«Мы нарушили все экономические законы»

Имя бизнесмена Игоря Кузнецова в этом году появлялось в прессе, возможно, чаще, чем за всю карьеру предпринимателя. Внимание к нему было приковано в связи с банкротством двух крупных для региона объектов — трубостроительной компании «Сибтрубопроводстрой» и нефтебазы «Красный Яр». Разорение этих компаний, увольнение работников, долги по зарплате стали еще одним символом падающей новосибирской экономики в 2015 году. Корреспондент НГС.БИЗНЕС встретилась с бизнесменом для того, чтобы узнать, что стало причиной банкротства компаний, совладельцем которых он является, какие у них перспективы, а также как зарабатывает один из крупнейших новосибирских бизнесменов во время кризиса.

Справка: Кузнецов Игорь Борисович — 55 лет. Окончил Новосибирский государственный университет, кандидат физико-математических наук. Начал карьеру в Институте теплофизики СО РАН им. С.С. Кутателадзе старшим научным сотрудником. В 1989 году основал ГК «Фактор». Входит в состав совета директоров авиакомпании S7 Airlines и ряда других. Основатель и совладелец художественной галереи «Фактор».

Банкротство «Сибтрубопроводстроя» стало самым заметным в этом году. Говоря о компании, многие вспоминают о том, что еще 3 года назад компания вошла в рейтинг Forbes 200 крупнейших непубличных компаний России. С чем связано такое стремительное разорение?

Я не являюсь акционером ОАО «Сибтрубопроводстрой», в которые меня регулярно замешивает НГС, да еще называет олигархом при этом. Я являюсь акционером группы компаний «Сибтрубопроводстрой», а именно управляющей компании.

Разве УК не является владельцем ОАО?

Миноритарно, даже не имея блокирующий пакет (по данным «СПАРК-Интерфакс» — 24,98 %. — Н.Г.). В управляющей компании я являюсь портфельным инвестором — что-то около 12,5 %, не осуществляя оперативного управления. Лично ко мне апеллируют о судьбе ОАО, а я на нее даже повлиять не могу — меня никогда не было в совете директоров. В свое время я помогал разрабатывать стратегию этой компании для своего партнера Александра Поветьева (основной владелец ОАО. — Н.Г.), но не более того. Я занимался лоббированием интересов и получением крупных контрактов для ОАО. Меня интересовала максимальная капитализация компании, продажа ее на пике и выход. Когда мы заходили, оборот «Сибтрубопроводстроя» был 600 млн руб., а на пике достигал почти 1 млрд долл. Я думал, что следующим пиком будет строительство «Силы Сибири» (совместный проект «Газпрома» и Китая по строительству магистрального газопровода. — Н.Г.), но его не произошло.

В любом случае вы как акционер знаете о том, что сейчас обе компании, в акционерном капитале которых вы участвуете, находятся в процедуре банкротства…

Все просто на самом деле. Это коснулось во многом всей трубостроительной отрасли России.

Остальные компании в очень плачевном состоянии по целому ряду причин. Во-первых, был некий бум в трубостроении где-то до 2012 года, когда возводился целый ряд объектов на Ямале, Северный поток, подготовка к Южному потоку, Сахалин – Хабаровск – Владивосток и т.д. Были задействованы огромные трубостроительные силы, а кризис 2008 года не коснулся отрасли вообще, наоборот, в это время шел рост. После окончания этих строек эти силы планировалось перебросить на строительство «Силы Сибири», Южного потока и второй очереди Северного потока, газопровода «Алтай» — практически всё это не состоялось. Более того, были даже подписаны контракты на значительные суммы, но массового строительства не началось и по сей день. А содержание всей инфраструктуры и высокопрофессиональных специалистов требует денег. Месячный фонд заработной платы по группе, если мне не изменяет память, составляет 170–180 млн руб. — это без налогов. Как можно держать без работы эту армию 2 года? Я могу без дивидендов сидеть еще 3 года, а рабочий, у которого семья, сможет ждать это время? «Сибтрубопроводстрой» создавал 3,5 тыс. рабочих мест напрямую и еще столько же через своих субподрядчиков и был крупнейшим налогоплательщиком — это воспринималось как данность. Естественно, «Газпром» мотивировал всячески «Сибтрубопроводстрой» и аналогичные компании этих людей удерживать. Насколько это было возможно, «Сибтрубопроводстрой» залезал в кредиты и держал всю эту армаду. По моим данным, реальное строительство «Силы Сибири» начнется только с середины следующего года.

