Спустились с неба: один день из жизни врачей санавиации (фоторепортаж)

В детской палате реанимации болотнинской больницы занята только одна кровать: пятилетний мальчик на ней лежит неестественно тихо. Саша с головы до ног покрыт зелёнкой и весь опутан трубками, подключёнными к мигающим аппаратам. Глаза его приоткрыты — но он, скорее всего, не слышит, как в палате громко разговаривают взрослые. Стеклянный взгляд теряется где-то между дверью и стеной с крошечной иконкой, разделяющей палаты.

Маленький Саша в медикаментозном сне — врачи Болотнинской ЦРБ погрузили его в это состояние, чтобы сильная боль не шокировала ребёнка. Тонкие запястья на всякий случай легко привязаны бинтами к кровати — чтобы он не вытащил все эти трубки, помогающие дышать и жить, если вдруг очнётся.

Ещё две недели назад Саша веселился, как обычный дошкольник летом. В тёплый июльский день он катался на велосипеде, упал и ушиб колено. И теперь у него остеомиелит — в кости попала опасная инфекция. Правая нога мальчика крепко забинтована — а на левой всего лишь маленькие ссадины.

«Травму, думаю, недели 2–3 назад [получил], а заболел он в течение 3–4 суток. Трудно специалистам разобраться, а родителям… Сколько детей и взрослых падают — "упал и упал, ножка поболит и пройдёт". А когда ребёнок стал лихорадить и когда при поступлении сделали обследование на рентген-снимке — [выявили] воспаление лёгких, заподозрили, что здесь процесс гораздо глубже и страшнее», — пояснил анестезиолог-реаниматолог санавиации областной клинической больницы Игорь Дружинин.

Вместе с медсестрой Татьяной — отзывчивой девушкой с бледно-розовыми прядями в светлых волосах — врач приехал в Болотное, чтобы отвезти Сашу в Новосибирск. Дружинин констатирует: в местной больнице сделали уже всё что могли. «Ребёнок транспортабельный, можно перевозить», — произносят врачи главную фразу для санавиации. Так Саша получил шанс выздороветь.

Санавиация — это вообще-то старое название выездной службы врачей областной больницы. Сейчас они называются отделением плановой и экстренной консультативной помощи НСО, но так его называют только в официальных документах.

Ещё в начале 2000-х врачи летали на вертолётах и самолётах к пациентам со всей Новосибирской области, а теперь в основном ездят на автомобилях, как «скорая помощь». Но всё равно называются по старинке санавиацией.

В отличие от «скорой», санавиация выезжает к пациентам стационаров, которым врачи районных больниц помочь уже не в силах: к детям с экстремально низким весом (от 500 граммов), к беременным женщинам, которые рискуют потерять ребёнка, пациентам со сложными черепно-мозговыми травмами и огромными ожогами.

Заведующий отделением Евгений Васильев поясняет — вертолёт для поездки за 150 км и не всегда нужен. В особых случаях, когда нужно молниеносно оказаться за 500 км от Новосибирска — где-нибудь в Татарске, — областная больница берёт вертолёт в аренду у частной компании. Такое случается всего 2-3 раза в год.

«Но наши машины — это серьёзные автомобили, по сути, это реанимационная палата на колесах», — похвастался Евгений Васильев. Машин у санавиации 11 — вместе с Куйбышевским филиалом.

Пока Игорь Дружинин и медсестра Татьяна в Болотном готовят ребёнка к перевозке, в Новосибирске, в штабе санавиации, раз в 15 минут звонит телефон. Диспетчер работает круглосуточно и отвечает иногда сразу по трём телефонам. За сутки ему поступает 70–80 звонков от районных больниц: каждый из них нужно подробно описать в журнале и внести в базу на компьютере — по большей части врачам ЦРБ достаточно совета нейрохирургов или акушеров-гинекологов по телефону или видеосвязи, но несколько раз в неделю санавиация выезжает к больным сама.

Одна из рекордсменов санавиации — анестезиолог-реаниматолог Галина Сагдеева, за последние полгода она выезжала к больным 120 раз. «Когда я пришла только в санитарную авиацию — был случай в Барабинской ЦРБ. Мы там месяц жили — боролись за жизнь беременной [женщины] — острая почечная недостаточность, сепсис... (Врач ещё долго перечисляет возникшие осложнения у пациентки. — М.М.) По меркам ЦРБ — это пациент с летальным исходом. Но активно ездили, помогали. Женщина осталась жива», — гордится врач.

