«Простые сложности Нико Фишера»: в поисках чашки кофе

Лучше, чем «Облачный атлас»

Хотя фильм должен выйти в российский прокат в конце августа, перспективы его появления в кинозалах Н-ска близки нулю. Поэтому я решил не ждать непонятно чего целых два месяца, а прямо сейчас рассказать об этой картине. Тем более что именно она в апреле шесть раз была премирована главой немецкой премией «Лола», в том числе как лучшее игровое кино, снятое в Германии в 2012 году. Это уже сам по себе факт, достойный внимания, особенно учитывая то, что немецкое кино вышло из стагнации и находится на подъеме. Вес наградам добавляет и то обстоятельство, что в очной борьбе был нокаутирован главный зрительский фаворит — «Облачный атлас» Тома Тыквера.

В оригинальном названии фигурирует отнюдь не немецкоязычная идиома «Oh Boy», которая не имеет никакого отношения к одноименным картинам, снятым в разное время в разных странах. Просьба также не путать это кино с одноименным французским романом Мари-Од Мюрай, вышедшим у нас семь лет назад. Но, возможно, что именно из-за него-то наши дистрибьюторы и перестраховались, переименовав сие экранное произведение, поскольку ту книжку сегодня легко можно обвинить в пропаганде гомосексуализма среди подростков и подвести под соответствующую статью.

Признаюсь сразу: дебютный игровой фильм Яна Оле Герштера порадовал меня несказанно. Берусь утверждать, что это — творение новоявленного классика. Столь уверенным и твердым почерком выписывали свои первые работы мэтры новой немецкой волны 1960-х — Фассбиндер, Шлендорф, Клюге… Может быть, именно им отдавая дань уважения, Герштер решил снять черно-белый фильм. Благодаря особой атмосфере, сотканной из полифонии городских шумов и удивительного по подборке джазового саундтрека, путешествие по берлинским улицам 2010-х больше напоминает перемещение по ново-волновским фильмам, причем не только немецким, но и французским, чешским, советским… Герштер ощущает черно-белую картинку как родную, обнаруживая тут те профессиональные секреты, которыми в совершенстве владели классики. Кадры у него наполнены тем самым воздухом и светом, которые еще умели передавать на пленке лет 50 назад и которые в последние полвека без следа исчезли под натиском цветастого гламура.

Беспечный 30-летний инфант Нико Фишер, с одной стороны, актуальный герой нашего времени. Времени, в котором не проблема встретить и сорокалетних вьюношей, продолжающих воспитываться в так популярных ныне однополых семьях, где мать по жизни исполняет роль отца, а бабушка — роль матери. В то же время — это собирательный образ «лишнего человека», в котором лично мне увиделся Гия Агладзе — герой самого значительного фильма Отара Иоселиани «Жил певчий дрозд» (который я, в свою очередь, всегда ставил и буду ставить, в десятку лучших отечественных картин всех времен). В 70-х наши критики сломали не одно перо, обсуждая: положительный герой Гия или все-таки отрицательный? Настолько он не вписывался ни в один из тогдашних экранных стереотипов: жил в свое удовольствие и совершил единственный «положительный поступок» — прибил крючок к стенке. И это в то время, когда другие давали стране угля, сгорали на производстве и даже отказывались от премий.

У Нико Фишера нет никаких особых мыслей в голове, равно как и жизненных целей, а единственная мечта текущего дня сводится к тому, чтобы выпить кофе. Мы видим молодого человека «без царя в голове», который отдался жизненному потоку, и хотя живет неосознанно, но зато, как завещал великий Будда, здесь и сейчас. Несколько встреч Нико с разными людьми, начиная с психолога, лишившего его прав на вождение автомобиля, с депрессивным соседом, неудачливым дружком-актером, бывшей одноклассницей, отцом… — это, на первый взгляд, паноптикум странноватых персонажей. И в то же время это мастерски исполненные зарисовки, когда всего лишь несколькими штрихами раскрывается уникальность каждого отдельного человека.

Взгляд режиссера проницателен, а диалоги порой до крайности остроумны, вот, например, часть разговора с папой-спонсором:

— Нико, почему ты мне врешь?

— Что?

— Я спрашиваю тебя, мой дорогой Нико, на что ты тратил два последних года те деньги, что я переводил тебе на учебу? Ну?!

— Я размышлял?

— Размышлял?.. А можно спросить, о чем?

— О себе. О тебе. Обо всем.

— Значит, я давал тебе 1000 евро в месяц, чтобы ты размышлял обо мне?

— Да…

— Единственное, что я могу теперь для тебя сделать, — это больше ничего для тебя не делать.

Дебютант Герштер из тех людей, кто никогда не скажет, что земля круглая, поскольку знает, что она именно шарообразная, а шар и круг — это все-таки разные вещи. Он вообще знает про жизнь что-то, чего не знаем мы с вами. Как режиссер он обладает уникальным качеством, которое как раз и позволяет мне говорить, что перед нами нео-классик. Герштер ухитряется вместить в 83 минуты экранного времени не просто один день из жизни берлинского инфанта, но, по сути, целый роман. Плюс в каждом кадре и персонаже угадывается ирония, выражающая авторское отношение, а банальности, из которых соткана жизнь Нико и которые можно легко принять за «сюжетную мутность», на самом деле имеют двойное дно, будучи наполненными множественными аллюзиями. И тот зритель будет кайфовать и считывать больше ассоциативных смыслов, кто будет глубже погружен в контекст.

Фото hollywoodreporter.com