«Будущего здесь нет». История матери-одиночки из городка на краю области — она выживает на 7 тысяч в месяц

В 300 километрах от Новосибирска жизнь совсем другая. Ксюше из Карасука есть с чем сравнивать. Восемь лет назад она переехала из родительского дома в большой город, здесь же обзавелась любимой работой в ГУФСИН, родила дочку, а когда, уже будучи в декрете, отправилась погостить к родителям в Карасук, поняла, что на возвращение в Новосибирск у нее просто нет денег. Тут можно было бы опустить руки, но Ксюша не сдается и обивает пороги администраций, чтобы получить положенное — крошечное пособие и место в новосибирском детском саду. Она по-прежнему мечтает вернуться к службе и дать ребенку лучшую жизнь вдали от застойного Карасука. Корреспондент НГС Ксения Лысенко отправилась на край региона, чтобы прожить один день с мамой-одиночкой, чья история будто бы повторяет тысячи других таких же печальных историй из российской глубинки.

На грани прожиточного минимума

Жизнь в Карасуке не пестрит яркими красками. Несколько супермаркетов, придорожные отели, храм в центре и река, на которую съезжаются местные для рыбалки и отдыха. В этом плане он ничем особенно не выделяется среди других небольших городков. И арифметика в Карасуке самая простая, как в любой российской провинции: средняя зарплата — 15 тысяч рублей. Заработать больше можно, устроившись в локомотивное депо, для женщин — куда-нибудь в «Пятёрочку». Совсем хорошо по местным меркам живут пограничники — буквально в 30 километрах от Карасука начинается Казахстан. Многие здесь перебиваются случайными заработками: продают овощи с грядки или только что выловленную рыбу на рынках.

А весь бюджет Ксюши — 29-летней мамы, воспитывающей маленькую дочь, — 12,5 тысячи рублей. 12 тысяч — это «путинское» пособие по уходу за первым ребенком, чуть более 500 рублей — детское. Из этой небольшой суммы примерно пять тысяч рублей она тратит на погашение кредита за старенькую «Тойоту», которую купила несколько лет назад, а по ощущениям — в прошлой жизни. Из оставшихся денег умудряется откладывать — что-то на будущую жизнь в Новосибирске, что-то на необходимые вещи для Сони (имя дочери изменено по просьбе героини. — Прим. ред.). Сейчас вот копит деньги на детский комбинезон и ботиночки на весну.

— И работа была, и деньги были. Я снимала квартиру, какие-то деньги даже родителям отправляла, потом машину взяла, потому что мне без нее никуда с моей работой и потому что понимала, что платить есть чем. Я, может, шикарной жизнью не жила, но на всё хватало. Я даже не думала… Ну, а как дочь родилась, вот оно как получилось, — говорит Ксюша, прогуливаясь по пустому парку в центре Карасука. Разгар дня, на улицах почти нет людей, горки и детские площадки стоят пустыми. Развлечений в городке не так много, да и те, судя по всему, особой популярностью не пользуются.

Она рассказывает о том, как пыталась зарабатывать с самого детства. Однажды, еще дошкольницей, нашла на свалке пакет с новорожденными дворнягами, которых затем продала жителям соседнего общежития как щенков овчарки:

— Щенки хорошенькие такие были, ну жалко мне стало, хотелось пристроить, не на свалке же оставлять, — с улыбкой рассказывает девушка.

Потом эта любовь к собакам трансформируется для нее в еще одно хобби: она — зоопсихолог, и не раз помогала перевоспитать агрессивных собак.

— Я тот еще коммерсант, — смеется Ксюша. — Всегда что-то делала. Здесь окончила колледж физкультурный, захотела в город уехать, продолжать образование. Потому что тут что? Будущего здесь не было, его и сейчас нет, сами посмотрите. Но папа сказал, что учебу мою в городе не потянет. Так что я какое-то время работала, даже была учителем ЛФК, сама накопила денег и поступила в НГПУ.

В Новосибирске Ксюша совмещала заочную учебу с работой на Центральном рынке — торговала мясом, потом работала в зоомагазине и обувном магазине. Параллельно отучилась на курсах зоопсихологии, и всё это время мечтала о работе военнослужащей:

— Я очень хотела быть военной. Я с 9-го класса ходила к нам в военкомат в Карасуке, просила, чтобы меня хоть куда-нибудь взяли. Со стороны это было очень смешно. Как сборы какие-нибудь, «холодильник» в Новосибирске — так я тут как тут. А всё, наверное, с детства как-то прививалось, был спорт — бокс, армрестлинг, рукопашный бой. И вот оно как-то оттуда пошло. Прихожу в военкомат и говорю: «Возьмите меня к себе!» А мне: «Нет, не положено». В полицию я особо не пробовала, но всегда хотелось носить форму. Ну нравится она мне!

Поиски работы завершились для нее в 2018 году. В интернете она нашла вакансию в исправительной колонии на территории Новосибирска, отправилась туда наудачу — девушкам обычно отказывали. Но Ксюшу приняли, вероятно, из-за успехов в спорте и хорошей подготовки. В результате она начала работать младшим инспектором охраны в исправительной колонии строгого режима.

