«Обещал ему жертву, делай — иначе тебя покарает или детей». Репортаж из глухой марийской деревни, где поклоняются богу Керемету

Как известно, Россия — страна многонациональная. Причем во многих регионах есть целые национальные деревни со своими традициями, верой и историей. Сегодня мы поближе познакомимся с народом мӓрӹ — ветлужскими марийцами, уже не один век обитающими в Нижегородской области.

Корреспонденты NN.RU побывали в настоящей марийской деревне и узнали всё о том, как и чем сейчас живет этот народ. Колоритный и познавательный репортаж уже здесь.

Наш путь лежал в Большие Ашкаты — небольшой населенный пункт в Тоншаевском районе, почти на границе с Кировской областью. Сейчас там проживает всего порядка 40 человек, и лишь двое из числа жителей — русские. Деревня почти вымерла, но до сих пор считается центром марийской культуры в Нижегородской области.

Встретил нас коренной мариец, заведующий местным сельским клубом-мастерской Вячеслав Теркин, который родился и вырос в этих местах, а теперь пытается сохранить культуру своих предков и передать ее следующим поколениям. За беседой с травяным чаем и необычными трехслойными блинами Вячеслав Васильевич поведал нам об истории своего народа.

Когда мы въехали в деревню, то немного удивились тому, что на улице никого не было. За всё время пребывания в Больших Ашкатах никто, кроме нас, не прошел по проселочной дороге. Вдоль нее виднелись покосившиеся домики, но из-за заборов не разносилось ни лая собак, ни детского смеха. Объяснение не заставило себя долго ждать: тут живет всего несколько десятков человек. Но в соседней деревне — Малых Ашкатах — вообще живет один человек. Вячеслав Васильевич знает его и много раз предлагал переселиться в более людное место, но единственному оставшемуся жителю нравится свое уединенное положение, и он с удовольствием обитает в деревне, ощущая себя полноправным хозяином.

Но такая печальная статистика с уровнем населения была не всегда. Когда-то в марийских деревнях кипела жизнь. Люди трудились на полях, занимались ткачеством и проводили веселые вечера за песнями и танцами.

По словам нашего собеседника, этническая группа марийцев делится на три вида: луговые, горные и ветлужские. В Нижегородской области живут как раз последние. Процесс их переселения был необычным — некоторые марийцы никуда и не уезжали, а просто стали частью другой области. Изначально этот народ относился к Костромской губернии, но при смене административных границ в советские годы они стали относиться уже к нашему региону.

Но были и переселенцы. Некоторые марийцы начали искать новое место жительства после разгрома Ветлужского княжества, параллельно переселение шло и из Кировской области. Место обитания выбиралось высокое и холмистое, труднодоступное и подальше от реки.

Сейчас марийцев разбросало по четырем районам нашей области — они живут в Тоншаевском, Шарангском, Воскресенском и Тонкинском районах — всего около шести тысяч человек.

Пока мы беседовали, Вячеслав Васильевич нередко в разговоре употреблял марийские слова. На русский язык они совсем не похожи. Это связано с принадлежностью к разным языковым группам. По звучанию марийский скорее схож с эстонским или венгерским.

Но не только мы не поняли этот язык. Оказывается, даже сами марийцы могут не понимать друг друга — всё из-за разных диалектов.

— В Воскресенском у нас живут горные марийцы, и наш язык к ним ближе, чем к луговым. Эти с нашими если встречаются, то не понимают друг друга, хотя расстояние между нами — всего 150 км. Я-то еще могу понять, и меня могут, а вот женщины в возрасте друг друга уже не поймут, так и переходят на русский в итоге, — делится наш герой.

Например, в северо-западном диалекте ветлужских мари есть согласная буква «Ц», а у соседей вместо нее «Ч». Русский язык у марийцев тоже звучит по-особенному: теряются согласные, например, кто-то говорит «елай» вместо «делай», ударение в русских словах марийцы иногда ставят на первый слог, а еще «окают» и излишне смягчают согласные.

Направляясь в Большие Ашкаты, мы больше всего хотели узнать, до сих пор ли марийцы придерживаются языческой веры. Как оказалось, нет.

«Маре ра» (марийская вера) была таковой долгие годы, но сейчас большинство марийцев крещеные. Часть из них, конечно, соблюдает религиозные традиции, но при этом относят себя уже к православной религии.

