В 2012 году Владимир Путин приказал сделать так, чтобы ученые получали в два раза больше, чем среднестатистический житель региона.
Почему вдруг все заговорили о зарплатах ученых
На заседании президентского Совета по науке и образованию в начале февраля старший научный сотрудник Института цитологии и генетики СО РАН Анастасия Проскурина рассказала Владимиру Путину о низкой зарплате ученых и в качестве примера назвала свой оклад —
Средняя зарплата в регионе составляет
Откуда такие цифры? Еще в мае
— Где деньги-то? Если вы говорите, что у вас 200% от среднего по региону, где деньги, Зин? — возмутился Владимир Путин во время февральского разговора с ученой Анастасией Проскуриной. Вопрос президента: «Где деньги?» был адресован министру финансов Антону Силуанову.
Ответ на этот вопрос — по крайней мере, общественности, научному сообществу и журналистам — до сих пор не известен. Как и то, были ли вообще выделены деньги на повышение зарплат.
Зато министр науки и высшего образования Валерий Фальков посчитал, сколько зарабатывает Анастасия Проскурина, потом такие же расчеты представил и директор Института цитологии и генетики СО РАН Алексей Кочетов (именно там работает ученая). Кроме того, он отрицал информацию о практике перевода сотрудников на полставки ради выполнения указов президента. Хотя председатель профсоюза Сибирского отделения РАН Людмила Левченко говорит, что такая практика в институтах все-таки есть.
Следственный комитет уже четвертую неделю проводит проверку.
Формальные полставки, стандартный рабочий день и прежняя зарплата
Ради выполнения указа президента некоторые институты повысили оклад ученым в два раза, но при этом перевели их на полставки — то есть по сути сотрудники должны были работать гораздо меньше и получать прежние деньги, но по факту это было не так.
Старший научный сотрудник Института неорганической химии, заведующий лабораторией и кандидат химических наук Михаил Шестопалов называет ситуацию в стране интересной: указ о 200% к средней зарплате по региону был, а дополнительного финансирования для этого не было.
— Поэтому возникает вопрос: «Это специально так сделано?» Есть мнение, что это было сделано специально, чтобы избавиться от лишних ртов ученых. Есть такие, кто получает
Некоторые ученые говорят, что финансово они не пострадали, а вот морально — очень.
Бывший сотрудник новосибирского научного института Ксения (имя изменено по ее просьбе) сейчас работает на московский институт в той же сфере наук и живет в Новосибирске. Она говорит, что на президиуме СО РАН и РАН неоднократно поднимались вопросы о зарплатах ученых.
— А сейчас вдруг выяснилось, что ученые недополучают денег. Сначала всё это коснулось медиков
Она показывает свои расчетные листки за разные годы работы в институте. Оклад действительно всегда был одинаковым: например, в ноябре
При этом в разные периоды работы в институте на руки ей выдавали разные суммы денег — от нескольких тысяч до 50, 100,
То есть каждый институт делал по-своему: кто-то перевел сотрудников на полставки и оставил работать на таких условиях, а кто-то, как в данном случае, перевел только на месяц, после чего вернул всё обратно.
В тот месяц, когда Ксению перевели на полставки, ей дали доплату по заданию дирекции, чтобы в деньгах для нее ничего не изменилось:
— Мы писали заявление — просили перевести на полставки по семейным обстоятельствам. Любой нормальный проверяющий откроет документы в архиве отдела кадров и увидит, что несколько десятков человек одновременно решили перейти на полставки. Что у всех такого произошло? Конечно, в финансовом плане из-за этой схемы я не потеряла ни копейки, но в моральном и в плане Трудового кодекса — очень многое. По идее, я должна была работать в два раза меньше. За пять лет в моей зарплате ничего не изменилось. Если посчитать, то зарплата хорошая, жаловаться не на что. Но здесь учитываются гранты. А система грантов — это лотерея. В этом году ты прошел, а в следующем — нет. Или фонд закроется, как сейчас РФФИ. И тогда средняя зарплата будет намного ниже. Проблема в том, что нет достойного бюджетного оклада.
