«Невыносимо»: Сергей Афанасьев объяснил свой уход из театра и назвал условия продолжения работы

Вечером 11 ноября стало известно, что бессменный художественный руководитель городского драматического театра Сергей Афанасьев собирается оставить свой пост. Он действительно написал и зарегистрировал в департаменте культуры, спорта и молодёжной политики мэрии Новосибирска заявление о своём уходе. 12 ноября Афанасьев созвал срочную пресс-конференцию, на которой подробно рассказал о причинах своего решения и условиях, при которых оно может быть пересмотрено. НГС публикует его выступление перед журналистами с незначительными сокращениями.

Я хочу быть услышанным. Я не хочу кого-то клеймить. Я не хочу кого-то учить жить. Я не хочу протестовать. Я очень неконфликтный человек по сути. Но, к моему величайшему сожалению, отпущенный мне ресурс сил и терпения на этом месте закончился.

О ситуации с существующими помещениями театра

Буквально две недели назад директор театра, Наталья Станиславовна [Сырых], объявляет мне, что владелец подвала, который сдаёт мэрии в аренду помещения под размещение театра, некто Александр Борисович Большаков, владелец всех магазинов, с которыми соседствует театр сейчас (по адресу Вокзальная магистраль, 19, где находится театр, зарегистрированы 4 компании, связанных с Александром Большаковым, которые занимаются продажей одежды. — Прим. ред.), принял решение забрать у театра первый этаж.

Формально он объяснил, что у них куплена франшиза магазинов Max Mara и Marina Rinaldi, что эта франшиза контролируется основной фирмой и по ней есть определённое количество квадратных метров, которые должны быть выделены под эти магазины.

Конечно, сегодня говорят: «Как же он может отнимать у вас квадратные метры? Это же такой театр!» Я хочу вам сказать, что я знаю этого арендодателя: чихать он хотел на наше творческое лицо, на наши заслуги, на проблемы зрителей. Чихать он хотел. Он весь сделан из валюты. И [странно] уповать на то, что этот человек войдёт в наше положение, скажет: «Ребята, ребята, конечно-конечно». Наш договор заканчивается 31 декабря. Если мы не выразим согласие отдать эти пресловутые 30 метров, он просто не продлит договор. Начнётся коллапс. Виноватым будет кто? Конечно, театр, который вовремя не побеспокоился.

Вы, наверное, были у нас в подвальчике, помните, что такое первый этаж — это гардероб и один маленький кабинетик, ну и стол администратора. Там не так много места, но больше гардероб в этом помещении расположить негде. А это значит, что зрительский поток — это 100 человек в день — должен сразу спуститься вниз и где-то там тусоваться у туалета и буфета. Это не только усложняет жизнь театра, это вызывает ощущение невозможности присутствия там зрителя. Зритель перестанет ходить туда, где нет условий для зрителя.

Всё, что я слышу: «У вас прекрасные артисты, очень хороший замысел, но вы как-то поменяйте табуретки, потому что у вас в четырёх спектаклях одни и те же табуретки». Это не потому, что нам не на что сколотить табуретки, — их просто негде хранить, нет помещения для этого.

Я уж не говорю о том, что в принципе это помещение не приспособлено для полноценной работы театра: там отсутствует нормальная вентиляция, не выполнены требования противопожарной безопасности. Когда-то губернатор [Василий] Юрченко, с которым я тоже вёл переговоры о размещении театра, сказал мне: «Я один раз пришёл в этот театр, меня жена вытащила, и понял, что если я приду второй раз туда, я его просто закрою, потому что там невозможно находиться зрителю. И я туда просто не хожу, делаю вид, что не замечаю». Так рассуждают чиновники.

О новом здании театра

В 1996 году нам было передано здание кинотеатра «Победа» — полуразрушенное, где не было отопления. Мы там зимой играли: зрители сидели в одежде, мы какие-то пушки [тепловые] ставили. Но мы не могли освоить это громадное помещение.

В 2001 году было начато строительство здания на Серебренниковской, 37 (НГС подробно рассказывал о нём. — Прим. ред.). По каким-то непонятным причинам оно не было достроено и стоит до сих пор, разлагается прямо в огороде у мэрии, и никому до этого нет дела.

Ещё «Снежная миля» — там был такой великолепный проект, с любовью сделанный архитекторами по моему техзаданию, там было 2 зала, на 300 мест и на 80 мест.

4 года назад нам было передано здание «Пионера», и оно тоже стоит в разрушенном состоянии, разгромленное предыдущим арендатором, с которым мы два года судились, чтобы они оттуда выехали.

В феврале было принято решение, что Министерство культуры РФ берёт на себя обязательство финансировать реконструкцию здания кинотеатра «Пионер» для размещения там городского драматического театра. У меня в очередной раз — в очередной, подчёркиваю — выросли крылья, и я подумал: вот теперь мы этот вопрос решили. Тем более что обещано было начать реконструкцию даже не с 2020 года, как это было возможно по бюджетному плану, а с июня 2019 года.

В эту схему должно было включиться правительство Новосибирской области, помочь мэрии в этом вопросе: финансирует реконструкцию [мэрия] за свой счёт, а потом это компенсируют из бюджета правительства. Это была очень простая и очень красивая схема. Более того, когда я разговаривал с одним из высокопоставленных чиновников, он мне сказал: «Успокойтесь, это уже, в общем, строка в бюджете. [Если что] это уже будет нарушением бюджета, а значит, нарушением закона, никто на это не пойдёт». Я успокоился.