Смогут ли что-то получить кредиторы с банкротящегося холдинга?

Это нужно обращаться к ОАО как основному заемщику. У кредиторов в залоге большие объемы техники, не на один миллиард рублей. Производственные базы и т.д. Это может послужить основой для будущего трубостроительного бизнеса — сейчас ищем потенциального инвестора, который готов вложиться в выкуп долгов, техники и инфраструктуры.

Во сколько вы оценили свои потери?

Сложно сказать. Я за все эти годы не получил ни одного рубля дивидендов. Все деньги, которые зарабатывались, были реинвестированы в развитие.

Вы видите перспективы у этого бизнеса в будущем?

Мое появление как портфельного инвестора в этой сфере обусловлено тем, что Россия в обозримом будущем без трубы существовать не сможет, это наш бюджет. Соответственно мы обречены ремонтировать старые трубопроводы, которые изнашиваются. Это и нефтепроводы, и газопроводы, и продуктопроводы. И строить новые.

Понятно, что проблемы с Европой у нас быстро не рассосутся и мы будем вынуждены работать с КНР — поставлять туда углеводороды, нефть мы уже туда поставляем. Поэтому проект «Сила Сибири» все равно состоится в обозримом будущем, где-то года до 2018.

И для реализации этого проекта, на мой взгляд, сегодняшних ресурсов не хватит.

Ваше имя связывают с еще одним разорившимся в этом году активом — нефтебазой «Красный Яр». В каком она сейчас состоянии и что стало причиной банкротства?

Связывают меня зря, так как, подчеркиваю, УК «Сибтрубопроводстрой» владеет этим активом, но это не значит, что я владею. Условно говоря, я владею акциями порядка 15 предприятий в разных долях, и это не означает, что это все мое.

В последнее время я вынужден был обратить на этот актив более пристальное внимание потому, что объект второй категории — серьезный и стратегический, там шутить нельзя,

а во-вторых, мы начали очень жестко наводить порядок с бывшей дирекцией, которая там устроила вакханалию — по сути дела, шли открытые хищения топлива.

В результате были арестованы два заместителя генерального директора. Сейчас деятельность нефтебазы приостановлена по формальному признаку — замечаниям Ростехнадзора, которые нам необходимо устранить, технически она находится в исправном состоянии. Через УК «Сибтрубопроводстрой» мы получали отчеты о деятельности нефтебазы и как акционеры видели, что там все хорошо и даже прибыль есть, которая по нашему решению шла на ее развитие, а не на дивиденды. Дальнейшая судьба будет определяться через процедуру банкротства, и как только будет введено внешнее наблюдение, она будет вновь работать. Нефтебаза в состоянии генерировать серьезную доходность и обслуживать свои долги, а также там есть запас по дальнейшему развитию.

Какова ее мощность сейчас?

Общий объем хранения светлых и темных нефтепродуктов составляет 140 тыс. тонн. Она работала как транзитная база для северного завоза, для «Лукойла», «Роснефти» и других заказчиков.

В 2010 году вы с партнерами анонсировали работу российско-китайской торговой площадки для привлечения инвестиций. Можете ли вы подвести пятилетний итог реализации этой идеи и рассказать о том, что этот проект представляет собой сейчас?

