Репортаж с Гусинки. Как на рынке собирают гуманитарку и что думают о спецоперации таджики, киргизы и румыны

Большая барахолка на Гусинобродском шоссе, где годами бок о бок работают приезжие из стран ближнего зарубежья, не может остаться в стороне от политических событий. Их здесь вовсю обсуждают: временами активно, срываясь в ожесточенные споры, временами полушепотом, с опаской поглядывая на соседей по павильону. Некоторые продавцы даже разворачивают сборы гуманитарной помощи для мобилизованных — с «Востока» и «Радуги» уже удалось отправить две крупные партии. О том, как события последних месяцев бьют по миропорядку на новосибирском рынке и кто из приезжих работников готов помогать чужому государству, начавшему спецоперацию, — в репортаже Ксении Лысенко.

Как «Восток» собрал 18 мешков гуманитарного груза

В оптовый день в торговом комплексе «Восток» традиционно шумно и многолюдно. Грузчики в оранжевых жилетках с большими тележками рассекают узкие ряды между павильонами, не выспавшиеся продавцы, для которых рабочий день начался в 12 ночи, спешно запаковывают товар. Пару недель назад отсюда, с пятачка между контейнерами с мужскими толстовками и магазином мобильных аксессуаров, отправили большую партию гуманитарного груза — всё для мобилизованных.

— Девочка моя знакомая с другого ряда подошла как-то и говорит: «Мы гуманитарку отправляем». А мы с Олей давно обсуждали, как бы нам собрать [гуманитарный груз]. А у Ольги есть знакомый при погонах — она с ним общается и точно знает, что груз никуда не уйдет, что он точно дойдет до места. Ну и мы решили сами по себе собрать. Тот знакомый сказал, что пришлет ребят, что «Газель» военная приедет, они всё тут соберут, — рассказывает Татьяна, продавец из павильона с мужскими толстовками.

Ольга — ее соседка по павильону. Вдвоем они бросили клич среди знакомых продавцов, на него откликнулись. В результате за несколько дней удалось собрать 18 мешков вещей для призванных мужчин. А в начале октября сбор гуманитарки повторили.

В основном, помогали деньгами. На них закупали носки, термобелье, теплые стельки, балаклавы, куртки. Сама Татьяна лично пожертвовала толстовки и футболки, а также несколько тысяч рублей:

— У нас один вьетнамец, вот не поверите, притащил кожаные натуральные куртки, вот с такой чернобуркой. Мы хохотали. Он говорит: «Дорого! Тёпло будет!» Кто пятьсот рублей давал, кто тысячу… А вот прохожий шел — я не вру — нерусский, не знаю, кто он по нации, увидел, что мы мешки пакуем и говорит: «Девчонки, что вы делаете?» Ну мы сказали, что собираем гуманитарку, он решил тоже помочь. Вот так из переднего кармана дернул деньги и подал мне. Он ушел, а я считаю — 5 тысяч.

Администрация рынка, по словам Татьяны, в сборах на гуманитарку не участвовала, но помогла одеть и обуть призванных «мальчишек». Как говорит женщина, они работали на «Востоке» парковщиками.

— Мы вот с Ольгой хоть и соседи, но всегда дрались [из-за разных политических взглядов]. Я за, она против, но при этом мы вместе собирали ребятам. Не Путину, не кому-то еще, — добавляет Татьяна.

— Какими бы ни были наши политические взгляды, как бы кто ни относился к этой ситуации, но думаю, люди же в приоритете. Ведь так? — подключается к разговору Ольга. — Речь уже идет о людях. Вы только напишите, что это не мы одни такие тут хорошие, все помогали, все собирали вещи.

О тех, кто не согласился участвовать в гуманитарных сборах, говорят нехотя, театрально понижая голос. Мне показывают на крайний ряд, где работает украинка, получившая российский паспорт. По словам женщин-продавцов, их покоробило, как на просьбу поучаствовать в акции та ответила, что «лучше поможет своим».

Что говорят о спецоперации и мобилизации таджики

На видео, кроме Татьяны и Ольги, действительно мелькают другие люди — это грузчики из Таджикистана. «Мальчишки», как их называет Татьяна, грузили мешки в «Газель» абсолютно бесплатно.

— У нас нет такого, чтобы женщины работали, а мужчины стояли и смотрели. Такого нет. Сразу сказали: давай, что там, как помочь надо — помогу. Без проблем загрузили, — тихим голосом рассказывает Сухроб, который уже двадцать лет живет в России.

По его словам, он чувствует себя уже «немножко русским» и на замечание о том, что спецоперация не касается его родного государства, философски отвечает: «Всех это касается».

— Да как можно деньги взять? Вот смотри, да, ребята воюют, бесплатно воюют, жизнью своей рискуют. Как с них деньги брать? Семью оставляют, жену, детей. Жалко мне, да, жалко, — сокрушается его коллега Толиб.

Как и Сухроб, он приехал в Россию более двадцати лет назад. Три месяца в году Толиб проводит в родном поселке возле Душанбе, оставшееся время — в России. Говорит, таких денег, как тут, на его родине не заработать. С того, что получает на «Востоке», он «кормит сына», а недавно организовал свадьбу дочке.

— Двадцать лет я там (в Душанбе. — Прим. ред.), двадцать два года здесь. Русские к нам сейчас едут, да. Пусть едут. Почему говорят земля круглая? У кого-то где-то когда лучше получается — туда едет, у кого-то где-то хуже — он ищет лучшее место для себя. Земля круглая, места всем хватит, — улыбается Толиб.

