Поделиться
Книжный фестиваль, прошедший 17 – 19 ноября в Новосибирске, изрядно оживил культурную атмосферу города. Такого скопления литературных знаменитостей Новосибирск еще не знал. Одним из гостей был известный телеведущий, писатель, литературный критик и культуролог Виктор Ерофеев. С ним корреспондент НГС.НОВОСТИ встретился в маленькой кофейне ДК им. Октябрьской революции и пообщался на актуальные темы, касающиеся современной русской литературы и ее взаимоотношений с властью.
Виктор Ерофеев: Вы знаете, когда я попадаю заграницу, у меня возникают ситуации, когда журналисты один за другим у меня берут интервью, и я чувствую себя проституткой, которая принимает клиентов. Особенно, если журналисты приходят ко мне в дорогой гостиничный номер: отработал 20 минут, тук-тук в дверь – и еще…
По поводу проституции. Как Вы могли бы определить взаимоотношения современной русской литературы с властью?
Виктор Ерофеев: На данный момент взаимоотношения между литературой и властью неопределенно личные. Дело в том, что власть, конечно, хотела бы, чтобы литература выполняла определенную функцию, а именно прославляла страну и империю. И хотела бы, чтобы в перспективе мы вновь превратились в большой Советский Союз. Однако литература эту функцию выполняет из рук вон плохо. Есть, конечно, такие, которые хотели бы прославлять власть, но власти они не нравятся, а других у власти нет. Иногда возникают случаи травли. Три года назад, например, кремлевская администрация решила, что в стране есть три вредных писателя: Сорокин, Пелевин и я. И натравила на нас «Идущих вместе». Реальная травля была.
Может ли в ближайшем будущем возникнуть повторение советской системы соцзаказа? Есть ли сейчас в головах у русских писателей бессознательный соцзаказ?
Виктор Ерофеев: У кого-то, конечно, есть, но еще раз: власть – она ведь всегда мудрее, нежели мы ее представляем. Ей намного выгоднее было бы задружиться со мной или с Пелевиным. Власть всегда хочет, чтобы был, условно говоря, Максим Горький, который проехал бы по Беломорканалу и сказал бы НКВДэшникам: «Черти вы драповые, какую великую работу вы делаете!». И нужен тут именно Максим Горький, а не какой-нибудь пролетарский писатель. И сталинская политика была очень тонкая, когда Сталин запретил все РАППы и создал Союз Писателей, который в результате оказался сравнительно либеральным. Так что даже если в том тоталитаризме были какие-то ходы, то сейчас в нашем полуавторитарном государстве особых проблем не возникнет.
Не опасаетесь ли Вы таких элементов регулирования литературы как государственные премии?
Виктор Ерофеев: Премия может быть любая. И государству ничто не мешает иметь свою премию. Как вот, к примеру, ФСБ имеет свою литературную премию. Они там, насколько я знаю, выдают лауреатам именные часы. И я при Ельцине тоже входил в комитет Государственной премии – либеральные власти меня тогда взяли.
Как Вы можете определить свои отношения с властью? Зачем встречались с губернатором?
Виктор Ерофеев: Я был в областной администрации, однако губернатора на встрече не было. У меня с властью спокойные отношения, некрикливые.
Могли бы Вы проанализировать ситуацию в русской литературе 2000-х годов, попробовать предложить некую классификацию?
Виктор Ерофеев: Я это делал для периода более раннего – в «Русских цветах зла». Сейчас я над этой темой не работаю, поэтому давать непрофессиональный комментарий не хотелось бы. Могу лишь сказать, что гораздо больше среди писателей стало женщин. Я это связываю с тем, что в стране возник интерес к человеку не как к общественному, но как к частному существу. И женщины-писательницы к живописанию частного существа более предрасположены, нежели мужчины. Женщины, как маленькие Монтени, рассказывают о самых простых вещах – о том, как человек пьет, во что одевается, какие сны видит. Мне это очень нравится. Есть еще «имперское направление», но я считаю, что литературу нельзя делить на имперскую или неимперскую – просто есть хорошая литература и плохая. Кроме того, могу сказать, что после Пелевина не появилось ни одного значимого писателя…
Кто такой значимый писатель?
Виктор Ерофеев: Значимый писатель – это писатель, который создал свой писательский мир, и этот мир находит отклик среди значимого количества читателей. Вот вам короткий ответ. С этой точки зрения, Пелевин – единственный объективно значимый писатель.
Что Вы думаете о том, что русская литература лишается сейчас национальных черт? Некий процесс европеизации, глобализации.
Виктор Ерофеев: Да нет никакой европеизации. Русская литература – изначально европейская. Достоевский на Шиллере построен, Лесков – тоже европеец, развивал тему национальной культуры, которая была популярна в те времена во Франции, Пушкин и Лермонтов – тоже европейцы. Ничего такого суперрусского в нашей литературе никогда не было, Чехов – Золя и Мопассан. Из особых жанров не было у нас ничего супероригинального, за исключением, разве что, помойки соцреализма. Ну и лубок – русский жанр, хотя с другой стороны – тот же комикс. И тут ничего обидного нет: если вы носите ботинки, которые сделаны в Италии, итальянцем вы от этого не становитесь.
Владимир Иткин, специально для НГС.НОВОСТИ