Мы являемся эксклюзивными партнерами Китайской биржи собственности. За это время она преобразовалась в целую группу бирж. Сейчас там есть биржа рудных материалов, биржа золота, биржа интеллектуальной собственности, углеводородов. Перечислять все проекты, которые были за 5 лет, я думаю, нет смысла. То, что мы делаем сейчас, — проект, который, что называется, наживую двигается, — это поиск инвестора для строительства Рубцовской ТЭЦ (Алтайский край) по просьбе ГК «РАТМ». Мы нашли его. Это китайская компания SMEC, это достаточно серьезная структура, занимает третье место среди энергетических компаний Китая (входит в государственную машиностроительную компанию Sinomaсh, одну из 500 крупнейших компаний мира. — Н.Г.). Строительство предполагает несколько этапов. Первый предполагает порядка 130 мегаватт — это инвестиции порядка 100 млн долл., а всего при нормальном развитии событий планируется 500 мегаватт — ну это уже порядка 400 млн долл.

В чем интерес китайцев в этом проекте?

Размещение денег, оборудования и участие в инжиниринге, строительстве.

А ваш?

Мы являемся интегратором всего этого проекта — начиная от инвестиций до планирования и организации системы поручительств для китайской стороны. Это сложная технически и финансово-юридически задача.

Какие проекты вы считаете перспективными для привлечения инвестиций?

Мы начинаем поиск инвесторов на проект от 10 млн долл. В среднем наша комиссия — от 2 до 10 % в зависимости от сложности проекта. В тех бизнес-планах, которые мы представляли, есть разная доходность — от 10 до 30 % годовых. Сроки окупаемости — от 3 до 10 лет. По проекту «РАТМа» — это 11 лет.

Иногда, когда мы предварительно делаем презентацию, нам государственные или инвестиционные чиновники Китая говорят: вот это, ребята, не предлагайте — неинтересно. Например, нет интереса вкладывать в жилую недвижимость в России. Вот в металлургию есть, в энергетику есть, в высокие технологии.

В свою очередь китайская биржа на нас выводит людей — вот сейчас мы отрабатываем для крупной китайской компании поиск месторождения рассыпного золота с запасами от 2 тонн.

Были ли проекты в Новосибирской области?

Были, но мелкие. Почему-то в Новосибирской области у нас не самый удачный контакт. Мы прорабатываем организацию сборочного производства по сбору гусеничного трактора для компании Shantui на заводе «Сибэлектротерм», но он пока сырой. В свое время к нам обращались разработчики из Академгородка, которые хотели поставить на серийное производство новый тип энергоэффективных трансформаторов. К сожалению, пока российская сторона не нашла деньги на выпуск пробных образцов — китайская сидит в ожидании. Если российская найдет, то эта тема может вылиться в создании целого завода либо на территории Китая, либо на территории России. Объем инвестиций там первые десятки миллионов долларов.

Вы привели один из многочисленных примеров, когда в российской экономике нет денег. Как думаете, сейчас экономика уже достигла дна и начнется ли в ближайшее время ее рост?

Нет, мы не на дне. Рестораны работают, бутики открываются. Мы не на дне. Знаете, когда экономика начнет расти? Когда рабочие места не будут сокращаться.

Сейчас сокращение рабочих мест во многих отраслях идет фатальное. Суммарно тысячи людей лишились работы — это только то, что я знаю изнутри.

Русские — удивительная нация, она на кризис не жалуется: человека уволили — он переползает на полставки, на четверть ставки. А вставать на биржу труда людям нет никакого смысла.

Объяснить сейчас всей России, что мы проели свои деньги, очень сложно. Рост заработной платы за последние 10 лет составил 17 раз в сопоставимых ценах, а рост производительности труда — только в 1,5 раза.

Мы нарушили все мировые экономические законы. Мы вынуждены будем прийти к своей реальной зарплате, которую мы зарабатываем, к соответствующему уровню потребления.

Настя Гринёва
Фото предоставлено Игорем Кузнецовым