Мужской разговор: русский Индиана Джонс

Виталия Сундакова называют то «русским Рэмбо», то «русским Индианой Джонсом». На вопрос «Кто вы?» ему проще рассказать, кем он не был и что не пробовал в своей жизни, чем перечислять многочисленные проекты и приобретенные навыки. Путешествие он сделал официальной профессией, а из поездок привозит иногда такую информацию, что, по собственному утверждению, может перевернуть научный мир с ног на голову… Во время интервью после творческой встречи в книжном магазине «КапиталЪ» передо мной сидел жилистый седоватый мужчина, одновременно напоминающий чем-то буддиста и этакий обобщенный образ персонажей романов Пелевина. Да и все, что рассказал о себе Виталий, выглядело как часть последнего пелевинского романа о богах нашего времени («Ананасная вода для прекрасной дамы»), нежели походило на реальность.

Справка: Сундаков Виталий Владимирович — профессиональный путешественник, основатель первой советской и российской школ выживания, преподаватель различных вузов, в том числе зарубежных. Родился 7 октября 1958 г. По образованию — журналист и филолог (в России окончил 2 вуза). Увлекся путешествиями с детства после прочтения книг Фенимора Купера, Джека Лондона, Жюля Верна и т.д. Женат. Два сына, внук, в ноябре ожидается внучка.

Карьера и деньги

Вы — профессиональный путешественник? Как Конюхов?

Я внес эту профессию в кадастр мировых профессий. Я очень люблю Федора Конюхова, но у него — не профессия. Такие люди — профессиональные туристы, в основе их деятельности — получение впечатлений, испытание собственных возможностей, движение по пройденным маршрутам. А тут — наука. Твои материалы должны быть востребованы научным сообществом — этнография, антропология, геология и т.д. Моя трудовая книжка лежит в ВГИ (Компания «Всемирные географические исследования». — И.К.): профессия — путешественник, должность — руководитель экспедиции. Я вызволяю людей из плена, ищу пропавшие экспедиции, обучаю спецподразделения, тренирую космонавтов и т.д.

Чем зарабатываете?

Провожу тренинги — и для спецподразделений разных стран мира, и адаптивные для гражданских лиц. У меня еще турфирма. Также издание книг, статей, лекции, семинары. Культурологические образовательные экспедиции для индивидуальных заказчиков, консультации…

Сколько же в ваших сутках часов — столько работы, да еще путешествия?

Я как раз этому учу — организация оптимизации жизни. Я еще Славянский Кремль строю в Подмосковье, где и живу, — это один из основных проектов. Строю еще три музея. Еще занимаюсь реальной историей — не мифологической, которая существует сейчас и которая процентов на 70 придумана.

Какой, например, исторический миф вы развеяли?

Был ряд экспедиций, где я доказал, что египетская история придумана минимум наполовину. Те строения, которые относят к нескольким тысячелетиям до н.э., — это XI или XII–XIII век. Что пирамиды сделаны из бетона и не было никаких миллионов рабов. Наконец, что это была территория, где хоронили царей империи, а не наместников Египта. А империя — совершенно другая. Мало кто знает про Тартарию, хотя она была на многочисленных картах, и в Британской энциклопедии о ней рассказано — с последней ее столицей в Москве. И доромановские властители все были похоронены в царском некрополе в Египте. Это кажется сумасшествием, но есть доказательства, химические экспертизы, патологоанатомические заключения.

Почему это не произвело переворот в науке?

Разрушить все существующие научные структуры? Отнять кандидатские и докторские? Переписать учебники? Изменить название в табличке — переделать «милицию» на «полицию» — требует огромного бюджета, а тут… Это минимальные причины. Максимальные — глубже. Наша территория — чрезвычайно лакомый кусок. Все попытки взять ее военным способом не увенчались успехом, поэтому хотят взять ее иным путем. А для этого надо уничтожить историю, традиции и т.д. Сделать из нас глобалистов. И можно будет смело сюда заезжать. И не на танках, а на фешенебельных автомобилях, что уже и происходит.

