«У меня в руках взорвался снаряд». Как трагедия перевернула мир новосибирца, но он стал полумарафонцем и вдохновляет детей

Сибирский фестиваль бега ежегодно собирает сотни участников. Среди спортсменов есть новички, есть те, кто всерьез увлекается бегом, а есть те, кого могут даже не воспринимать как спортсменов. И напрасно. Один из таких участников — новосибирец Станислав Белов. Спортом он занимается давно и в полумарафонах участвует не первый год, от других бегунов его отличает одно: у мужчины нет зрения. Специально для НГС спортивный журналист Юрий Землянов поговорил со Станиславом — он рассказал, как ему удается не сдаваться, вести активную жизнь и помогать другим.

— Первый раз я пробежал полумарафон (21 километр. — Прим. ред.) в 2004 году, — рассказывает Станислав. — Я просто позвонил в офис организаторов полумарафона Раевича и сказал: «Я хочу бегать, но у меня нет зрения». Первая реакция секретаря: «Вы что, сошли с ума? У нас не все здоровые справляются». Но это услышал тогдашний директор Сибирского фестиваля бега Александр Чепасов, который сказал: «Этому парню надо помочь». Он пригласил меня на тренировку, чтобы познакомиться, и среди своих знакомых нашел человека, который поможет мне пробежать.

— И сколько сейчас у вас за плечами полумарафонов?

— С 2004 по 2010 год я бегал каждый год, потом не всегда удавалось найти пару, поэтому бегал нерегулярно. Еще я ездил в Омск и Томск на марафоны, а один раз пробежал в Томске 71 километр во время суточного бега.

Последние три года я вообще не бегал из-за травм. Но в этом году полумарафону Раевича исполнялось 25 лет, поэтому мне захотелось его пробежать.

— Расскажите про человека, который помогал вам готовиться и сопровождал вас на дистанции. В чем заключается помощь, как долго вы искали точки соприкосновения?

— Такие люди на сленге называются лидерами. Моего лидера зовут Максим. Точки соприкосновения у нас были еще до встречи: у меня было желание пробежать, у Максима — желание помочь. Он писал мне план, подбирал упражнения, бегал со мной. Мы тренировались 2,5 месяца по 3 раза в неделю.

Интересно, что на первую совместную тренировку я не пришел. Он написал сообщение со временем тренировки, я не ответил и просто пришел к назначенному времени. А его на месте не оказалось, потому что он подумал, что раз я молчу — значит, не приду. Но это был единственный раз, когда у нас возникло недопонимание.

— Как вообще находятся такие люди, которые помогают бежать?

— Новосибирским инвалидам повезло с директором Центра адаптивной физкультуры и спорта Дмитрием Седовым: он очень активно развивает спорт для людей с ограничениями. Причем уделяет внимание всем. Спорт слепых, например, не входит в паралимпийскую программу, и он спокойно может нас игнорировать, но создает условия для нас. И он готов помочь, если есть желание. Именно он связал меня с Максимом.

Сейчас проще, чем во времена, когда я начинал. В начале 2000-х мало кто понимал, на черта это нужно слепому. Было много противодействия, была популярна позиция: «Зачем ему надо? Надо привлекать здоровых, а инвалиды пусть идут в школы инвалидов».

— Когда картина поменялась?

— После Олимпиады в Сочи. Нас стали пускать в бассейны, в спортивные комплексы, на стадионы. Понятно, что не везде, но изменения есть.

— Последнее про бег. Что вы в нем находите?

— Первое — это внутреннее желание, чтобы в твоей жизни что-то произошло. Второй момент — здоровая обстановка вокруг. Мне очень нравится атмосфера на фестивале, когда 1500 человек занимаются одним правильным делом. Меня это вдохновляет, я чувствую эту энергетику. После финиша я всегда ощущаю внутри, что вновь смог преодолеть что-то, что моя жизнь наполнилась еще одним событием. Когда готовишься к забегу, то это не всегда приятно: трудные тренировки, усталость. Но когда финишируешь, то думаешь: «Жаль, что это так быстро кончилось».

— Кроме бега, какими видами спорта увлекаетесь?

— Хожу в бассейн раз в неделю. Раньше увлекался спортивным туризмом: у меня 4 летних похода и один зимний.

— С кем и как вы ходили в походы?

— С детской группой: их скорость и темп позволяли мне идти наравне с ними, со взрослыми было бы труднее. Когда идешь в поход, то важно быть полезным, а не просто обузой. То, что ты несешь общий груз, это понятно, но важно уметь делать что-то еще. Например, ты можешь подсказывать детям, как приготовить какое-то блюдо, можешь быть на подхвате.

Важно уметь слушать других: если тебе говорят отойди назад — быстро отходить назад. Зрячий всё видит сам и оценивает обстановку, слепой не видит, но должен доверять и подчиняться командам, не думая.

Еще важно уметь быстро разложить вещи и быстро их собрать: никто тебя ждать не будет. Если ты будешь тормозить, то это начнет раздражать команду, даже если ты слепой.

— Для слепых важно, чтобы при передвижении вокруг была привычная обстановка. Поход с этим не вяжется: пересеченная местность, камни, корни, трава.

— У нас были простые маршруты без больших трудностей. Просто берешься за чей-то рюкзак, держишься и идешь сзади. Самое главное — не отставать.

— А в походах что вы находили?

— Сам факт движения. Человек приспособлен двигаться, это заложено в нас природой. А человеку, который ограничен как-то в движении, еще больше этого хочется. Просто многие сидят дома и не знают, как это сделать, думают: «Кто мне поможет?» Этот комплекс неполноценности является главным тормозом. А на самом деле людям, которые помогают, это не сложно, их даже это вдохновляет.

