Дмитрий Трубицын: «Задавим весь формальдегид»

Пробки, плохой бензин и промышленность превратили Новосибирск в ядовитый город. В марте экологи отчитались о том, что всего за год воздух в мегаполисе стал в два раза грязнее. Содержание формальдегида и бензапирена, которые разрушают гены и активно провоцируют появление опухолей, превышает допустимые нормы в несколько раз. В апреле отчет выпустили статистики: за год заболеваемость раком в регионе выросла почти на 3 %. Кольцовская компания «Аэросервис» совместно с Институтом катализа СО РАН научилась пропускать атмосферу через своеобразную молекулярную мясорубку из статических разрядов, озона и ультрафиолета. Встроенная в систему вентиляции, установка дробит молекулы канцерогенов, уничтожает бактерии, дым и вообще почти все, чего в воздухе быть не должно. Проект НГС.НАУКА поговорил с генеральным директором компании Дмитрием Трубицыным о том, почему его фотокаталитические очистители успешно экспортируют, ставят в Эрмитаже, обезьяннике новосибирского зоопарка и кабинетах чиновников, но, например, в городских больницах их обнаружить невозможно.

Что такое фотокатализ?

Когда полупроводник оксид титана поглощает квант света с определенной волной, образуется пара «электрон-дырка». И вот эта «дырка» является сильным окислителем. Если на поверхность оксида титана садится какая-то молекула, то «дырка» эту молекулу «ломает». В результате воздушные примеси окисляются до углекислого газа, воды и так далее. Однако нам быстро стало понятно, что фотокатализ — это, конечно, хорошо, но у него свои недостатки. Он недостаточно быстрый.

Если концентрация загрязнения очень большая, то в воздух могут выделяться промежуточные продукты окисления, которые могут оказаться ядовитыми. Мы провели совместное исследование с Институтом катализа. В итоге появилось понимание, как должна быть устроена система, которая справится со всеми загрязнителями в большой концентрации — до 10 ПДК.

Что вы придумали?

Будет честнее сказать, что мы заметили эффект, на который не рассчитывали. После блока фотокатализа мы решили поставить сорбент, который задерживает промежуточные продукты окисления. Такие продукты долго не живут и разрушаются прямо на поверхности сорбента. А для очистки от аэрозольных загрязнителей использовали электростатическую фильтрацию. Это достаточно известная технология: с помощью электростатики частицы заряжаются в воздухе и оседают на пористый материал.

Однако в результате мы обнаружили, скажем так, синергетический эффект. Озон, который в большом количестве генерируют электростатические разряды, ускоряет окисление поскольку при фотокатализе разваливается на атомарный кислород, который тоже является сильным окислителем. Причем по некоторым загрязнителям озон ускоряет процесс на порядок. Например, ацетальдегид и формальдегид разрушаются быстрее примерно в шесть раз. И тогда стало понятно, что связка «электростатика, фотокатализ и сорбент» — это именно то, что доктор прописал.

Новосибирский воздух — это семь предельно допустимых концентраций формальдегида, трехкратное превышение диоксида азота, двукратное — бензапирена. Сажи в полтора раза больше допустимого. Сколько останется после очистки?

Сажи будет как минимум в сто раз меньше. Концентрацию формальдегида после одного прогона через установку мы снижаем на один миллиграмм на кубометр. Это значит, что мы заведомо, с запасом, задавим весь формальдегид, даже если концентрация будет десять ПДК. Протечка может составить не более одного процента. То же самое по бензапирену. Это, кстати, вообще жуткая штука — многие источники пишут, что его в воздухе вообще быть не должно.

С диоксидом азота ситуация немного другая — это трудное место, окислить его нельзя. Так как его задавить? Мы добавляем мраморную крошку — это щелочной сорбент, которыйя его легко поглощает. Открытой проблемой остается угарный газ. У нас есть решение, но здесь мы подходим к коммерческой тайне.

Однако сегодня в любом каталоге можно обнаружить бытовые очистители, в которых заявлены фотокатализ, электростатика и так далее. Где начинается ваша инновация?

С бытовыми устройствами история непростая. Во многих из них такие декларации — это маркетинговый прием. Чтобы не быть голословным, могу рассказать, как мы засунули в испытательную камеру Института катализа очиститель уважаемой компании Daikin, в котором фотокатализ был заявлен. В камеру напустили ацетона, и очиститель показал нулевую активность в его окисления. Просто ноль. Мы его разобрали, и оказалось, что источники ультрафиолета там очень маленькие. Думаю, компанию испугали как раз продукты распада, которые летят после фотокатализа, и справиться с ними в бытовом приборе им не удалось.