В Российской академии наук на протяжении десятка лет было 50 немцев, не знающих русский язык, которые переписали вообще всю историю этой территории, только потом (русский) Ломоносов появился. Отсчет отечественной культуры мы ведем в лучшем случае с Рождества Христова, в худшем — от Великой Октябрьской. А что было 5000 лет на этой территории до этого? Это — календарь, которым еще подписывался Пушкин.

И как реагировала официальная наука на ваши исследования?

Для многих это было разрушением привычных белковых связей. Трудно это принять. Но не воспринимать этого нельзя, поэтому я и создаю музеи, Славянский Кремль, провожу научные форумы. Кто-то (из ученых. — И.К.) пожимал плечами и говорил: «Ты же все понимаешь. А социальный статус, а служебное положение, а идеология? А так я — за, только оставим это для внутреннего пользования».

Вы — президент Транснациональной ассоциации школ выживания. Чему там учат?

Там 90 направлений в системе выживания. Я — инициатор создания МЧС в России, дисциплины ОБЖ во всех школах и т.д. Это огромный комплекс и перечень дисциплин — от контрацептивов до контратаки. Это юридическая самозащита, социальная самооборона, аварии, катастрофы, стихийные бедствия, природные среды, гражданские беспорядки и военные конфликты, криминальные среды, качество продуктов…

Конечно, базовые формулы универсальны. Одна из основных, связанных с выживанием, спасением и безопасностью, звучит так: «предвидеть — по возможности избегать — при необходимости действовать».

Принято считать: чем дальше идет прогресс, тем человеку жить проще. Но, думаю, это не так…

Согласен. Природная среда предсказуема. Мы знаем, что может произойти на Севере, в пустыне или джунглях. А искусственная среда, которой являются города, — непредсказуема.

Какой тут совет можно дать — максимально отстраняться от всей техногенности?

Я противник советов. Я помогаю человеку создать инструмент для своей собственной среды. Поясню: к примеру, грозит ли бомжу похищение с целью выкупа? Наверное, нет. А грозит ли олигарху замерзнуть по пьяни в подземном переходе? Тоже нет. Вот как сделать инвентаризацию своей жизненной среды — одно из направлений школы выживания.

Какая сумма денег у вас тратится в месяц?

Это зависит от того, в экспедиции я или дома, строю, возвожу или открываю новый проект или отмечаю юбилей. Деньги — это эквивалент материальной энергии, нам с вами деньги не нужны, нам нужно то, что мы хотим на них приобрести. И зачастую, минуя денежный эквивалент, я это и осуществляю и учу этому других. В разных странах в разное время и при разных условиях деньги имеют разную стоимость, порой искусственную… Я не ухожу от ответа, а заставляю подумать над этим…

Я зарабатываю что-то Славянским Кремлем, и на развитие Кремля это вкладываю, зарабатываю своим камбоджийским центром, на развитие его и вкладываю и т.д. У меня может быть миллион на реализацию какого-нибудь проекта, но отсутствие средств на заправку автомобиля или покупку хлеба. Бывает и такое. Это — деньги «из разных конвертов», их нельзя путать.

Что из ваших проектов больше всего греет душу?

Особую радость доставляет, когда я вижу в судьбах разных людей факт своего участия. При этом — незримый. Как я понимаю этот факт? Ну, например, если мы говорим про МЧС, я вижу, как они работают, сколько спасают жизней.

Недавно мне человек говорил, мол, он — хороший и полезный: дерево посадил, бумажку поднял, бабушку через дорогу перевел. А я вот организую предприятие по уборке мусора, ставлю на него директора, выходит оно на себестоимость, а все, что заработано в прибыль, я говорю: «Перечисляйте по таким-то адресам — в детские дома или куда-то еще». Десятки тонн мусора убирается с планеты благодаря мне, при этом я вроде ничего не получаю. Или можно посадить дерево, а я посадил три или четыре леса. Или я пишу билль о собственных правах и публикую его, а потом вижу, что он стал для феминисток основным биллем мирового движения. И я понимаю — в этом я принял участие, в этом принял…

А есть направления, которые вы еще не охватили и не собираетесь охватывать?