Алексей (имя изменено по его просьбе) — научный сотрудник в одном из институтов СО РАН — согласен с мнением своих коллег, что проблема заключается в том, что институтам не выделяют реальных денег на фактический подъем зарплаты. Они, как правило, выполняют указы Путина путем расчетов «среднего по больнице» с учетом грантов и с прочими «чудесами»:
— Получается, по фигу на каждого сотрудника, если в целом по институту план выполняется. А выполняться он может за счет главных научных сотрудников, ведущих, у которых зарплата может быть
Биолог Кристина (имя изменено по ее просьбе) когда-то работала в «Векторе» и преподавала в НГУ, но потом переехала из Новосибирска в Германию. Девушка застала момент, когда некоторых новосибирских ученых ради выполнения указа президента стали переводить на полставки:
— То есть нам подняли зарплату в два раза, но всех перевели на полставки. Естественно, никто не мог себе этого позволить — работать на полставки, потому что всем нужны были научные публикации. Мы продолжали работать полный день, но получали за полставки. Нам, конечно, говорили, что это всё добровольно, но других вариантов не было.
Сначала Кристина работала стажером-исследователем и на неполной ставке полгода получала
— Я сейчас рассказываю и думаю: «Это вообще было законно?», потому что на тот момент это была моя единственная работа и мой единственный источник дохода —
Кристина поступила в аспирантуру и начала получать стипендию — примерно
— На эти деньги уже можно было существовать, но даже если всё сложить, то всё равно это немного. Зарплата оставалась такой же. Когда меня перевели на полную ставку, я стала получать
Из чего складывается зарплата ученых
Зарплата научных сотрудников — это оклад, премии, в том числе за научные публикации, районный коэффициент, плюс у ученых учитывается еще и работа по хоздоговорам (когда заказчики дают какую-то работу сотрудникам института), гранты. Кроме того, в доход (не зарплату!), помимо институтских выплат, могут идти подработки — выполнение работ для коллег из разных институтов, которым нужны, например, какой-то анализ, биологический тест и так далее.
Оклады в целом одинаковы по всем институтам страны, могут отличаться лишь на несколько сотен рублей. Например, сейчас оклад младшего научного сотрудника без степеней равен
Заместитель директора по научной работе и главный бухгалтер получают по
На сайте «Ученые-исследователи.рф» информация о таких окладах подтверждается — на нем можно посмотреть, какие вакансии есть для научных сотрудников по всей стране. К примеру, Институту теплофизики имени Кутателадзе СО РАН нужен старший научный сотрудник, ему предлагают оклад в
«Приходит голая ставка, и ты думаешь: "Что я вообще в науке делаю?"»
— Для министерства зарплата в любом случае на 13% выше (тот самый НДФЛ, который вычитают с заработной платы каждого россиянина), чем то, что вы получаете на руки. Поэтому если тебе немного не хватает до 200% к средней по региону, это не значит, что ты обижен — по бухгалтерии всё правильно. Понятно, что если речь идет о заведующем лабораторией, заместителе директора, то он может и 400% получать, а младший научный сотрудник — 50% от средней по региону, поэтому разброс большой. Может, нет ничего удивительного в том, что младший состав получает меньше: иногда аспирантов лучше не баловать, чтобы они не расслаблялись. А когда люди становятся старше, заводят семьи, решают проблемы с жильем, зарплата выше им актуальнее, — уверен старший научный сотрудник Института автоматики и электрометрии СО РАН Назар Николаев.
Он поясняет, что денежный грант Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) — это не зарплата, а возмещение трудозатрат: договор заключается между исполнителем и фондом, а институт выступает лишь посредником, через которого выделяются средства. Эти деньги не облагаются налогами и не идут в зачет надбавок сотруднику.
— Я считаю, что, с одной стороны, ученая Анастасия Проскурина сказала правду о низких зарплатах: действительно озвучила то, что получает, а с другой стороны — мог быть некий психологический эффект, возможно, что-то сказала на эмоциях. У нас в январе и феврале традиционно меньше зарплата, потому что еще не пришло финансирование (обычно это происходит в феврале), а январскую зарплату за декабрь мы еще в декабре получили. Надбавки еще не рассчитаны. Это стандартная ситуация, когда даже по бюджету в начале года ты получаешь меньше. Поэтому психологически всегда год начинается тяжело. Приходит голая ставка, и ты думаешь: «Что я вообще в науке делаю?», а потом начинаются гранты, надбавки, работа по хоздоговорам, — объясняет Назар Николаев.