Почему работать в мужской ИК не страшно

Со слов Ксюши, будущие коллеги вначале восприняли ее как «милую наивную девушку», но это героиню совсем не смутило.

— Первое время я была как универсальный солдат. Вначале досматривала сотрудников и всех тех, кто входит в зону, работала на посту. Сидела на камерах, ходила по периметру, бегала на сработки с автоматом. Всё это мне очень нравилось! У меня уже седьмой месяц беременности был, а я всё бегала с автоматом по периметру — мне и страшно было, и работу терять не хотелось, потому что очень люблю свое дело, — с азартом говорит она.

Работа среди тех, кто уже неоднократно нарушал закон и был осужден по тяжелым статьям, ее не испугала. Главное, по словам девушки, поставить себя правильно изначально:

— Я сказала: «Вы меня не трогаете, и останетесь целы». В принципе, с осужденными у меня никогда не было стычек, хотя приходилось разговаривать и досматривать. Один-единственный раз случилась такая история: осужденный тувинец в первый раз увидел девушку в мужской зоне, для него это дико было. И вот он всё пытался как-то на меня посмотреть, губы тянул. Но в итоге я ему всё высказала, и потом он еще получил за это. А так больше ничего такого не было… Да и в колонии тоже есть люди. Хотя и нелюди встречаются. Вот так бывает, смотришь, по территории заключенный идет, маленький такой, скромный, тихий. А потом узнаешь, что на нем 32 эпизода педофилии и думаешь: «Да как же тебя земля носит?» Меня часто спрашивают, как мне в таком месте работается. Но вот есть же фраза: зона съедает людей. Причем съедает как зэков, так и самих сотрудников. Потому что попадаются сотрудники, которые по 20 лет колонии отдали — они такие, жизнью уже прожаренные. Но ведь и зэки такие же.

Сама Ксюша уверена, что ее зона «съесть» не может — слишком она жизнерадостная и слишком любит свою работу. Она продолжает говорить о том, как соскучилась по коллегам в декрете и как мечтает вернуться к соревнованиям от ГУФСИН.

Мрачнеет только тогда, когда заходит речь об отце Сони — с ним она познакомилась в Новосибирске, когда уже обзавелась работой и машиной:

— С отцом дочери отношения не задались, расстались мы. И когда я узнала, что беременна, не стала избегать этой ответственности и приняла тот факт, что ребенка я буду воспитывать одна. А на счет него скажу, что такие люди недостойны носить статус отца.

Соня появилась на свет в марте 2019 года. Закон о выплате 460 тысяч рублей в качестве маткапитала за первого ребенка примут только через год, поэтому всё, что есть у мамы Ксюши после рождения ребенка — несколько пособий и деньги от работодателя. Этих средств ей вполне хватало, какую-то часть она сразу отдала родителям «для сохранности», на черный день. Сейчас этих средств уже не осталось.

— Я продолжала снимать квартиру в Новосибирске. Год мы с Соней жили в городе, я отметила ее годик в марте 2020 года, а в апреле решила съездить в Карасук к родителям. Приехали просто в гости, как оказалось — на целое лето. То грибы, то рыбалка, то на речку мы с Соней. Всё это время я отдавала деньги за квартиру в Новосибирске, была уверена, что вот-вот вернусь. А потом я понимаю, что до полутора лет мне платят декретные от работы, а дальше уже всё, их не будет. И с 12 оставшимися тысячами как я в Новосибирск вернусь? Мне даже на аренду квартиры не хватит, — рассказывает Ксюша.

Вернуться на работу она готова хоть сейчас, но Соню не с кем оставить. Здесь могли бы помочь ясли, но Ксюша с Соней 326-е в очереди. За год с того момента, как они встали в очередь как льготники, они продвинулись всего на 60 мест. Совсем скоро девочке исполнится год и 11 месяцев, а значит, примерно через год Ксюше придется выйти на работу, но у нее нет уверенности, что за это время они наконец получат заветное место в детсаду.

— Как-то странно получается… Я военнослужащая, я мать-одиночка, это вроде как две льготы на получение места в детсаду в первую очередь. Но сколько я ни приходила в администрацию, мне ничего толком не говорили: «Вот ваша очередь, когда подойдет к вам, тогда и получите детский сад». 380 человек — и все первоочередники. И тут же я звоню своей знакомой в декрете, у нее полная семья, она не льготница, так вот ее номер в очереди — 120. Получается, тех, кому детский сад нужен прямо сейчас, больше. Я вот прям не знаю, получим ли мы… В общем, обидно получается. Я долг Родине буквально отдаю, работаю с самого детства, а в итоге что? — жалуется девушка.