— Чем вы сейчас занимаетесь, кроме спорта?

— Я работаю инструктором по ориентированию для слепых детей.

— Сколько детей занимается у вас?

— Около 10. Плюс столько же мам, с которыми ты тоже работаешь.

— Расскажите, в чем заключается ваша работа?

— Если говорить о работе с детьми, то мы учимся ориентироваться в пространстве. Мы занимаемся на улице, подключаем анализаторы, которые остались, — это осязание, тактильность, слух. Слушаем окружающую среду, щупаем предметы вокруг нас, нюхаем.

Отдельно работаю с мамами. Если дети спортивно подкованные, то это хорошо. Если у детей нет тяги к спорту, то важно донести маме, что нужно менять подход.

Многие мамы очень разочарованы тем, что случилось. Они думают: «Почему это случилось с моим ребенком?», впадают в депрессию, думают, что ребенок обречен. И тут важно их вдохновить, показать, что не всё потеряно. Но только нужно не сидеть на месте, а прикладывать усилия.

— У вас есть вдохновляющие истории, которые происходили с вашими учениками?

— 2 ребенка шести лет пробежали 2 километра — для их мам это было настоящее открытие. Один из учеников пробежал полумарафон, и для всех его близких это был большой праздник. Есть ребенок, который ходил со мной в поход.

— Как люди на улицах реагируют на вас? Часто ли помогают и поддерживают?

— Самое трудное время было в 90-е — тогда к тебе просто могли подойти, сломать трость и пойти дальше. У меня такое было несколько раз. Причем, когда это происходило, ты не понимал, что произошло, думал, что дело в тебе, что запнулся. Я так же думал, пока мне человек со стороны не сказал, что происходит.

Сейчас по улицам можно ходить спокойно. Люди стали обращать внимание на людей с тростью, понимают, что мы можем случайно задеть их, стараются помочь. Наше сознание очень сильно поменялось.

— Расскажите, как правильно зрячему человеку помочь на улице слепому? Стоит предлагать свою помощь незнакомцу?

— Тут нет какой-то единой инструкции. Самое лучшее — это просто ориентироваться по ситуации и самому оценивать, нужно ли вам сейчас вмешаться. Если вы видите, что слепой человек заблудился, выглядит потерянным или идет куда-то в опасное место — подойдите и предложите помощь. Это абсолютно нормально.

«Это просто другая жизнь

— Вы родом из Ашхабада. Как вас занесло в Новосибирск?

— Я потерял зрение в 1983 году, мне было 13 лет. Мы играли с друзьями в заброшенной военной части, и у меня в руках взорвался снаряд. Я был активным ребенком, и потеря зрения стала для меня настоящим ударом. Мне было непонятно, как жить дальше.

Когда мне было 15 лет, родители узнали, что в Бийске есть специальная школа восстановления работоспособности слепых. Я поехал туда, и после окончания трехмесячного обучения мне предложили временно остаться в России, в Новосибирске. У нас в Туркмении не было условий для слепых, как в России: здесь в 80-е очень активно работало Всероссийское общество слепых, на его базе было около 170 предприятий, где работали слепые. Причем это были прибыльные предприятия.

— В Новосибирск вы переехали один?

— Отец помог мне с переездом и уехал на родину. Я стал работать слесарем-сборщиком — собирал коробку разветвительных контактов.

— Получается, вам пришлось повзрослеть очень рано — в 16 лет.

— Да, так вышло. Но моя жизнь изменилась в лучшую сторону. Если в 14 лет я думал, что всё, я обречен, то тут появился шанс. Поэтому я повторюсь: если инвалид замыкается в себе, сидит дома, то надо постараться выдернуть его оттуда.

— Вы — пример того, что можно вести активный образ жизни, не сидеть не месте, развиваться. Как пришли к этому?

— В 1999 году (Станиславу было 29 лет. — Прим. ред.) я упал в открытый люк на улице — можно сказать, это падение кардинально повлияло на мою жизнь. У меня начались проблемы со спиной, долго я вообще не мог ходить, потом стал делать это с трудом. Я передвигался полуприседом и еле-еле доходил до магазина и обратно.

Через какое-то время меня пригласили на семинар по восточным практикам на Алтай. Там мы много медитировали утром и вечером. Это внутреннее погружение в себя заставило меня двигаться. Как мне объяснил Виталий Лютин, профессор, который работал с нами, очень важно, когда ты погружаешься в себя, сосредотачиваться не на проблемах и жалости к себе, а на том, что ты хочешь достичь. А любой человек хочет, чтобы в его жизни было какое-то событие. Я загорелся желанием через год еще раз попасть на этот семинар, и у меня это получилось. И у меня к тому моменту выпрямилась походка, я стал ходить.

Я продолжил общаться с тем профессором, и с тех пор начались изменения во мне. Помню, как на второй год я поднимался на гору высотой метров 400 около санатория, и это было для меня достижением. А сейчас я на эту высоту смотрю со смехом. Сейчас для меня это маленький шаг, но тогда он был огромным.

— Что вы можете посоветовать близким людей, которые столкнулись с ограничениями?

— Банальное: делайте попытку изменить жизнь такого человека, дайте ему шанс реабилитироваться. Создавайте для него условия, а не ограничения. Да, это трудно, но возможно. Инвалидность — это не приговор. Это просто такая другая жизнь.

В сентябре НГС публиковал историю спортсменки, которая за свой счет полетела в Африку, чтобы пробежать сверхмарафон.