«Никола Тесла»: осторожно, высокое напряжение

История с этой книжкой вышла вот какая. Минувшим летом в черногорском городке Герцог-Нови мне приглянулась одна книжара — так по-сербски называется книжная лавка — в каменном домике с черепичной крышей рядом с рынком, где усатые селяне продавали оливки, овечий сыр и ежевичное вино. Однажды я зашел туда отдохнуть от зноя и столкнулся с приветливым и заспанным бородачом по имени Велибор. Рокер и поэт, ведущий местной радиостанции, усато-бородатая краса черногорского андеграунда (об этом я узнал, погуглив), он посоветовал мне купить книгу своего кузена Владимира Пиштало. «У него еще одна есть», — зевнул Велибор и вдруг вдохновенно воскликнул: «Язык потрясающий! Образы такие, что я их выписывал в тетрадку, и так переписал почти всю книгу».

Потрясающий кузенов роман назывался «Никола Тесла. Портрет среди масок» и оказался причудливой биографией великого изобретателя, получившей несколько премий и удостоившейся звания лучшей сербской книги 2009 года.

Никола Тесла — национальная гордость Сербии, его именем назван аэропорт в Белграде. Но знаменитым он стал в Америке, где в поп-культуре обрел известность не меньшую, чем доктор Франкенштейн. Изобретений у него тьма-тьмущая, и практически все они связаны с электричеством. В лаборатории Тесла пропускал через свое тело токи напряжением в 1 миллион вольт, в прижизненных газетах его изображали в обнимку со снопами электрических искр. «Мистер Тесла играет с громом и молниями», — голосили таблоиды конца XIX века. Неудивительно поэтому, что Тесла неоднократно становился персонажем оккультных спекуляций, посланцем инопланетян и даже вампиром.

Я отсчитал Велибору 15 евро, попрощался и через несколько минут вместе с книгой присел в тени на каменную мостовую. «Повесть об иллюзии прогресса, которая заменила иллюзию Бога», — было напечатано жирным красным шрифтом на книжной заднице; внутри же причудливо переплетались декаданс, блеск молний в таинственной лаборатории и необычайно длинный нос бледного элегантного джентльмена, похожего на Дракулу в исполнении Белы Лугоши. Предложения были построены как-то чудно, будто фасеточные глаза у мухи, текст дышал поэзией разбойничьего балканского чудачества.

«Лицо Луки Богича, совсем как у фавна, таращилось на Николу. Мальчик попытался выдержать этот зеленый взгляд, но испугался и опустил глаза. Богич топтал утренний, по колено, туман и наверняка знал, откуда вспорхнут перепелки. Он мог разглядеть силуэт тетерева на полной луне. Этот наводивший ужас охотник на глазах у детей ловил мух и поедал их. Дети визжали:

— Кошмар!

Они не замечали, что Богич хватал мух одной рукой, а в рот отправлял пальцы другой руки.

Вереница единорогов вышагивала под кроватью. Светлячки загорались в летних сумерках. Иногда кто-то из дедов засматривался на молодой месяц. Ухватившись за мочку уха, принимался подпрыгивать на одной ноге, выкрикивая:

— Ты — старый, а я — молодой!».

Движимый энтузиазмом неофита в изучении сербского языка, я нырнул в книгу и обнаружил сверкающий поток, настолько поэтичный и оригинальный стилистически, что спустя месяц я только и делал, что бегал по знакомым и невнятно бормотал: мол, ах, это настолько красиво, настолько по-сербски; и не похоже на Павича, и не похоже ни на кого, при этом волшебного и сновидческого тут едва ли не больше, чем у всех магических реалистов вместе взятых, но по-другому: тут бьет током! Предложения простые, нервные, расшатанные, собирающие дискретную реальность в единое «поле».

Чтобы поделиться радостью с друзьями, я полез в интернет узнать, перевели ли роман на русский язык. Оказалось, перевели. Издала «Азбука» — в той же серии, что и «Шантарам». С русской обложки глядел кривой сантехник, скрещенный с Гарри Поттером. Я чуть не разнес стеллаж в «Плинии», где обнаружил этот издательский «шедевр», однако сдержался и купил книгу. Перевод мне не очень понравился — поэтичность в нем уступила место вымороченности, однако нерв оригинала остался.

Книжка и вправду удивительная. Вместо классической биографии Владимир Пиштало попытался создать реконструкцию образной системы сознания Теслы, как бы выглянуть изнутри него (внутри каждого из нас есть своя система поэтических образов, мало понятная другим), воссоздать визионерский мир изобретателя, где время течет совсем по-другому и строение вещей выглядит иначе, мир, где электромагнитное поле — это нечто понятное, управляемое и, более того, домашнее (несмотря на то, что внятного определения поля в физике нет до сих пор).

Балканская деревня сменяется призрачной Прагой, заключившей сотни сделок с дьяволом, Будапештом, где свисток паровоза загородной линии расшатывает стул, на котором сидит Тесла, протяжным гулом парохода, в трюме которого эмигранты трясутся в ожидании свободной Америки, просторами Нью-Йорка с рабочими, нищими и гангстерами, вооруженными револьверами, обломками кирпичей и бронзовыми крючьями для выковыривания глаз. Весь этот мир представляется Тесле длинной темной ночью, где он, волшебная летучая мышь, висит вниз головой и пробивает всполохами электрического света, который для него — больше, чем реальность, квинтэссенция настоящей реальности.

Летучая мышь, вампир Тесла, не лишен внимательности, преображая вещи, он постоянно наблюдает, поэтому наивный окуляр писателя в каждом предложении фокусируется на объектах — людях, фабриках, ночлежках, — приближается, удаляется, взрывается метафорой, эмоцией, искривляется перископом, и от этого текст становится таким плотным, что читать его подряд становится решительно невозможно. Чтобы компенсировать эту невероятную плотность, автор прибегает к сверхкоротким предложениям, грубоватой балканской мелодике, дурацким комиксовым репликами вроде «Уаууу!», «Ум-па!», и «Ха-ха-ха». И, несмотря на сложность и насыщенность, текст рвется во весь опор, пытаясь имитировать напряжение в миллион вольт. То есть я такого никогда раньше не читал, «Никола Тесла» — действительно новый тип текста: книга, каждая страница которой подключена к розетке.

Фото serbiana.com