Работа по хоздоговорам, говорит Ксения, выглядела так: например, есть договор
— Если нам приходило 30%, 30 тысяч из 100, то это хорошо. Но нам же нужно купить еще расходники — кислоты, реактивы. В итоге остается
Научный сотрудник Алексей считает, что основная проблема заключается в том, что во многих российских институтах или не выделяют деньги для проведения работ по госзаданию (бюджету), или выделяют очень мало. Как у кандидата наук, у него есть ставка
— Как я буду это делать? Мне не предоставляется никаких дополнительных средств, чтобы я смог купить расходные материалы для проведения исследований, химреактивы или же оплатить использование какого-либо прибора, командировку и тому подобное. Учитывая это и финансирование, у меня из возможностей — только помещение. Чтобы выполнить это госзадание, я должен найти где-то деньги, получить проект или хоздоговор. Как только я защитился, моя зарплата стала
Алексей замечает, что некоторые ученые ухитряются выполнять план по статьям, бюджету и гранту, правда, его удивляет то, что гранты приплюсовываются к зарплате:
— Гранты — это как «хобби». Например, у вас есть зарплата журналиста, и при этом вы еще вяжете шапки в свободное от работы время, например, ночью, но это считается в общую сумму вашей з/п. Меня вообще всегда удивляло то, что гранты являются частью зарплаты, потому что нам всегда говорили, что гранты — это ваше личное, в свободное время.
А вот Ксения считает, что гранты — это не совсем личное, потому что работа по ним происходит на базе института — на его стуле и с его светом, но личная заслуга ученого в том, что он вообще написал заявку. Если ее одобряют, это большое везение.
— В РФФИ (сейчас закрывается. — Прим. ред.) раньше проходило только 30% заявок по стране, а 70% — нет. Процент выигрыша — как в казино. Возможно, это понимают директора институтов, потому что они — бывшие сотрудники, но этого не понимают министерские работники. В некоторых институтах было даже распределение: до 17:30 ты работаешь по своей основной теме за оклад, а потом начинаешь работать по гранту. Сложно это представить: я сейчас думаю про одно, а через
По ее словам, РФФИ долгое время был для ученых спасением в финансовом плане, потому что там достаточно мягкие условия конкурса: не нужно было иметь кучу статей для победы, по сравнению с РНФ. К тому же одним из больших преимуществ РФФИ были региональные конкурсы, например, вместе с правительством Новосибирской области:
— Это было выгодно тем, кто занимается проектами, напрямую связанными с Новосибирском. Например, с его экологией. Кому теперь это будет интересно? Конечно, все ученые погрустнели, когда узнали о закрытии РФФИ. Чем больше фондов, тем больше шансов. Можно было урвать два проекта в двух разных фондах.
Кристина замечает, что хорошо, когда учреждения выигрывают так называемые мегагранты, по которым выделяют миллиарды на развитие, оборудование:
— Только гранты позволяют выживать ученым. На одну зарплату жить невозможно. Если у тебя нет грантов, то ты пропал. Многие институты не обеспечивают даже реагентами и расходниками, либо их количество очень ограничено. Если нет их, то нет экспериментов. Нет экспериментов — нет результатов, значит, нет научных статей. Если нет научных статей, то ты не можешь получить грант. Замкнутый круг.
Гранты. Какую прибавку к зарплате можно получить
Кристина говорит, что когда-то ей повезло — она выиграла грант РФФИ для молодых ученых и получала
— Я сама распределяла деньги на зарплаты себе и тому, кто со мной работал, реактивы, поездки на конференции и так далее.
