В шаге от смерти — колонка о неизлечимо больных людях и борьбе (иногда успешной) за жизнь

Паллиативный психолог Наталья Балацкая, работающая с неизлечимо больными людьми, рассказывает в своей авторской колонке об отношении к жизни и смерти, о победах и проигрышах паллиативных пациентов, а также почему им не всегда нужна помощь психолога.

О паллиативном отделении мы говорили еще в начале 2000-х годов для диализных больных (заболевания почек) и больных первичным гиперпаратиреозом (эндокринное заболевание). Я сама прошла этот путь — и на гемодиализе была не один год, и на аппарате искусственной почки находилась. Видела, как необходима именно такая помощь и поддержка — мне было понятно, что на аппарате искусственной почки ничего уже не вылечишь. Нужно просто сопровождение — сестринское, психологическое, симптоматическое. Когда открылось паллиативное отделение с другой спецификой (онкология), я уже была готова к работе в нем.

График работы самый обычный — пятидневка с 8 до 16. Моя работа заключается в психологической поддержке и сопровождении пациента в паллиативном статусе, онкобольных, их семей, также я занимаюсь профилактикой эмоционального выгорания сотрудников. Чаще всего по работе я сталкиваюсь с людьми в ситуации стресса, страха смерти.

Я запоминаю и вспоминаю многих пациентов — в большинстве своем они уникальные люди. Да и вообще все люди уникальны. Каждый со своей историей. Удивляюсь, какие разные у людей судьбы, какие они сильные, как они преодолевают стрессы, решают ситуации, проблемы. Удивляюсь тому, что люди по 60–70 лет живут вместе, у них хорошие семьи, дети, внуки. Или тому, что человек живет в одиночку и отдает себя целиком и полностью работе. Удивляюсь любви, такой сильной, что она двигает людей на подвиги.

Запомнился один случай. Молодая женщина, маленькая, внешне хрупкая. Но при этом в ней чувствуется такая силища, столько всего творческого, столько энергии, личностный рост — развивала себя семимильными шагами. Когда мы к ней приехали 3–4 года назад, она лежала уже вся в трубках. Ей жить оставалось совсем немного. Ей было очень больно, даже больно просто поворачиваться. «Можно я так полежу? Не буду к вам поворачиваться», — говорила она. На сегодняшний день она занимается танцами, йогой, ходит в художественную школу. Это прям чудо. Удивляюсь силе человека, желанию жить.

Я не могу сказать, какие слова поддержки ранят больных. Все индивидуально и зависит от возраста, социального статуса, семьи, окружения, работы, физического и эмоционального состояния. Некоторым пациентам и психолог не нужен — они не понимают зачем, пытаются справиться самостоятельно. Понятно, что еще менталитет такой у нас в России: люди не готовы иметь личных психологов. Поэтому для разных пациентов одни и те же слова могут приносить облегчение, напоминание об их немощности, другие какие-то вещи. Единственная бессмысленная вещь: обманывать и говорить пациенту, что он будет жить.

Я тоже сталкиваюсь с выгоранием. Восстанавливаюсь по-разному: хожу в баню, занимаюсь спортом, выезжаю на природу, в отпуск в горы, встречаюсь с друзьями, провожу время с семьей. Друзья — моя сила и энергетика, а семья — это мое все. Они понимают особенности моей работы, не трогают меня. Знают, что иногда могу прийти уставшая, закрыться в комнате и мне нужно отдохнуть, переключиться. И когда прихожу не в настроении, они знают, что я живая, я не робот. Еще хожу в профессиональные группы психологов, где могу выплеснуть эмоции и усталость.

Мое отношение к смерти поменялось не тогда, когда я начала работать с паллиативными больными, а в тот момент, когда я оказалась на гемодиализе. Тогда еще не было принято говорить «паллиативный больной». Врачи не знали, сколько я проживу: 5 дней или 5 месяцев, а может и 5 лет. В 20 лет у людей отношение к смерти одно, а в 80 — другое. Если человек за свою жизнь успел сделать многие вещи, жил в гармонии, имел семью, карьеру, он становится мудрым. Он говорит: «Я все успел, я ухожу спокойно». Однажды у нас был пациент, который настолько философски относился к смерти, мы с ним много разговаривали — у него было абсолютное спокойствие и умиротворение. Но когда ему было больно, он говорил, что ему больно — он не был в нирване, но ушел легко.

Человек на протяжении всей жизни нуждается в таких вещах, как право на жизнь, право на любовь, право на востребованность и право на защиту. Он имеет право на внимание и правда нуждается в нем — не важно, в какой период жизни: в начале, в конце. Кто-то уходит в умиротворении, кто-то в страхах и сомнениях. В конце просто появляется страх неизвестности, это безысходность. Эту последнюю дверь мы все откроем и в нее войдем.