«Безумный Макс»: боже, какая жесть

«Есть было некогда», — говорит девушка, покидающая зал с полным ведром попкорна, а юноши счастливо ухают и мычат — как, помнится, зрители первых «Трансформеров». Но новый «Безумный Макс», кажется, разметал бы этих трансформеров, даже не заметив, в своей безудержной ярости. Не помню такого бешеного кино, как только что стартовавший четвертый фильм ржавой, пыльной и кровавой культовой саги об одиноком ездоке в пустыне после гибели земной цивилизации. Мела Гибсона, некогда прославившегося ролью Макса, сменил Том Харди, а былую трэшеватость реквизита — вся техническая крутизна современного кино.

«Безумный Макс: Дорога ярости» (Mad Max: Fury Road; Австралия – США, 2015) — боевик, фантастика, антиутопия. Реж. — Джордж Миллер («Безумный Макс»). В ролях: Том Харди, Шарлиз Терон. 3D, IMAX 3D. 120 мин. 18+

Разочарованные тем, что сделали со старыми недобрыми сказками их детства в ремейках «Вспомнить все» и «Робокопа» (да и в четвертом «Терминаторе» не узревшие спасителя), могут вздохнуть спокойнее. «Безумный Макс: Дорога ярости» — не ремейк и не создан неловкими руками чужих людей, а продолжение, и занимается им все тот же Джордж Миллер. Тот самый, который 35 лет назад, насмотревшись в своей больничке на жертв автокатастроф, придумал и снял первого «Безумного Макса» со смешным (по сравнению с бешеной кассой) бюджетом и никому не известным парнишей по имени Мел Гибсон, пришедшим на кастинг за компанию, с похмелья и с подбитым глазом. Трилогия «Безумный Макс» выходила с 1979 по 1985 год. От фильма к фильму мир Макса, разъедаемый войной и кризисом ресурсов, коллапсировал на глазах: если в первом фильме он еще был похож на «нормальный», то во втором он уже за чертой катастрофы.

По этой пустыне скитается сумасшедший отшельник Макс. Когда-то он был копом, но слишком многих не смог спасти — теперь они стоят у него перед глазами и говорят у него в голове. Однажды Макс засмотрелся на свои безумные видения, жуя пробегавшую мимо ящерицу, — и был пойман в рабство в город-государство Цитадель. Место, где люди бегают белками в колесах гигантских механизмов, обустроена молочная ферма, на которой вместо коров автоматически доят женщин (подобной отборной босхиатины в «Безумном Максе» — до горизонта) и процветают традиционные ценности: армия умирающих от лучевой болезни юношей бледных со взором горящим лупят в барабаны и верят, что, угодив бесноватому хозяину Цитадели Несмертному Джо, попадут в Валгаллу.

Побрив и помыв пойманного Макса, его новые владельцы находят под космами симпатичное и мужественное лицо актера Тома Харди (Лок в «Локе», террорист в «Темном рыцаре: Возрождении легенды»). Помытому Максу отводится роль мешка с донорской кровью, но ему удается высвободиться — и дальше он нехотя присоединяется к броску через пустыню угнавшей бензовоз женщины-воина Фуриозы и пяти длинных, тонких и нежных жен жуткого хозяина Цитадели — им Фуриоза помогает сбежать от омерзительных супружеских обязанностей.

Позади беглецов — несущаяся на всех парах армия Цитадели: на машинах, сделанных в самых диких комбинациях из кусков других машин и один железный бог ведает чего; кадиллаки, приваренные сверху к танкам, все — ощетинившееся, ржавое, в запекшейся крови; на одной из гигантских монструозных машин, как талисманчик на лобовом стекле, приделан живой гитарист, днем и ночью сопровождащий этот дикий военный поход хард-роковым запилами. Впереди у беглецов — то банды дикобразов на колесах, то ядовитые пустоши, по которым медленно расхаживает на длинных ногах что-то совсем уж немыслимое.

