Экзистенциальная бормотуха

Похоже, «Старый дом» идет на рекорд — после стайерской шестичасовой трилогии по Еврипиду в театре презентовали намеренно эксцентричный спринтерский «Ручейник, или Куда делся Андрей?», который идет всего 40 минут. Впрочем, может, оно и к лучшему — если бы спектакль шел дольше, подозреваю я, редкий зритель пережил бы его до середины. Крайне смешанные чувства одолели меня после его просмотра. С одной стороны, это однозначно любопытная в технологическом смысле постановка — здесь столько мультимедийных трюков и прочих небезынтересных приемов «новой драмы», что во время 40-минутного сидения прямо на сцене (а все 40 зрителей сидят именно там, буквально в шаге от снующих актеров), то и дело приходится вертеть головой во все стороны, чтобы уследить за каждым видеопроектором. С другой стороны, мне очень жаль прекрасную пьесу Вячеслава Дурненкова, одну из моих любимых «новодрамовских» вещей. Ее скомкали, пробубнили, превратили в сущую невнятицу, в которой не разобрать не то что смысла — слов, а питерский режиссер Семен Александровский высосал из нее все жизненные соки.

Одно могу сказать со стопроцентной уверенностью — не читав пьесы Дурненкова, понять, что тут происходит, ни физически, ни умственно просто нереально. И так оно и было, судя по отзывам многих зрителей после прогона. В этом смысле мне повезло — пьесу я читала, но уже минуте на десятой поняла, что вслушиваться в текст, которые несколько актеров механически и наперегонки бесстрастно бубнят в микрофоны, бессмысленно.

Скажу несколько слов о «Ручейнике» Дурненкова, написанном 10 лет назад. Это история о молодом журналисте Андрее, который узнает о странном проповеднике, живущем в селе Агафоново, и отправляется туда. Бывший летчик, которого сбили во время войны, стал кем-то вроде местного святого, а деревня превратилась в подобие секты. Это история целого поколения, которое потеряло веру и в попытках заполнить зияющую пустоту находит нового Бога. Целое поколение, которое создает божественные суррогаты, лишь бы нащупать смысл жизни. Андрей — тот самый полый человек, который ищет в темноте что-то, чувствует, как «из форточки сквозит», но не может найти эту форточку. «Ручейник» — мучительные поиски самого себя, пронзительная тоска поколения тридцатилетних, выросших в СССР, по тому, чего уже нет, и по тому, что так и не заполнило эту образовавшуюся пустоту.

Мне понятно, о чем писал Дурненков, но совершенно непонятно, на какую тему рефлексирует режиссер. Интриговали заявления, что это будет постановка в популярном кинематографическом жанре mocumentary, о котором широкая публика узнала благодаря «Первым на Луне» Федорченко. Этакий детектив, стилизованный под документальную историю о пропавшем Андрее. Пропал человек — остались только его вещи, которыми завален старенький письменный стол. Все сплошь — артефакты ушедшей советской эпохи: октябрьские звездочки, стертые ластики, книжка с Егором Летовым на обложке, кассетный магнитофон, марки и спичечные коробки. Несколько веб-камер, установленных на столе, будут брать в фокус то одно, то другое, периодически актеры будут разворачивать камеру к себе и читать в нее реплики героев, иногда очень важные.

Но актеры нарочито не играют, у них нет ролей, они тараторят текст, словно протокол, — бесстрастно, сбивчиво и отстраненно. Раз от разу акцентируя строчки, которые заведомо понравятся публике, типа «В России жить — не в тапки гадить!». Думаю, что если бы вместо них к микрофонам встали случайные зрители из зала, не изменилось бы ровным счетом ничего. Единственная сильная роль вышла у Вячеслава Митянина — его голос, читающий проповеди старого летчика, звучит с кассетной ленты. Даже как-то не по себе становится от этого уверенного голоса, который рассказывает о малодушии, о том, что человек вспоминает перед смертью, о «горизонте, плавно уходящем вниз». Только этим монологам и веришь, причем до мурашек, пробегающих по коже.

Еще до начала спектакля, пока зрители рассаживаются, актеры зачитывают статью о насекомом ручейнике из интернет-энциклопедии, которая проектируется тут же на стену. Потом появляется Яндекс.Карта, на которой онлайн ищут деревню Агафоново. Все это перемежается с трансляцией роликов с YouTube, включая кадры из советских фильмов. Порой Александровский что-то такое важное нащупывает — например, отличная находка оказалась с эпизодом из «Гостьи из будущего», где Алиса рассказывает одноклассникам о том, что с ними станет. Но это происходит лишь пунктиром, этот спектакль ни к чему не подводит, не открывает перед зрителями той отчаянной бездны душевной пустоты и тупика, которые переживает главный герой. Не дает режиссер и намеков о нарождающемся Боге в душе Андрея — фантасмагорический сон о рождении «туго спеленатого» отца пренебрежительно урезан до нескольких строчек, которые безмолвно высвечивает проектор в общем сумбуре мультимедийного шоу. Ощущение, которое оставляет после себя этот спектакль, — полнейшая пустота. И разве что недоумение.

Фото Анны Золотовой