Она продолжает штудировать сайты администрации города в поисках изменений предоставления льгот. Все ее надежды связаны сейчас с ипотекой — в очередной раз она прочитала в интернете, что городские администрации будут помогать с получением ипотеки малоимущим, а именно малоимущими признаны Ксюша и ее дочь. Вариант остаться в Карасуке она даже не рассматривает — нет ни работы, ни перспектив. Устроиться пока подработать куда-нибудь («могла бы хотя бы мыть полы») Ксюша тоже не может, поскольку находится в декрете как военнослужащая. За такие подработки она может лишиться своей официальной работы, а этого девушка боится больше всего.

«Может, мы не там стояли, когда всем раздавали?»

Ксюша и маленькая Соня временно переехали к родителям — в небольшой частный дом с залом и спальней. У дома есть участок — именно здесь Ирина Фёдоровна, мама Ксюши, выращивает овощи, которые потом продает на рынке. Александр Андреевич почти всю свою жизнь проработал в депо, после работы любил отправиться с дочерью ловить рыбу. Сейчас на рыбалку Ксюша ходит одна, ее папе несколько лет назад стало плохо, здоровье пошатнулось — он около четырех месяцев провел в реанимации, а затем перенес коронавирус. На нужный ему сейчас «Фраксипарин» (3 тысячи рублей за упаковку, которой хватает на пять дней) Ксюша с Ириной Фёдоровной собирали, как могли: ужимались в расходах, откладывали с пенсии, вновь писали письма. Спустя семь месяцев жесткой экономии лекарство Александру Андреевичу все-таки удалось выбить — мама Ксюши с гордостью показывает шкаф, наполненный упаковками ампул.

Общий бюджет семьи из четырех человек, в которой никто пока работать не может, составляет 34 тысячи рублей (пенсионерка Ирина Фёдоровна получает 10 тысяч рублей, пенсия по инвалидности Александра Андреевича — 12 тысяч рублей).

— Я вот знаете, что скажу? Я никогда не жаловалась, всё в себе. Даже друзья мои не знали никогда, как я — хорошо или плохо живу. Но вот Ксюша… Ксюша за свою жизнь борется, а за своего ребенка тем более. Всегда за справедливость была, всё сама, всё одна. Если за чьих-то детей просят, кого-то где-то устраивают на работу, то у Ксюши такого нет. Сама училась, сама добивалась, сама за всё платила. Ну мы, может быть, так, слегка совсем помогали, — говорит Ирина Фёдоровна.

Она приводит в пример некоторые семьи из Карасука, где дети получают работу только после вмешательства родственников. Рассказывает и о пьющей женщине из соседнего села, которая однажды появилась в программе Первого канала, после чего получила хорошие деньги и теперь ходит по селу «с высоко поднятой головой».

— И я вот думаю: так, может, мы что-то не так делаем? Или, может, мы не там стояли, когда всем раздавали? Я ведь никогда в жизни ни у кого ничего не просила, не жаловалась. Да, было тяжело, очень тяжело, прямо скажем, с двумя детьми. Всякое бывало. Но я всё всегда честным трудом зарабатывала. И детей поднимали, и огород свой держали. В общем, мы не лежачие, мы не из таких. Но в таком положении сейчас оказались, — от досады машет она рукой.

— Да и ведь я чужого не прошу, ведь так? — задается вопросом Ксюша. — Мне уже хочется дать своему ребенку все те возможности, что есть в городе. Возить его не на реку, а в развивающие группы, на хороший отдых. Я ведь и работаю для этого. Я вот уже всё спланировала: мне, как военнослужащей, положена поездка в год по России бесплатная, и можно с собой ещё кого-нибудь взять. И я представляю, как Соня у меня чуть-чуть подрастет, мы с ней сядем в поезд и поедем на юг, к морю. Я только этими мечтами и живу сейчас.

Летом прошлого года корреспондент НГС Илья Калинин рассказал историю жизни двух женщин-инвалидов на 8 квадратных метрах муниципального общежития. Когда слышишь такие истории, всегда думаешь, что это не может быть правдой, что, возможно, кто-то не разобрался и истолковал очередной чиновничий документ не совсем верно. Ведь не могут же выгнать на улицу двух женщин-инвалидов с серьезными заболеваниями? Оказалось, могут. В декабре 2020 года истекал договор на проживание в муниципальном общежитии у 71-летней Аллы Орловой и ее взрослой дочери. В мэрии сообщили, что аренда крохотной комнаты площадью 7,8 квадратных метра продлеваться не будет. А съезжать женщинам некуда. Подробнее читайте здесь.

Позже мэрия прокомментировала наш репортаж из крохотной комнаты: власти города сообщили, что 71-летняя Алла Орлова, инвалид третьей группы, не входит в категории лиц, имеющих право на жилье в маневренном фонде.

А вот как живут люди в аварийном доме: их барак находится в плачевном состоянии, крыша прогнила, канализации и горячей воды нет, а вместо батарей — печное отопление. Почему дом, в котором недавно рухнула крыша на одного из жильцов, не расселяют, мы попытались выяснить в этом материале.

Тем временем в Новосибирской области продолжает расти число безработных граждан — за прошлый год количество увеличилось с 0,9% до 5,1%. Здесь мы разбирались, сколько сейчас получают безработные, как правильно оформить документы и каких специалистов не хватает на рынке.