальпель. Врачи из НИИТО напечатали на 3D-принтере титановый имплантат кости черепа — цельный и уникальный по своему размеру. Сейчас Елена уже вернулась на работу — НГС рассказывает, как новые технологии спасли врача.

Утром 10 марта 2018 года Елена возвращалась от подруги домой на такси. Она ехала на заднем сиденье, дорога была пустой, а что случилось дальше — уже не помнит. По словам очевидцев, сразу после столкновения Елена потеряла сознание. Её доставили в больницу скорой медицинской помощи № 2 на Тургенева. Бригада скорой не знала, что везут хирурга отделения трансплантации областной, но в БСМП № 2 ей повезло — её узнала бывшая сотрудница облбольницы.

— Меня узнала медсестра, которая раньше работала у нас в хирургической реанимации. За полгода до аварии она уволилась и устроилась в БСМП № 2. Наверное, это меня и спасло. Так сложились звёзды, что она сообщила нашим докторам — и всё завертелось, — вспоминает Елена Щёкина.

Всю историю аварии и лечения она знает только по словам коллег. Доставить её сразу в областную было невозможно: первую операцию провели во второй скорой, только к вечеру реаниматологи стабилизировали её состояние и перевезли в областную. 11 дней Елена провела в реанимации.

Одним из первых среди коллег об аварии узнал заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии терапевтического профиля Максим Шамсеев.

— Я находился дома утром, когда мне позвонила Елена Ивановна Стрельцова (заместитель главврача. — Прим. ред.) и попросила оказать помощь коллегам больницы скорой помощи. Я конечно согласился, за мной заехала скорая санитарной авиации. Лена была в операционной, ей выполнялась декомпрессивная трепанация черепа, я застал самый разгар операции. Основная моя задача была в оказании помощи реаниматологам в ведении пациентки, так как черепно-мозговые травмы — это особенность нашей реанимации, — вспоминает Максим Шамсеев о событиях 10 марта.

Максим Шамсеев рассказывает, что и раньше к нему в отделение попадали коллеги, но ни с кем так близко он не был знаком. Медики признаются, что в таких ситуациях нужно чётко понимать, что лечат не друга и не коллегу, а пациента, которому нужна помощь.

— Елена, когда училась в институте, работала в нашей реанимации медицинской сестрой. Это не просто коллега, а очень знакомый человек. Есть увеличенный страх, ты лишний раз перестраховываешься. Пока она лежала на больничной койке, то была пациентом, я не видел в ней врача. У Лены серьёзная воля к жизни, к победе. Она очень послушный, комплаентный (следующий назначениям врача. — Прим. ред.) пациент, ни разу не высказала своего мнения, хотя она врач. Делала то, что ей говорили. Когда лечишь коллегу, нужно абстрагироваться. Есть такое правило: лучшее враг хорошего. Сколько я работаю в реанимации — желание сделать лучше приводит часто к плохим результатам, — говорит Максим Шамсеев.

У Елены была обширная двусторонняя трепанация. Доктора скорой, по её словам, долго не могли найти источник кровотечения, и им пришлось пойти на трепанацию с другой стороны. После операции врачам областной предстояла огромная работа: во время реабилитации специалисты восстанавливали дыхательные, двигательные и ментальные функции. Заранее предугадать, какие последствия будут после травмы, невозможно.

— Всё зависит от того, в каком состоянии мозг находился до травмы, комплаентности... Много нюансов. Среди молодых пациентов 70% восстанавливаются, 30% — в разной степени инвалидизации. Предсказать исход невозможно. Мы начинаем понимать, какой будет реабилитационный потенциал, только на седьмые сутки после черепно-мозговой травмы. Неделю родственники ожидают нашего решения, — рассказывает Максим Шамсеев.

Чтобы полностью вернуться к прежней жизни, Елене нужно восстановить повреждённый череп. В Новосибирском научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии им. Я.Л. Цивьяна рассказывают, что у Елены был гигантский дефект, который встречается крайне редко. При таких дефектах операция показана не только по эстетических показаниям, главное — восстановить защитную функцию кости, ведь она защищает мозг от атмосферного давления. Когда её нет длительное время, то у пациентов развивается целый комплекс симптомов — работать в таком состоянии невозможно.