— Мы уже не язычники, крещеные мы. Традиционная религия передавалась испокон века, вот кто здесь из марийцев проживает, все двоеверцы до последнего были. Но последнее время уже мало даже таких, конечно, осталось. Есть еще марийцы — «Чи», значит чистые, некрещеные. Они живут на территории Республики Башкортостан — 105 тысяч человек. Луговые марийцы не крестились вообще. А мы-то уже 200 лет как крещеные. Но я еще помню, как тетя верила и молилась по-своему, но сейчас и священников особо нет, и в рощу не ходят.

Вячеслав Васильевич с трепетом вспоминал, что когда-то все марийцы преклонялись перед силами природы. Пантеон богов обширный: только у наших мари насчитывается около 90 богов, а главный — это грозный бог-демиург Керемет. Соседние мари поклоняются Кугу-Юмо или Великому Белому Богу, старшему брату нашего Керемета.

Всю поездку нам хотелось взглянуть на священные рощи марийцев — своеобразный символ их веры. Но нас ждал досадный от ворот поворот: посмотреть на них разрешили лишь снаружи, не заходя внутрь. Марийцы в глубине души до сих пор с трепетом и страхом относятся к своим рощам, поэтому внутрь нас не пустили, даже после долгих уговоров. Если потревожить рощу и богов просто так — жди беды. Но экскурсию вокруг одного из таких почитаемых мест Вячеслав Васильевич нам всё-таки провел.

— Есть три типа рощ: общинные, межобщинные и семейные. Бывало, и около дома одно или два дерева есть, и они уже родовыми считались. Межобщинные —когда несколько общин собирались, вся округа, а общинные — когда вся деревня собиралась. Гора к роще называлась Керемет курок.

Одной из самых главных священных рощ в Нижегородской области считается «Грозная», которая находится на выезде из Больших Ашкат. Всего в Тоншаевском районе четыре рощи.

— Грозная — потому что сердитая. Потому что в честь Керемета названа, а он сердитый. Если ты пообещал ему какую-то жертву, значит надо сделать. Не сделаешь обещанное, значит или тебя покарает, или твоих детей. Это главная роща межобщинная. Это храм для марийцев. Почему не храм обычный или церковь? А потому что силам природы поклонялись, а не иконам и идолам. Так исторически сложилось, испокон веков так было. Верующие разговаривали с богом так, — объяснил Вячеслав Теркин.

Чтобы деревья перестали быть просто деревьями, рощей их должен был наречь священник. Он мог неделями скитаться и присматриваться к окружающей природе. Где священнику было хорошо и сны добрые снились, там роща и создавалась. Но, как отмечает Вячеслав Васильевич, чаще всего такие места были вблизи разломов земной коры. Поэтому рядом с рощами нередко начинает барахлить компас.

Марийцы строго предупреждают, что такие места не для всех. Заходить без надобности в любую из рощ людям запрещается.

— Запреты были, табу. Нельзя ходить там никому, если дела нет и надобности. Заходить можно, только когда моления идут. Молились обычно два раза в год: весной перед посевом, чтобы урожай хороший вырос, и осенью после сбора. Зайти-то можно, но вот чем это кончится? Не буди лихо, пока оно тихо.

«Грозная» роща считается разбуженной, потому что в ней не так давно проводились общие моления. Но есть и спящие рощи, куда уже много лет не заходили верующие. Во время обрядов некоторые деревья можно рубить ради священного костра. Также во время обряда богам приносят жертвы — это может быть скот, но чаще — птицы, так как они у марийцев священные и считаются более ценным подношением.

Вячеслав Теркин вспоминает, что и сам когда-то был на большом молении, но в Марий Эл — тогда там принесли в жертву больше тысячи гусей. Птицам пускали кровь, ощипывали и варили в больших котлах, каждый из них предназначался для определенного бога. Всего их в тот раз было семь. Кровь птицы смешивали с крупой и бульоном, а остатки закапывались в землю или сжигались.

Обходя «Грозную» рощу вместе с нами, Вячеслав Васильевич говорил, что и сам бывал в нижегородских рощах. Но когда мы спросили, что он чувствовал в этот момент, то мужчина оказался в смятении. Говорит, чувства смешанные: трепет в душе был, но и страх тоже присутствовал.

— Как подумаешь, что веками люди молились в этой роще и поклонялись своим богам, то трепет, конечно, чувствуешь. И боязнь еще ощущаешь. А вдруг что-то не то сделаешь. Себе-то ладно, а дети? Главное, чтобы у них всё хорошо было. С человеком ведь всякое может быть. Это очень серьезная роща, — предостерег нижегородец.