Сейчас мы тоже выводим на рынок бытовой прибор и собираемся не наступить на эти грабли. Скорости прокачки воздуха будут небольшими, а площадь катализатора — наоборот, большой. Промежуточных продуктов не будет.

На этом рынке вас встретят красивые очистители с глянцевыми панелями, дисплеями и дистанционными пультами. Российские инноваторы когда-нибудь сумеют создать бытовой прибор, который понравится домохозяйке?

Такая проблема есть, но связана она не с менталитетом инноваторов. Откуда все эти рассказы о страшном дизайне российских продуктов? Это системная беда, и связана она с отсутствием доступных технологий. Например, пластиковый корпус я смогу заказать, только если буду выпускать десятки тысяч приборов в год. Поэтому приходится много думать, как сделать из металла так же красиво, как из пластика. А панель touch screen и пульт дистанционного управления — все это будет.

Покупают ваши установки охотно?

Самый большой проект сегодня — это московская гостиница «Украина», все жилые помещения там подключены нашей системе. Другим знаковым проектом оказалась поставка в Грузию, уж не знаю, насколько политкорректно об этом говорить. Причем тернистая судьба инноватора назначила поставку как раз на 8 августа. Хорошо, что работали по предоплате, но адреналина хватило. Например, на таможне поставку задержали. Таможенники посчитали, что это, возможно, устройства оборонного назначения — заявленная эффективность очистки оказалась слишком высокой.

Были поставки в Германию — оборудование мест для курения. Наше оборудование стоит в курилке Эрмитажа и в питерском Арбитражном суде. Кроме того, это кабинеты некоторых больших новосибирских начальников, в которых курить запрещено. Но ведь большому начальнику курить не запретишь. И здесь тоже были интересные истории. Пришли мы к такому начальнику, а у него в кабинете стоит все, что только бывает на этом рынке. Все это барахло, все это не работает, сказал он, поэтому у вас я тоже ничего не куплю. Мы предложили попользоваться бесплатно. Через неделю он с благодарностью заплатил. Кроме того, в Новосибирске установку купил зоопарк — из вольера, где сидят обезьяны, много чего выделяется. Еще это сеть кофеен «Чашка кофе», хотя кризис этот проект притормозил. Это НИИТО, «Ройял Парк», СПК.

Вы кризиса боитесь?

Нет, не боимся. Да, вентиляционщики, которые покупают наши установки, действительно потеряли свои рынки. Однако до кризиса у них было все настолько хорошо, что они нас не замечали. После кризиса лояльность начала резко расти — теперь в нас видят возможность диверсифицироваться. Например, улучшить качество воздуха у старых заказчиков.

Половина энергопотребления здания — это нагрев приточного воздуха. В Сибири, возможно, даже больше половины. В кафе, например, по нормативам нужно десять раз в час выкинуть воздух на улицу и нагреть новый — потому что есть источник загрязнения. А мы делаем экономную вентиляцию с очисткой воздуха в режиме рециркуляции. Кризис заставляет людей думать. А это как раз то, что нам нужно.

То есть вы — российская инновационная компания, у которой нет проблем?

Чтобы инновации встали на поток — заказчиком должно быть государство. Проблем, которые мы можем решить, у государства очень много. Но нас не видят — нет правильного информационного поля.

Другая проблема — государственное мышление в целом. Идея о том, что в кафе не обязательно чистить воздух только вентиляцией — она, вообще говоря, противоречит нормативам. И косность этих структур очень сильно мешает жить. Например, мы сейчас получаем медицинский сертификат — наши устройства гораздо эффективнее бактерицидных ламп, нашим установкам все равно, какие микробы крушить. Однако слой административного асфальта, через который надо прорасти, очень толстый. В Германии оказалось достаточно провести тесты прямо в больнице, где установили прибор.

При этом государство занимается пиаром своей поддержки инноваций. Взять хотя бы «Роснанотех». У нас, например, катализатор наноразмерный. Нам говорят — давайте, пишите заявку, получите поддержку. Мы отказались. Потому что двум человекам пришлось бы пахать полгода — только чтобы написать эту заявку. А результат не гарантирован — непонятно, кто и как принимает решения, что нужно для одобрения заявки. Слишком много неопределенности.

Петр Малков