— А много таджиков на *** (спецоперации) воюют? — хитро спрашивает Татьяна.

— Конечно! Очень много! — запальчиво отвечает Толиб. — Которые здесь граждане или кто здесь родился и служил. Очень много пошло на ***(спецоперацию).

Саид — молодой грузчик из павильона напротив — тоже таджик. Это он на видео желал мобилизованным «Только победы». Эту же мысль он повторяет и сейчас:

— Я служил сам два года на родине у себя, поэтому знаю, что нужно. Пограничник был. Я сказал, что вазелин надо брать, руки же мерзнут на холоде. Стельки, термобелье, шапки… Просто кто служил, кто в армии был, он всё понимает. Он понимает, что нужно помогать. Без разницы — русский, таджик. Такой характер у меня. Мы ждем победы, чтобы Россия, да… Просто от своей души так говорю.

По его словам, таджики помогают не только мобилизованным, но и тем, кто от этой мобилизации уезжает.

— Мы мусульмане, понимаете, да, — с широкой улыбкой говорит Саид. — Родственники мои говорят, что русских в Таджикистане в дом приглашают, кормят… Ну это от души, мы народ такой гостеприимный, да.

Он с гордостью замечает, что среди его знакомых таджиков из России после объявления мобилизации не уехал никто. Сам он тоже на родину пока не собирается. Русского паспорта у Саида нет.

Впрочем, на «Востоке» есть несколько опустевших павильонов — их, если верить Татьяне и Толибу, после 21 сентября оставили киргизские продавцы.

— Которые убежали — они граждане России. В Киргизию уехали, — вздыхает Толиб и уезжает работать на склад.

«Мы румыны, мы со всеми тесно живем»

В отличие от «Востока» обстановка в «Радуге» (еще одном торговом комплексе на Гусинке) почти что идиллическая. Тележек нет, продавцы расслаблены и спокойны. В «Радуге» торгуют, в основном, обувью и сумками, поэтому для гуманитарного сбора отсюда передали более 100 пар сапог, что-то еще донесли деньгами.

Инициативная группа в лице Анжелики, Олеси, Татьяны и Игоря затрудняется сказать, сколько всего средств было потрачено на помощь мобилизованным, кроме того, что суммы вышли «приличные». Зато они охотно перечисляют всех помогавших:

— Таджики, вьетнамцы, даже китайцы.

В числе тех, кто отказался участвовать в сборах, называют продавцов из Киргизии, а также украинцев и румын, с которыми, по их словам, «всё понятно».

— Знаете, были и среди русских те, кто не сдавал ничего. Да, такое есть. Политические взгляды у нас нормальные. За Россию мы горой, — замечает Олеся. — Мы просто понимаем, что если не мы, то Россию растерзают.

— Как говорят, лучше пусть на чужой земле, чем на нашей. Я просто сама принимала в таком участие… Я беженец из Узбекистана, у меня сын был маленький, я бежала от таких же военных действий. Не дай бог никому пережить. Осуждать тех, кто сейчас из России уехал, нельзя. Можно и тех, и тех понять. Но вот я с дочкой разговаривала, я ей сказала: «Я бы не хотела в зятьях видеть такого мальчика (уехавшего из России после объявления мобилизации. — Прим. ред.)». Потому что ну что он может дать? Он так же тут бросит маму, жену, сестру. Это не мужчины, — категорично добавляет ее подруга Анжелика.

От разговоров об уехавших соотечественниках («в СССР никто бы не подумал сбежать») они переходят к обсуждению важности патриотического воспитания и приходят к выводу, что гуманитарку собирать самим россиянам приходится из-за печального обеспечения армии. Винят в этом министров обороны, возглавлявших министерство в нулевые.

Бурную дискуссию продавцов, начавшуюся из-за прихода корреспондентов, слышно даже через несколько рядов. Сюда, на эти торговые места, нам указывают, поскольку здесь работают румыны и украинцы.

— Да, мы знаем, что собирали, но мы нет. Не то чтобы нас не касается, просто у всех разные взгляды, бюджеты, кто-то может, кто-то нет. Такое дело, что каждый сам по себе решает. Многие на нас клеймо из-за этого ставили, — замечает женщина-продавец с грустным взглядом.

Она переехала в Россию почти 25 лет назад из Румынии, но откуда именно — говорить отказывается:

— Понимаете, мы, румыны, со всеми тесно живем. С Украиной, Россией — со всеми. Тяжело нам везде. И здесь, и там (и в России, и на Украине. — Прим. ред.). Болит душа и за здешний народ, и за тех. Мы, как все, хотим, чтобы всё прекратилось. Мы люди простые, от нас ничего не зависит.

— В Румынии столько украинцев сейчас, сколько в Казахстане русских. Всех принимают, очень хорошо принимают. Как Румыния принимает беженцев, ни одна страна так не принимала, — вмешивается в разговор молчавший до этого пожилой мужчина.

Он тоже приехал из Румынии. По его словам, хоть обстановка в России и накалена, жить тут, не углубляясь в политику и ее обсуждение, всё-таки можно:

— А почему нет? Говоришь: «Я ничего не понимаю» и всё. Как китайцы, знаете? Вот так косить надо.

И он, и его коллега впервые за время разговора посмеиваются. Как и в случае с родным городом, они оба отказываются называть свои имена, считают, что «так лучше будет».

— Мы уже граждане России! — эмоционально бросает напоследок пожилой румын. — Мы с паспортами! Напишите это.

О том, как на мобилизацию отреагировали сёла и маленькие деревеньки в 300–400 километрах от Новосибирска, мы рассказывали в этом репортаже.