По словам ученой, 25% от суммы (сначала 10%, потом 15%) нужно было отдать «Вектору» — это 50 и
Алексей вспоминает, что у его коллеги был грант РНФ на два года —
— Некоторые мои знакомые-ученые почти полностью тратили грант на исследования и выписывали себе зарплату по остаточному принципу — меньше
Например, в его институте — 700 человек, а тех, кто с грантом РНФ, всего
— У меня есть коллега с хорошими публикациями, которому не дали грант, — рецензенты не пропустили, может, потому что это «научный конкурент», а может, потому что публикации не нравятся. Человек очень талантливый, но у него нет денег на исследования. Какие у него есть варианты? Уходить из науки или уезжать за границу. Да и не факт, что после окончания гранта ты получишь следующий. Иногда это чистая лотерея, — размышляет Алексей.
Михаил Шестопалов уверен, что тратить миллионный грант полностью на зарплату, как правило, невыгодно: ты должен отдать 30,2% на социальные взносы, а иногда еще и 13% подоходного налога (это зависит от типа гранта).
— То есть государство дало и тут же забрало. Поэтому принято не больше 50% на зарплату брать, но сейчас люди не стесняются и около 80% денег на зарплату себе выписывать. Средние гранты РНФ сейчас порядка
Он подчеркивает особые условия работы ученых: если ты математик, то для работы тебе нужны карандаш и листик, есть айтишник — компьютер и электричество, а если ты из естественных наук, химик или биолог, то тебе нужны реагенты, которые дорого стоят (например,
А для чего публикации? Как высчитываются надбавки за них
Есть такое понятие как «показатель результативности научной деятельности» (ПРНД), который учитывается при расчете рейтинга для установления стимулирующих надбавок. В каких-то институтах премия дается единоразово, в каких-то — каждый месяц, но сначала высчитывается ПРНД по специальной формуле. Есть базы данных цитирования (основные — Web of Science, Scopus). Они считают, сколько раз твою статью процитировали за последние два года. Именно за этот период и высчитывается ПРНД.
Михаил Шестопалов объясняет, что финансовые средства на эти стимулирующие надбавки каждый институт ищет сам. Часть денег выделяется из бюджетного финансирования, часть — с хоздеятельности, а часть — из иных внебюджетных средств (те же гранты РНФ, РФФИ и другие, с которых он забирает
— По этой причине у каждого института свой балл и своя система распределения надбавок. У кого-то может быть
Все журналы еще разделяются на квартили (четверти) — категории научных журналов, которые определяют библиометрические показатели, отражающие уровень цитируемости (востребованность журнала научным сообществом). То есть смотрят IF и разделяют журналы в порядке его увеличения: кто входит в первые 25% — это четвертый квартиль, то есть самые низкие показатели. А те, кто в первом квартиле, — самые высокие, в них очень престижно публиковаться. Грантодатели хотят, чтобы ученые публиковались в журналах первого квартиля.
Михаил Шестопалов объясняет, по какой формуле надбавки считаются в его Институте неорганической химии имени Николаева СО РАН:
— Как высчитывается стоимость балла? Институт оценивает свои средства из разных источников финансирования. Полученная сумма делится на суммарный балл за все статьи, и получается среднее ПРНД. Потом всё распределяется в соответствии с вкладом в науку. Где-то схема другая, например, в том же ИЦиГе: вышла статья, за нее дали какую-то сумму, то есть единоразово.
Каждый ученый получает какой-то балл, который потом умножается на коэффициент, но в каких-то институтах не умножается. Его стоимость в институтах разная. Например, в институте Михаила коэффициент равен 45, один балл стоит
10 статей такого уровня для научного сотрудника в год — это очень тяжело, в среднем они публикуют от трех до пяти статей в год. То есть при такой схеме (если опубликовано пять статей) можно получить
Старший научный сотрудник ИЦиГа Ольга (имя изменено по ее просьбе) подтверждает, что у них в институте другая система — надбавка выплачивается разово в начале года, в феврале–марте. Это крупная сумма, но выдается раз за год, а не как в других институтах — частями каждый месяц.
Так сколько все-таки зарабатывают ученые?