Специально для Елены медики вместе с инженерами изготовили имплантат — его распечатали из титанового порошка на 3D-принтере. Технологию печати имплантатов на 3D-принтере используют с 2016 года. К моменту операции Елены в НИИТО уже прооперировали 50 таких пациентов, но имплантат Елены во многом уникальный — такие большие по размеру пластины редко делают цельными, чаще предпочитают изготавливать сборные. Делают их также в Новосибирске, в Академгородке.

— Раньше, лет 20–30 назад, о таких технологиях даже не думали. Дефекты закрывали стандартными имплантами, которые врач моделировал во время хирургии. Геометрия имплантата не всегда соответствовала той области, которую он закрывал, потому что хирург не мог видеть всей кривизны черепа. Далее появилась стереолитография, первый метод 3D-печати, который вошёл в практику нейрохирургии. Использовалась как анатомическая модель, по которой всё равно делался имплантат. Появление технологии прямого изготовления имплантата стало огромным рывком, — объясняет нейрохирург НИИТО Сергей Мишинов.

Установить столь большой по площади имплантат непросто. Важно, чтобы он потом ещё прижился.

— Ожидаемо были проблемы с кожей. Были обширные разрезы, уже не одна операция, возникало опасение, что на имплантате кожа будет плохо заживать. Мы исследовали тепловизором кожу, чтобы понять, есть ли нарушение кровотока к коже, чтобы предусмотреть это до операции, — Сергей Мишинов перечисляет все трудности таких операций.

Елена признаётся, что перед операцией ей дали подержать свой имплантат — он оказался практически невесомым. Сейчас она никак не чувствует его.

— Для меня возможность такой имплантации звучала почти как фантастика. Такие же чувства я испытывала, когда впервые увидела трансплантацию почки. Мне казалось чем-то на грани фантастики, когда холодную, отмытую почку, считай мёртвую, поместили в живого человека, пустили по ней кровь, и она функционирует, — Елена сравнивает свой опыт с возможностями НИИТО.

Восстановление после таких травм и операций долгое и сложное. Елена привыкла на работе быть постоянно занятой, а целый год ей были противопоказаны любые нагрузки. Она вспоминает, что появился астенический синдром, она быстро утомлялась, но твёрдо решила всё равно вернуться к работе — ходит в спортзал, вспоминает свою врачебную практику. Несмотря на все опасения, Елена говорит, что руки всё помнят.

— Я уже хожу в операционную, в том числе на большие операции на печени. Конечно, я не вышла на тот уровень, с которого ушла. Был риск, что я не смогу больше быть хирургом. Многие коллеги считали, что в профессию я не вернусь. Если бы не технологии в НИИТО, то я бы и не вернулась — с трепанированным черепом очень сложно работать. Но раз всё удалось, у меня был чёткий настрой: руки и ноги целы, я в сознании, а это временные явления — они все пройдут, и я вернусь, — рассуждает Елена о планах.

Коллеги считают, что Елена как хирург ещё вернётся в прежнюю форму, а операции никак не повлияют ни на неё, ни на здоровье пациентов.

— Это тяжелейшая травма, мы не ожидали такой выход, а сейчас видим полную реабилитацию. Когда к нам её привезли, доктора сказали: «Ленка у нас стервочка, она нам ещё всем покажет!». В общей сложности она пережила три серьёзных вмешательства. После окончательной реконструкции поняли, что на непродолжительных объёмах работы Елена уже может участвовать в операциях без вреда для себя. Все ограничения скорее формальные, чем клинические, — отмечает заведующий отделением трансплантации органов Иван Поршенников.

Сама Елена считает, что ни автокатастрофа, ни операции не смогли сломить её, а характер нисколько не изменился.

— Говорят, стала добрее. Изменилось, наверное, понимание страхов пациентов, — говорит она, улыбаясь.

Новосибирские врачи нередко лечат своих коллег. Хирурги спасли врача из Барнаула от трёх опухолей и смерти.

Вы пережили тяжёлое заболевание или катастрофу и смогли вернуться к привычной жизни? Поделитесь с нами своей историей: расскажите о своём опыте корреспондентам НГС по электронной почте news@ngs.ru, по телефону +7 923 157–00–00 или через WhatsApp, Telegram или Viber, которые привязаны к этому же номеру.