Моего спокойствия хватило до октября, когда я совершенно случайно в текущей работе оказался в кабинете исполняющего обязанности министра культуры Новосибирской области. Решая вопросы, связанные с проведением «Парадиза», закрытием Года театра, как председатель СТД (Союза театральных деятелей. — Прим. ред.) я позволил себе задать вопрос о реконструкции «Пионера». Я спросил: «А не знаете ли вы, почему такая пауза? Обещали в июне начать, на дворе скоро зима, никаких движений». И он сказал мне: «Как же, вы разве не знаете? Решение о начале финансирования "Пионера" отодвинуто на 2022–2023 год».

Конечно, я был не готов к этому ответу. Тогда я стал задавать вопросы своим непосредственным руководителям. Они сказали: «Да-да, просто забыли сказать: действительно, отодвинули на 2022 год».

«Пионер» уже четыре года находится на балансе нашего театра, за его содержание мы платим по 100–150 тысяч в месяц. Но мы готовы, надо только знать, сколько времени [это продлится]. А теперь я узнаю, что 2022-й, а то и 2023 год. А там нет никакой гарантии, что не 2025-й или 2041-й.

По проекту стоимость затрат на реконструкцию и оборудование этого театра составляет 432 миллиона рублей. Переезд в это здание, перенос всех спектаклей, наверное, ещё миллионов 20. Поэтому вот, 450 миллионов рублей. Если ещё банкет, то 500.

И никто мне не подсказывает ни одного альтернативного варианта, никакого. Мне сегодня как руководителю театра ни один из руководителей не сказал: «Сергей Николаевич, делайте вот так, и всё будет хорошо». Мне говорят просто «ждите». Когда это говорят один раз — мы ждём. Два, три, пять. Но когда это говорят в десятый раз, это уже не работает. Я не могу уже просто сам себе сказать, что надо ждать. Я не могу ответить на вопрос артистов, когда мы уедем из этой духоты.

Я предлагаю варианты, мне говорят: «Угу, ну давайте будем думать», — вот и всё. Поэтому я не нашёл никакого другого решения, кроме как подать в отставку. Я принёс заявление в департамент и положил его, зарегистрировал 11 ноября сего года — то есть вчера. Не потому, что я не хочу работать в этом театре: я не хочу работать ни в каком другом театре, кроме этого, я вам честно скажу.

Я режиссёр с двумя высшими режиссёрскими образованиями, я всю жизнь работал режиссёром и никогда ничего другого не делал.

Нет ни нормального света, ни нормального звука, о новых технологиях я вообще молчу. Сегодня без проектора трудно представить какой-нибудь спектакль, а у меня в театре старый ламповый проектор гаснет через 2 минуты. Я уже устал таскать одни и те же декорации из спектакля в спектакль, перекрашивая их, тряпочками завешивая. Смешно, это уже художественная самодеятельность начинается. Невыносимо.

Об отношениях с властью

Что касается моих отношений с мэрией: они прекрасные. Я отношусь очень хорошо и лично к мэру, и к своему непосредственному руководителю Анне Васильевне Терешковой. Они замечательные люди, энтузиасты своего дела, они действительно хотят сделать город лучше. Но я хочу взрослого разговора. Когда меня не водят за нос, когда меня не успокаивают очередными обещаниями. Когда мне честно признаются: мы это не можем сделать, давайте искать решение. Но нельзя же из раза в раз просто так отодвигать проблему, закрывать глаза, будто ничего не происходит.

Я знаю, что Анатолий Евгеньевич [Локоть] сегодня готов рассмотреть любые варианты, но их нет. Я имею в виду те варианты, которые не требуют дополнительного финансирования из бюджета. Поэтому, как бы мы ни ходили вокруг этой темы, как бы ни крутились, как бы ни выковыривали эти варианты, они всё равно требуют миллионов затрат.

Я не знаю, что [всё это время] делала мэрия, я не отслеживаю. Я знаю, что она искала какой-то вариант финансирования: велись переговоры, искали выход на правительство РФ. Но я считаю, что когда люди что-то делают, появляется результат.

О будущем театра

Труппа в шоке. Мы 30 лет вместе, я ни разу себе этого не позволял, но завтра у нас экстренное собрание, я объясню труппе мотивацию своего поступка. Я надеюсь, что труппа меня поймёт и продолжит работу в штатном режиме. Я надеюсь, что это никак не повлияет на творческую деятельность театра. Я применю все свои усилия и авторитет для того, чтобы театр и зритель сохраняли наработанный давно, уже крепкий союз.

Артисты — взрослые, мужественные люди, привыкшие к испытаниям. Когда я попал в беду и фактически на два года выпал из-за болезни из строя, мотался по клиникам, операциям, театр работал, ставились новые спектакли. Более того, когда я вернулся, то увидел, что театр набрал высоту большую, чем раньше, что они в прекрасной творческой форме. Я думаю, что сейчас не такой драматический случай, но они с пониманием отнесутся ко всему.

Если не будут предприняты меры, если будет забран олигархом кусок площади на первом этаже, мы потеряем зрителя. А значит, мы прекратим функционировать. Надо немедленно искать помещение для театра, вкладывать туда деньги и пытаться к следующему сезону переместить театр в другое помещение — это единственный выход из положения. Кто это сделает — я не знаю, как и где будет принято решение — я тоже не знаю. Я знаю, что этой ситуацией озабочены не только мы или вы, но и театральная общественность всей страны.

— Если помещение будет найдено и выделено, пересмотрите своё решение об уходе?

— Конечно, да. Я ухожу не по старости.

— Если переговоры с владельцами помещения будут проведены и ситуацию заморозят в том состоянии, в каком находится сейчас?

— Тогда я остаюсь в беспомощном положении и не хочу больше нести ответственность за судьбу театра. Этим было инспирировано моё решение о разрыве контракта. Я не хочу отвечать перед моими артистами и зрителями за то, за что не должен отвечать: за работу моего учредителя.