Вообще чудовища, демоны безводной пустыни и шедевры постапокалиптического дизайна, которые нарождали разумы создателей четвертого «Безумного Макса», так и тянут сходить на фильм второй раз — чтобы все уж рассмотреть.

Это уходящая в марево на горизонте галерея безумных сюрреалистических фантазий на тему уродства тела и души, которых хватило бы на полдесятка менее щедрых и вдохновенных постапокалиптических блокбастеров. Отдельная тема — феерические костюмы — от железного намордника, который носит Макс в начале фильма, до полупрозрачных пластиковых доспехов, превращающих изуродованное тело хозяина Цитадели в подобие особо мерзкого гигантского насекомого.

С логикой и вообще вменяемостью происходящего на экране дело, конечно, похуже, чем с визуальным великолепием. Но тут нелишне напомнить, что «Макс» изначально — чистая эксплуатация (желания поглазеть на тачки, погони и ужаснейшие смерти), нижайший жанр, и все, что происходило в нем, изначально было — при всей любви и уважении — довольно нелепо и по определению невменяемо. Снимавшие и смотревшие «Безумного Макса» 35 лет назад и не предполагали, что он станет культурным наследием. Но современный зритель блокбастеров — он уж такой: хочет смотреть кино про радиоактивных мутантов, и чтобы было еще и «не тупо». В какие же моменты зритель предъявляет несчастным радиоактивным мутантам подобные претензии? Когда персонажи останавливаются, переводят дух и заводят (плохо написанные) разговоры.

А «Безумный Макс» не проявляет слабостей. Он не останавливается. Вообще никогда. И почти не говорит.

По сути дела, это экспериментальный фильм, драматургический опыт по выдерживанию двухчасового накала действия. Моргнуть некогда. Режиссер-пенсионер Миллер снял — во всей мощи современных технологий притом — совершенно самобытное, своевольное, неудержимое кино, которое идет своим путем во всем. Очень непривычно и оттого эффектно выглядит, например, эпизод, в котором учиненная Максом в Цитадели бойня и погоня идут в панически ускоренном темпе, как в старинном дергающемся черно-белом синематографе, а не в замедленном темпе разглядывания цифровых красивостей, как это привычнее современному глазу. Это кино способно ошарашивать и встряхивать современного зрителя и заставлять его нервно смеяться. Чего стоит один юный солдат, мечтающий поскорее героически переселиться в загробный мир и давший имена своим опухолям (они в радиоактивной пустыне — обычное дело). Цинизм и восторженное варварство «Макса», при всей его аттракционности, приближают зрителя к голой сути насилия и войны гораздо сильнее, чем многие серьезные фильмы. И только удивившись «Максу», понимаешь, насколько робки и однообразны многие его современные жанровые собратья.

Макс тоже тут совсем не такой, как привычно. В первом, по крайней мере, фильме mad означало скорее «злой» или «в бешенстве», — теперь же Макс действительно помешанный: первую осмысленную реплику вместо рычания произносит в середине фильма, а свое имя вспоминает в самом конце. Еще неожиданнее — то, что фильм вообще-то не совсем про Макса, а, скорее, про женскую силу в лице героини Шарлиз Терон — мускулистой и лысой красавицы Фуриозы, королевы пустыни с механической рукой и зачерненными подглазьями.

Она и есть безумный Макс в координатах старых фильмов — потерявший свой личный рай, восстановитель суровой справедливости (а Макс — скорее, ее неадекватный, но верный оруженосец).

С одной стороны, это понятно: феминистические ценности, которым в итоге и оказывается посвящена вся мощь четвертого «Безумного Макса», — это очевидная волна (точнее, цунами) современных искусств вообще и кино в частности. Настолько мощная, что в этом году подтопила даже кинематограф России, которая нынче не жалует ни феминизм, ни весь основной мир. С другой стороны, Макса, конечно, хотелось бы больше. Но наверняка его будет больше в уже запланированных продолжениях этого огромного и неотразимого, как танк, кинематографического счастья.

Оценка НГС.АФИША: 5 из 5

Елена Полякова

Кадры из фильма — kinopoisk.ru