— У меня надбавка за публикации к окладу старшего научного сотрудника с кандидатской степенью в
То есть если считать зарплату старшего научного сотрудника, то она складывается из оклада
Младший научный сотрудник с окладом
Ольга, которая работает в институте, с которого и начался скандал, говорит, что лично она Анастасию Проскурину (ту девушку, которая рассказала Путину о низких окладах ученых) не знает. Зато наша собеседница считает, что разные зарплаты — это нормально:
— Когда-то у меня тоже не было грантов, теперь у нее нет грантов. Я считаю, что это нормально. Не могут же все получать одинаково: кто-то больше, кто-то меньше. Кто больше — у тех всё в порядке. Я считаю, что правильно считать гранты и другие дополнительные денежные поступления в зарплату. У меня выполнены майские указы — я получаю 200% к средней зарплате по региону. Моя зарплата складывается из оклада и грантовых денег. У меня есть свой грант, я им руковожу. У меня много статей: и я считаю, что должна получать больше, чем те, кто не публикуется, и те, у кого нет грантов.
Ольга уверена, что если человек хочет и может работать, то найдутся желающие взять его в коллектив.
— Меня неоднократно звали, но у меня нет ресурсов, времени. А есть люди, которых никогда не приглашают. Возможно, это повод задуматься, — советует она.
Поэтому ученые, которые хотят получать более высокую зарплату, активно ищут гранты: они вынуждены писать порой несколько заявок, чтобы им повезло хотя бы с какой-то.
Чтобы написать хорошую заявку на грант с нуля, разъясняет Назар Николаев, нужно от двух недель до месяца рабочего времени. Один обзор современного состояния исследований по научной проблеме, который требуется в заявке на грант, у него занимает до двух недель.
— А поскольку среднестатистически грант выигрывала 1 из
Но если всё сложилось и грант получен, то ученый может получать такую зарплату:
— Если повезло и сотрудники получили грант от РНФ в пять миллионов, то получается каждому
Откуда это неравенство
Научные сотрудники подтверждают, что неравенство в их среде есть, оно по-разному выражается — в делах, деньгах, ресурсах, силе института или даже конкретной лаборатории.
Михаил Шестопалов говорит, что раньше у нас была советская система оплаты труда с окладами, потом подсмотрели в других странах грантовую систему:
— Но, как обычно, нельзя же всё целиком взять, нужно схитрить. По сути, у нас получилась система естественного отбора: сильные институты, научные группы смогут себя дополнительно финансировать, а слабые — не смогут, постепенно загнутся, а государство якобы ни при чем. То есть не сами взяли и закрыли, а подвели к этому.
Назар Николаев говорит, что те ученые, которые сидят и чего-то ждут, видимо, привыкли к советской системе, когда без суеты можно было заниматься исследованиями за достойную зарплату:
— Я не застал советское время и, возможно, воспринимаю его идеалистично, но, насколько я понимаю, был государственный заказ на научные разработки, была цепочка, позволяющая превратить результаты фундаментального исследования в прототип реального устройства и в итоге внедрить его в производство. Это позволяло решать большие задачи, такие как освоение космоса, развитие атомной промышленности и так далее, которые ставились партией. После распада СССР эти цепочки были разрушены, и фундаментальная наука осталась немного в стороне, так как ее результаты достаточно сложно коммерциализируются. Некоторые, особенно немодные научные направления, условно назовем их «изучение бабочек», сейчас могут быть невостребованы.
Он убежден, что такая наука тоже нужна людям, но прямая польза от нее не всегда очевидна в ближайшей перспективе, однако не исключено, что они будут признаны лет ч
— То есть потребность хорошо выглядеть на международной научной арене есть, и в этой связи министерством вводятся соответствующие наукометрические критерии оценки. Но результаты мирового уровня зачастую обеспечиваются финансированием, превосходящем бюджет институтов в рамках госзадания, что осложняет их достижение. При этом большие задачи перед учеными уже не ставятся, и многие из нас перестают понимать, чего в действительности хочет государство: нужна ли ему наука или нет, в частности, фундаментальная, — рассуждает ученый.
Назар Николаев рассказывает, что иногда доходит до того, что одна полноценная статья разбивается на три–четыре части и публикуется в разных журналах, чтобы добрать необходимые для отчета баллы. И иногда видно, что человек ничего в науке не делал: те же картинки, которые он описывал пять лет назад, никаких новых экспериментов.
Чего хотят ученые
Михаил хочет, чтобы оклад действительно увеличили в два раза и при этом оставили возможность получать более доступные гранты, но он считает, что при увеличении оклада будет сложно разделять трудоголиков и лодырей.
