«Рай: надежда»: врачеватель человеческих туш

В четвертом зале «Победы» 10 человек почти что в гробовой тишине переваривали последний фильм скандальной трилогии австрийского режиссера Ульриха Зайдля

В четвертом зале «Победы» на единственном, вечернем, сеансе выходного дня 10 человек, купивших билеты, не то что без эмоций, но почти что в гробовой тишине переваривали последний фильм скандальной трилогии австрийского режиссера Ульриха Зайдля…

В то время как мама Тереза искала в Кении свободной любви в объятиях молодых темнокожих жиголо («Рай: любовь»), а тетя Анна-Мария наставляла на путь истинный заблудшие души венских горожан («Рай: вера»), их 13-летняя дочка и племянница Мелани отправилась в летний лагерь сгонять жир. В загородном заведении для австрийских подростков, чем-то напоминающем наш советский ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий), несколько тренеров, вооруженных установкой «лечить, нельзя помиловать» пытаются с помощью нехитрых физкультурных упражнений избавить от лишнего веса перекормленных тинейджеров, любителей пива и чипсов. Если бы их соотечественник по фамилии Гитлер был жив, то при виде такого подрастающего поколения он бы наверняка завопил: «Мутер, роди меня обратно» или сразу застрелился.

В профилактории Мелани узнает, что соседка по койке уже не девственница, и это известие наполняет хоть каким-то смыслом ее теперешнее существование. Объект желания не заставляет себя долго ждать, им естественным образом становится местный врач, единственный мужчина, легитимным путем получивший доступ к телу каждого подростка. Положив на доктора глаз, Мелани начинает обивать порог медицинского кабинета, жалуясь на несуществующие боли в животе. Врач, безвольно подхвативший предложенную ему игру, до какого-то момента пытается следовать правилам, обусловленным мерой воспитания, но каждый раз с все большим трудом сдерживается перед напором пубертатной пациентки и ее гормональными выбросами.

Несмотря на сложившуюся традицию ни в чем не жалеть героев, причем до такой степени, что зрителям порой становится неловко за исполнителей, Зайдль на этот раз ведет себя заметно скромнее, поскольку понимает, что играет с огнем. Педофилия, как самая злободневная проблема современного кино, требует уважительного к себе отношения. И режиссер, несмотря на все откровения двух предыдущих частей, обходится с ней дипломатично и деликатно, прикрывая щекотливую тему уже изрядно застиранным камуфляжем самого популярного набоковского романа. Представляя дюжину подростков из той группы, в которую попадает Мелани, он обращает внимание на тот факт, что все они из неполных семей. Неполная семья рифмуется с полной фигурой. Поэтому возникает соблазн трактовать подростковую зависимость от еды — как прямую реакцию на дефицит родительской любви, деленной в каждом данном случае как минимум на два.

Похоже, что и Мелани, увлекаемая неведомой силой, преследует доктора не столько из-за нужды в мужских ласках, сколько из-за недополученных отцовских чувств. Давая шанс зрителю так думать, Зайдль выписывает себе индульгенцию за все содеянное. Исполнив свою заветную мечту и осилив в 2012-м то, что мало кому из больших мастеров удавалось сделать (Кесьлевский — единственный, кто сразу приходит на ум) — снять целую трилогию, объединенную не только общими героями, но и темой, Зайдль невольно стал самым главным общественным раздражителем в год конца света. Порнография и педофилия — лишь побочные явления тех зависимостей, которыми охвачено общество, фрустированное из-за невозможности достигнуть желаемого.

Австрийский режиссер не озабочен анализом психологических проблем, способствовавших появлению столь популярной ныне темы, как лишний вес. Острый глаз бывшего документалиста фиксирует внимание не на причине, а на следствии и при этом по обыкновению не оставляет зрителю шансов для эмоциональной разрядки. Перед нами типовая зайдлевская «фиксация на грани асфиксии». В том смысле, что кому-то во время просмотра его картин не хватает воздуха, а кому-то просто хочется задушить режиссера-радикала или задушиться самому. И если на фильмах Вендерса у некоторых моих знакомым лет 20 назад появлялось желание просто встать и ходить по залу, то с Зайдлем, как видите, все обстоит еще более сурово. Ну а что вы хотите? Авторское кино, и немецкоязычный кинематограф в частности, не стоит на месте… Это вам не стагнировавший в безыдейности Голливуд.

Три истории Зайдля о поисках счастья, за которым стоит поиск смысла, поднимают три ключевые проблемы нашего времени. Души — маме Терезе кажется, что она ищет чистой и бескорыстной любви; ума — тетя Анна-Мария хочет промыть святой водой своей веры засаленные мозги своих соплеменников; и тела — Мелани мечтает не столько о совершенной фигуре, сколько о тепле прикосновений близкого человека. При этом телесность у Зайдля смотрится как провокация на фоне современных унифицированных рекламных моделей, год от года все более «утонченных». По этой причине он мог бы стать сильным раздражителем для многочисленных адептов массовой культуры, но не стал, так как адепты эти совсем не расположены смотреть его фильмы. Ибо они некомфортны, а значит, противоречат самой сути потребительской идеи.

Меж тем лично мне представляется, что в лице Зайдля мы имеем дело с ключевой фигурой современной режиссуры, по крайней мере по итогам прошлого года. И с человеком, который посредством творчества научился преодолевать собственные фрустрации.

Фото kulturzeitschrift.at