По её словам, вызовов может не быть несколько часов или дней, а бывает так, что рабочий день незаметно превращается в бесконечную череду спасений. Недавно врачи выезжали на лобовое ДТП с четырьмя пострадавшими и тремя погибшими: выжившим помогали на месте, а потом ещё всю ночь спасали им жизнь в Каргатской ЦРБ. На обратном пути врачи помогли ещё одной жертве аварии — молодой женщине, которая получила в ДТП страшный ожог.

За судьбой пациентов, кстати, врачи стараются следить — хотя утверждают, что не привязываются к больным. «Мы так радовались, когда он научился сам дышать, движение появилось — в левой конечности, в правой», — улыбнулась Галина Сагдеева, вспоминая историю пациента, сильно повредившего позвоночник в ДТП.

«Только руку поднесёшь со стаканом кофе дома — сразу звонок, ехать пора. Нет у нас такого: "Подождите до утра". Была встреча выпускников у меня — а я даже не смогла попасть на неё, в это время у нас была установка кардиостимулятора в больнице. Личная жизнь на втором месте — слишком ответственна наша работа. Понимаете, это же чья-то жизнь. И если доктора [в ЦРБ] просят о помощи — надо помогать», — уверена она.

В санавиации нет снобизма из-за, казалось бы, привилегированного положения городских врачей из огромной больницы перед медиками из отдалённых районов.

«Нельзя сказать, что мы "д'артаньяны", а они никто и звать их никак. Они такие же хирурги. Просто бывают такие операции, которых они никогда не видели и никогда не увидят, поэтому они нас приглашают. Никто из хирургов не может предсказать, какой будет исход операции. Простых операций не существует — даже если это гнойник на пальце. Ни один хирург не скажет больному, что всё будет отлично на 100 %, что никаких рецидивов и вы сразу поправитесь. Но, конечно, мы думаем всегда, что мы пациента спасём», — говорит хирург отделения Евгений Маханьков.

Врачу есть что вспомнить — людей, раненых в пьяных драках, он спасает с 90-х.

«В фильмах, знаете, показывают: с таким трудом вытаскивает [человек] эту пулю, пот со лба вытирает — всё, сделал. А главное же не в пуле. Главное — ушить кишечник или остановить кровотечение. При ножевых, огнестрельных ранениях я всегда удивляюсь, что в животе творится. Выжить практически невозможно. Хотя вот недавно в Мошково ездили — там огнестрельное дробовое ранение в брюшной полости, полкишечника вынесено было. Всю ночь выпивали, а потом приревновал жену — взял ружьё и в упор [выстрелил в знакомого]. А он выжил», — вспоминает Маханьков.

«Знаете, всегда жалеешь о том, что мог сделать, но не сделал. Например, ты знаешь и чувствуешь, если поступишься правилами — на самом деле поступишь лучше и правильнее для пациента. Это вопрос собственной безопасности: "Я же всё по правилам сделал, так в учебнике написано". Но жизнь диктует свои условия. Нельзя учесть [в учебнике] всё. Иногда предписания, которые нам дают, просто ставят крест на транспортировке, просто крест», — философски размышляет Игорь Дружинин.

Тем временем в Болотном Татьяна готовит каталку. Она легко качает головой от переживаний: случай тяжелый, довезти бы. Бывает, что и более пустяковые на первый взгляд случаи заканчиваются трагично: медсестра вспоминает, как однажды мальчик выдавил на пальце чирий и умер от заражения крови.

Саша наконец готов к транспортировке. Совсем скоро Дружинин бережно возьмёт ребёнка с кровати, командуя: «Отключайте», и мальчика быстро подключают к другим приборам. За считанные мгновения врачи и сёстры переложат Сашу на каталку и отвезут её в машину. Потом ещё два часа дороги — будет сильно трясти на кочках, но Татьяна будет крепко держать мальчика. Санавиация передаст Сашу хирургам областной больницы — и там они, как говорят по уставу, «сделают всё возможное».

Но пока — самое трудное. Дружинин выходит в коридор перед дверьми реанимации к плачущей матери Саши. Женщина закрыла руками лицо, приготовившись услышать самое ужасное. Врач же старается говорить спокойнее, чтобы его слова звучали не так страшно:

— Случай тяжёлый. Прогноз угрожающий. Но он транспортабелен. С высоким риском возникновения осложнений [в дороге]. На уровне ЦРБ сделано всё что можно. Дальше ему должна оказываться помощь на другом уровне — и оставлять его здесь нельзя. Надеемся, что всё будет хорошо, но будьте готовы, что всё может закончиться очень плохо.

Напомним, ранее НГС.НОВОСТИ побывали на станции скорой помощи и провели ночь с врачами реанимационной бригады, чтобы узнать, с какими неожиданными опасностями сталкиваются врачи, когда едут на вызов, — и как реагируют на новосибирцев, которые мешают им работать.