История зверств

«На территории нынешнего микрорайона Ложок с 1929 по 1956 год действовал Искитимский лагерь особо строгого режима. По свидетельствам очевидцев, это был самый жестокий «каторжный лагерь», известный за свою бесчеловечность заключенным всего Советского Союза»… Вот именно так мощно, сразу погружая читателя в мутный кровавый водоворот сталинских времен, начинается книга бердского священника Игоря Затолокина «Ложок. Из истории Искитимского каторжного лагеря», появившаяся в продаже в этом месяце на прилавках многих храмов Новосибирска.

«На территории нынешнего микрорайона Ложок с 1929-го по 1956 год действовал Искитимский лагерь особо строгого режима. По свидетельствам очевидцев, это был самый жестокий «каторжный лагерь», известный за свою бесчеловечность заключенным всего Советского Союза»… Вот именно так мощно, сразу погружая читателя в мутный кровавый водоворот сталинских времен, начинается книга бердского священника Игоря Затолокина «Ложок. Из истории Искитимского каторжного лагеря», появившаяся в продаже в этом месяце на прилавках многих храмов Новосибирска.

Три года он писал ее, по обрывкам выкорчевывая из смятого, сожженного, намеренно спрятанного комка воспоминаний хоть что-то, свидетельствующее о существовании самого беспощадного штрафного лагеря ГУЛАГа – ОЛП № 4 на окраине Искитима. По сути лагеря уничтожения. Однако, пишет священник, самой жестокой тоталитарной системой в XX веке был разработан безотказный механизм замалчивания достопамятных мест, где страдали и погибали миллионы наших соотечественников. И хоть система разрушена, выжженная земля в архивах осталась. Однако в ФСБ на специальный запрос управляющего Новосибирской епархией владыки Тихона ответствовали, что «УФСБ НСО не располагает документально подтвержденными данными о дислокации на территории нашей области лагерей, входивших в состав СИБЛАГа».

И если бы не живые еще очевидцы, написать такую книгу было бы невозможно. Священник разговаривал с десятками людей – охранниками, работниками лагеря, удалось даже разыскать одного настоящего заключенного, чудом выжившего и здравствующего по сей день. Отыскал он и записки художника Михаила Соколова, который рассказывал, что будучи на пересылке Магадана вместе с остальными заключенными молил об одном: «Только не в Искитим!». Вспомнил священник в книге и почти неизвестный эпизод с Александром Солженицыным. Оказывается, в 1994 году Александр Исаевич, возвращаясь на поезде домой по маршруту Владивосток – Москва, специально заезжал в Искитим, чтобы почтить память замученных, потерявших рассудок от голода, холода и страданий людей.

Об искитимских изуверствах священник пишет по возможности отстраненно, специально уходя от экспрессивной лексики, полностью полагаясь на воображение читателя. Вот пара цитат. «Прибывших в искитимский лагерь в одну из зим содержали в вагонах из-под угля без крыши, в лютые морозы одеты они были в том, в чем их арестовывали». «Люди умирали сотнями. Их выкладывали на мороз, складывали штабелями, замораживали, потом пилили на части двуручной пилой и топили печи на Искитимском кирпичном заводе».

Корреспондент НГС.НОВОСТИ встретился с Игорем Затолокиным. Оказалось, интерес священника к искитимской истории неслучаен. Во-первых, сам по образованию историк, во-вторых, служит как раз в искитимском приходе, невдалеке от описываемых мест.

Отец Игорь, почему Искитимский лагерь считался самым страшным?

Скажем так, одним из самых. Он был штрафным. В него попадали отпетые уголовники – те, кто многократно пытался бежать из других лагерей. Заключенные были заняты преимущественно на крайне вредном для здоровья производстве извести и камня в карьере, а также лесозаготовками. Условия работ были невероятно тяжелыми, скажем, зимой температура на дне карьера доходила до 43 градусов мороза. Заключенные шли на все, чтобы покинуть эту зону. Известен случай, когда один из них, крепкий мужик, расколол сахар в пыль и вдыхал в легкие. Умер через два месяца.

Где хоронили умерших?

Точные места пока неизвестны, но где-то в районе Ложка, очевидно. Вероятнее всего, это были массовые захоронения, когда трупы сваливали в яму и закапывали. В самих карьерах, которые как только лагерь закрыли, тут же затопили, можно найти технику, тракторы.

Вам удалось найти человека, который сидел в этом лагере. Кто он?

Анатолий Литвинкин. В Ложок попал в 47-м как уголовник. Разговаривал я с ним три года назад, совсем недавно хотел еще раз поговорить, рассказать про книгу, а оказалось, что он съехал, даже не знаю, жив ли. Во всяком случае две трети моих собеседников, воспоминания которых я привожу в книге, уже умерли. Когда мы говорили, ему было за 80. Он рассказывал о том, что не может пить молоко только потому, что его делают на искитимском молокозаводе…

Андрей Ткачук