По сей день в наших рощах организовываются моления, но вот своих священников в регионе не осталось — для проведения обрядов их приглашают из Марий Эл. При этом исторически сложилось, что быть священником мог только мужчина, но за неимением лучшего это дело могли доверить и женщине.

— Надо ведь молитвы по-марийски читать, а сейчас всё утеряно, никто уже не умеет. Потому они и приезжают сюда. За неимением священника тетя моя как-то приглашала женщину, которая умела обряд проводить. Она надевала на голову шапку мужскую, изображая мужчину. Этому я сам свидетелем был. А одета была в женскую одежду традиционную.

Перед тем как большинство марийцев стали придерживаться православия, существовал серьезный конфликт марийской и традиционной веры.

— Священники местной церкви были против того, чтобы мы ходили в свою рощу и молились своим богам, но всё равно ходили, даже под запретом. Один раз в роще на межобщинное моление собралось сразу несколько деревень. Всё как положено было: и жертву принесли, и костры были. Священник местной церкви решил собрать мужиков православных русских и крестным ходом идти к роще. Они подошли к этой роще, а на них с горы марийцы с головешками накинулись, те всё побросали и побежали. С тех пор они марийским моленьям перестали мешать.

Марийский народ испытывал трепет не только перед священным рощами и силами природы, но и перед своим родом. У каждого семейства был собственный знак. Вячеслав Васильевич показал нам знак своего рода, он был заботливо вышит красными нитками на платке его прабабушки.

Чем-то все такие знаки схожи, но при детальном изучении становится понятно, что они абсолютно разные. Придумывались из головы и с виду в большинстве своем напоминали узорчатый квадрат или комбинацию из таких фигур. Чаще всего знак рода отражался в вышивке.

— Кроме вышивки, знак рода использовался на сельхозорудиях, на погребениях, на крестах. Я сам однажды лично видел три креста на письменерском кладбище. На них никаких надписей нет, только знаки рода, очень древние эти кресты, видимо, — рассуждает нижегородец.

Хоронили марийцев всегда в традиционной одежде. Сейчас обычаи понемногу забываются и умерших кладут в гроб уже в русских одеяниях. Но при этом туда обязательно должны положить и что-то марийское.

В поездке нас ждала встреча с еще одной коренной марийкой — 92-летней женщиной, представившейся просто Лидой.

Бабушка была небольшого роста, с травмированными пальцами, тоской и болью в глазах. Но оно и понятно: всю жизнь ей пришлось заниматься тяжелой работой, до сих пор она сама содержит свой большой огород, чтобы не быть голодной.

Сразу бросается в глаза, что на грядках ни одного сорняка, цветы ухожены и цветут, а в теплице созревают первые огурцы. Дома у бабушки Лиды тоже было очень чисто и уютно, хотя перед нами пенсионерка долго извинялась за бардак.

Всю жизнь она прожила в Больших Ашкатах и застала прежние традиции, но сейчас уже не может о них рассказать. На вопросы о том, как они жили, женщина ответила лишь: «Плохо».

Она застала войну 10-летней девочкой. Мама обещала отдать Лиду в школу как раз в этом возрасте, но вместо долгожданной учебы ребенку пришлось бесконечно трудиться, чтобы прокормить себя, братьев и сестер.

— Плохо мы жили. Заставляла мама работать, а сама без ноги лежала. Она говорила: «Куда-нибудь детей уведи, где богатые есть, там покормят». А мне наказывала: «Пойдешь на поле, мусор от лена потеребишь и кусочек хлеба дадут». А так траву ели, отца не было. Мама говорила, что, когда мне 10 лет будет, я в школу пойду, а пока с ребенками сидеть буду, — вспоминает пенсионерка.

Мечты о школе пришлось отложить, вместо этого Лида училась жать лен: тогда она впервые серьезно поранила руку, которая с тех пор так и не зажила.

— Мне говорили, что мать могла и ты сможешь, а я не могу, у меня рука-то болит. Все ребенки у нас голодные сидели, вот этого я никогда не забуду. Постарше стала, так ходила в лес работать и деревья пилить, шесть лет так проработала. У кого ребенков мало, те в лесу работали, у кого ребенки, те дома были. После войны сперва тоже плохо было, а потом муки навезли в магазин, как мы рады тогда были, — добавила Лида.