— С одной стороны, хочется, чтобы государство было заинтересовано в научных исследованиях, чтобы оно формировало потребность в развитии какой-либо области знаний, чтобы для него был важен результат, а не наукометрические показатели. И, конечно, в таком ключе оно в достаточной мере бы финансировало соответствующие исследования. Если же мы двигаемся в сторону западной системы научного финансирования, что, в общем-то, соответствует текущему тренду, то есть ученые сами определяют то, чем им заниматься, и получают под это гранты, то гранты должны быть более доступными для получения, — настаивает Назар Николаев.
Еще Назару Николаеву не нравится тенденция к запрещению общения с зарубежными учеными. По его словам, такой запрет может забить последний гвоздь в гроб науки:
— Потому что именно так мы обмениваемся идеями. Одна поездка за рубеж на конференцию равна году обучения в университете: ты за неделю слушаешь выжимку о последних достижениях науки. Мы же не убегаем за рубеж, хотя зовут. Это необходимо, чтобы быть в тренде, знать больше о современном состоянии дел в науке.
Ксении сейчас нравится ее работа на московский институт, в котором она работает на полставки, а получает столько же, сколько на ставке в Новосибирске. В Академгородке ей приходилось очень много работать, быть постоянно на телефоне, писать заявки на гранты и жить в вечном дедлайне и стрессе:
— В Москве же я работаю за счет государственного задания, не нужно нервничать из-за грантов, мой заработок стабилен. То есть ученый может спокойно работать, переделывать результаты экспериментов, заниматься научным поиском, а не экстренно писать статьи за два месяца, чтобы они успели выйти к отчету. Чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что уважение к твоей работе — это не пустые слова.
А как живется ученым в других странах?
Большинство ученых, о которых говорится в этом тексте, востребованы — их звали работать в другие города и страны.
Алексей признается, что, скорее всего, всё же согласится и уедет из Новосибирска:
— Так жить нельзя: делать исследования очень сложно, и, даже будучи публикационно успешным, ты можешь сидеть
Он также добавляет, что ИЦиГ считается успешным институтом, но при этом знает, что НГУшные биологи пользуются большим спросом за границей и без труда находят позиции в отличных лабораториях с высокой зарплатой и финансированием:
— Ведь если выбирать между низкой зарплатой, проблемами с реактивами и оборудованием и заграничными вариантами, естественно, большинство выберет заграницу. И в большинстве случаев уезжают. Это ужасно.
Михаил Шестопалов поясняет, что как на Западе, так и на Востоке (например, Южная Корея, Япония) ученые получают хорошую зарплату, и любой грант они не могут тратить на выплаты себе, то есть они либо покупают оборудование, реактивы, либо нанимают сотрудников из третьих стран, в частности, из России:
— Есть профессор, у которого куча денег, и он нанимает к себе на работу сотрудников. Как правило, года на три. Бывают индустриальные гранты, которые можно продлить лет
Кристина считает, что часто в научных институтах царит очень токсичная атмосфера:
— Твои руководители не скажут, что проблема не в тебе, а в том, что нет реагентов, возможностей провести нормальное обучение, новой техники. Они просто говорят, что ты мало работаешь. И приводят пример: «Мы в свое время не ели, не спали, получали
По ее словам, кто-то пытается чего-то добиться в своем институте, кто-то переходит в другой институт, уезжает в другую страну или вообще меняет сферу деятельности.
Она замечает, что в Германии, в которой сейчас живет, научная среда тоже может быть токсичной, конкурентной, но зато система оплаты труда прозрачная. Есть так называемый TVL-список, в котором ученые находятся
— И не зависимо от того, чем ты занимаешься, у всех ученых в Германии такая зарплата. Мне кажется, это здорово, — говорит Кристина.
Ранее мы писали об ученых-красавчиках из Новосибирска, которые честно рассказали о своих зарплатах, открытиях и планах уехать из России.
В конце февраля председатель Сибирского отделения Российской академии наук академик Валентин Пармон провел первое совещание рабочей группы по совершенствованию системы оплаты труда научных работников Новосибирской области. Но как именно будут совершенствовать доход ученых — по-прежнему непонятно.