Когда бабушка общалась с нами, то едва сдерживала слезы. Говорит, не умеет ни читать, ни писать, хотя всегда мечтала об этом. Мы вышли из ее дома в том состоянии эмпатичного расстройства, когда так хочешь помочь, но не можешь. С тяжелым сердцем направились в сельский центр, чтобы продолжить беседу с нашим гидом в марийский мир.

За второй порцией чая он подтвердил, что марийки действительно рано учились быть женщинами и много трудились, но были в их жизни и приятные моменты. Например, после сбора урожая незамужние девушки собирались в одной избе и варили пиво. О своей готовности к замужеству заявляли мужчинам, играя на необычном музыкальном инструменте — удыр пуч («девичья труба»). Это традиционный марийский духовой инструмент, который изготавливался из можжевелового дерева и березовой бересты.

Свадьба была значимым событием. Гуляли два дня: сначала у невесты, потом у жениха. Каждый день заканчивался отвальным обедом. Назывался он так с намеком: поели и отваливайте. Без веселья и шуток на свадьбе было никак — гуляющие разбрасывали сено, били горшки, пели и танцевали. Но и проверить молодых не забывали.

— На второй день невеста должна была накормить гостей блинами. И тогда тоже шутников много было. Закрывали трубу печную, она печь пытается, а дым не идет. И все уже знают, что кто-то так просит выкуп — четверть самогона и пирог. У нас один мужик спускался уже с четвертью и с пирогами, но до земли не успел, у него четверть упала и разбилась, всё насмарку, зря просил, — с улыбкой вспоминает Вячеслав Теркин.

Был и традиционный выкуп. Только выкупался сундук с приданым невесты, а не сама девушка. Туда входили одежда, постельное белье, одеяла и так далее. Пока у младшей сестры жених сундук не выкупит, приданое не отдадут.

Интересный факт — женились марийцы исключительно на марийках, браки с русскими у них не поощрялись.

— Раньше как-то старались все чистоту поддерживать — и русские, и марийцы. А сейчас всё уж перемешалось, и татары, и русские, и марийцы — теперь никакого табу нет. Бабушки, которых я еще помню, очень осуждали такие связи. Если семья получалась из русского и марийки или наоборот, то они очень недовольны были. Но родителям куда деваться? Это выбор детей. Грань эта начала стираться где-то с 70-х годов, а сейчас-то уже поголовно так женятся.

Один из приятных моментов нашей поездки заключался в знакомстве с традиционными нарядами марийских мужчин и женщин. Представленные образцы были сшиты местными жителями давным-давно, некоторым насчитывается более 150 лет. Их, как и остальные экспонаты музея, Вячеслав Васильевич собирал по чердакам, знакомым и односельчанам. Нам даже удалось примерить некоторые образцы, которые даже сейчас не потеряли своей привлекательности.

В основном одежда марийцев всегда была яркой, пестрила украшениями и необычной вышивкой. Последней всегда уделялось особое внимание, особенно у народа мари в наших краях.

Материал для нарядов всегда был домотканый. Изначально для этих целей высаживалась конопля, но потом ее заменил лен: он очень прочный и позволял коже дышать в знойную погоду. В центре также собраны несколько станков, которые заведующий восстанавливал самостоятельно. От количества специальных деталей — ремизок — зависело, какая ткань получится на выходе. Чем больше таких деталей, тем сложнее узор из нитей можно изобразить.

— Если ткачество узорное, то и станок должен быть специальный — многоремизный, там таких деталей может быть и 8, и 12, но может и 6. А называются они — крестьянский стан. Им уже по-всякому век, а некоторым и более. Пришлось пересобирать их. Помог интернет, что-то со слов бабушек, которые застали времена ткачества, тоже настраивал. Я умею только в технике простого полотняного переплетения работать, — делится заведующий.

Примерно с 1950-х годов на замену домотканой одежде пришли наряды, сшитые уже из покупных материалов. Но раньше такие станки стояли в каждом доме. Ткачеством занимались женщины, преимущественно в холодные вечера — с осени и до Пасхи. После того как полотно было готово, его нужно было отбелить или покрасить. Для этого использовали растительные компоненты: например, кора дуба, ольхи или цвет крушины давали желтые и коричневые оттенки. А вот отбеливали сотканную льняную ткань с помощью погодных условий.

— Ткань белили на холоде или на жаре. Я помню, сам тете помогал даже в этом. Раскидаем ткань на наст снега, и лежит она где-то недели две под воздействием заморозков. Днем-то тепло, припекает, снег подтаивает, а ночью морозит и видно всю черноту вымораживает, — добавил Теркин.

Традиционный костюм нижегородских марийцев состоял из платья с халатом (или только платья), головного убора, украшений, пояса и обуви.

Интересная деталь, что марийцы в наших краях опоясывались два раза, тогда как их соседи из других регионов — только один. Поэтому пояса в наших краях были длинными, около с двух с половиной метров. Кроме того, пояс обязательно должен был быть завязан на бедрах, на левой стороне. На правом бедре марийцы подпоясывали только покойников.

Поверх халата или платья-рубахи марийки также обычно надевали специальные нагрудные украшения. Обычно все они изобиловали серебром. Но в Нижегородской области больше прибегали к вышивке, бисеру и раковинам каури.

— В нашей местности серебро как-то не водилось. Луговые марийцы вот очень много серебра использовали, а у нас больше вышивка, кисти, имитация монет. С чем это связано, сказать не могу, может, победнее были, а может, потому что вперемешку с русскими жили, — подчеркивает Теркин.

На парадных костюмах использовались наспинные и черезплечные узоры. На платках, нагрудных украшениях — практически на всём красовалась вышивка. Учиться этому мастерству девочки начинали с 7 лет, уже тогда они готовили себе приданное, в том числе и красивую одежду.

— Изобретались схемы из головы, да и вся вышивка вообще из головы была. Женщины тогда неграмотные были, а вот вышивать такую красоту могли. Вышивка была по счету нитей. На платок, например, использовали технику двусторонней глади. Если посмотреть с одной стороны на вышивку и с другой, то разницы нет — никаких узелков. Девушки так концы нитей маскировали, что их вообще видно не было. Труд титанический, на один платок только много времени уходило, поэтому у нас все женщины мастерицами с пеленок были, — гордо говорит Вячеслав Васильевич.

Кстати, в свое время вышивка была своеобразным идентификатором человека — по ней можно было узнать много фактов о жизни и происхождении марийца.

— Раньше письменности не было и информацию передавали через вышивку. Сейчас уже никто ее не умеет читать, а раньше люди могли определить, откуда, например, эта женщина, женщина она или еще девушка, замужняя или нет, сколько в семье детей, где она проживала — в лесу или у реки, — отмечает Теркин

Еще стоит добавить, что вышивка у мари была зооморфной — в сюжетах перекликались изображения животных, а чаще всего — птиц. Особенно почитаются утки. По поверью, именно утка принесла в своем клюве первую землю и бросила ее посреди океана — так возник мир.

Завершающей, но далеко не последней по значимости деталью образа марийцев были головные уборы. У незамужних девушек это были украшенные вышивкой платки и налобное украшение с имитацией монет. А вот семейные марийки носили особый убор — сороку. Он также ассоциируется с птицей. Завязки убора — это крылья, а налобная часть — клюв. Был даже хвост, он представляет собой небольшую часть ткани, прикрывающей шею.

Примечательно, что у нижегородских марийцев налобная часть убора была плоской, тогда как у соседних народов — островатой. Заведующий отметил, что это произошло в связи с тесным соседством марийцев и русских.

Что касается мужчин, то в их нарядах всё куда проще: льняная рубаха, брюки и шерстяная валяная шапка. Также присутствовали вышивка и пояс. Для общего фото с нами Вячеслав Васильевич тоже оделся в традиционный марийский костюм.

В большеашкатском центре культуры нас угостили традиционными марийскими блинами, они были трехслойными и буквально таяли во рту. К приготовлению еды марийцы относились практично: главные ее качества — сытность и вкус. Буквально с двух таких блинов уже можно наесться. Аналогичная история с пельменями: традиционно они были размером с лапоть, но сейчас Вячеслав Васильевич сравнивает их размер с русскими варениками. Особенно марийцы любят тукмачи — блюдо, похожее на наши фрикадельки.

Мы провели в Больших Ашкатах почти целый день. И, уезжая, даже чувствовали легкую тоску — такой уютной и домашней оказалась эта деревня и ее немногочисленные обитатели.

Ранее мы также рассказывали о быте единственного старообрядческого скита в Нижегородской области. Он находится в живописном уголке Борского района, и живут там всего две монахини.