Я периодически думаю: а не заняться ли мне еще этим? Но по некоторым вещам понимаешь: чтобы этим заниматься качественно, надо им посвятить жизнь. Например, я не вернусь к теме «выживание – спасение – безопасность». Что бы ни случилось — горят леса, Останкинская башня, «Курск», Беслан, — меня зовут на эфир и просят рассказать и дать совет. Я же повторяю одно и то же: «Если вы хотите получить качественные консультации, лекции от специалистов, если хотите выбрать средства выживания, спасения и безопасности и т.д., придите в Центр гражданской безопасности». Мне говорят: «А где это?» — «А нигде». Мне говорят: «А почему?» — «Я не знаю». Я понимаю, что могу его создать, но этому надо посвятить жизнь.

Или что касается Русского географического общества — его реконструкции и поднятия эффективности. Мне 10 лет назад предлагали стать его президентом. Но мне гораздо проще создать свой фонд, которым я осуществляю научно-исследовательские экспедиции. Можно стать и президентом страны. Уверяю вас, электорат смогу собрать за два месяца из разных сфер человеческой жизнедеятельности, в которых являюсь авторитетом. Но я деполитизирован и дерелигиозен. Я — над этим.

Любовь к Родине

Вы себя считаете космополитом? Родина для вас — что?

Я считаю себя русским, россиянином. И чем дальше — тем больше. Хотя я — Гражданин мира, у меня швейцарский документ по этому поводу, и — Человек глобуса, и много еще разных званий. Пять стран мне предлагали смену гражданства на очень выгодных условиях. Франция, Америка, Мексика… И пара стран, которые называть опасно. (Смеется.)

У меня есть такие строчки: «Мне бы Родину найти, чтоб с собой не унести». Почему-то говорить об этом зазорно, неуместно. Стыдно говорить про любовь, честь, достоинство. Это такие абстракции… Сейчас для меня Родина — территория, где я живу, где похоронен прах моих предков, где родились мои внуки, бегают дети. То есть Россия. Хотя родился я в Алма-Ате.

Мужская дружба

У вас много настоящих друзей?

Нет. Знакомых — полмира, в товарищах — треть. Для того чтобы понять, есть ли у тебя друг, возможно, его нужно потерять. Вот у меня был друг — Андрей Ростоцкий, актер, каскадер. Как его не стало, я осиротел и понял, что такое настоящая мужская дружба. Ну и настоящими моими друзьями являются, конечно, моя жена и близкие.

Сейчас дружить сложнее, чем лет 30 назад?

Время не меняется — мы меняемся. Время — константа постоянная. Мы по этому вектору идем туда или обратно. И особенно я: живу то в первобытнообщинных социумах, то в средневековых, то в высокоразвитых. Я — путешественник во времени. А человеческие ценности и недостатки — любовь, ненависть, дружба, страх, мечта, — они базовые.

Было, чтобы ради друга — в огонь и воду?

Чаще это происходило не с друзьями, а с людьми незнакомыми. Конечно, если б у меня была возможность отдать жизнь за друга, я бы сделал это. Вообще, если ты кого-то спас, рискуя собственной жизнью, — это норма. А мы зачастую норму возводим в степень героизма. Совершать поступки, которые называют героическими, приходилось, но меня возмущает, что эти поступки называются так. Если бы я их не делал, я был бы уродом, подонком, выродком, иродом и т.д. А вот когда низкие поступки люди готовы считать нормой, к этому я привыкнуть не могу.

А такие поступки совершали?

Какие-то были. Которые я понимал как низкие по прошествии времени. Но на тот момент так не считал. Но я постоянно пересматриваю собственную жизнь… Если я — успешный воин первобытнообщинного племени, можно ли сказать, что Виталий Сундаков — убийца? Воин первобытного племени — это воин первобытного племени. Монах и паломник Сундаков, поэт и романтик, ученый и исследователь, русский Рэмбо, московский Индиана Джонс или Паганель — это разные ипостаси, оценки и эпитеты. В исламе я — вообще святой, мне исламский мир дал имя Бахтияр Абу Райхан ибн аль Беруни за то, что я спасал останки Беруни (древний восточный мыслитель, ученый — И.К.). От православия у меня — Константиновский орден Святого Георгия. Но при этом я не христианин, не буддист, не мусульманин, и при этом же я — и христианин, и буддист, и мусульманин, в зависимости от того, на какой территории и с кем я взаимодействую.

Женщины, семья

Сколько дней в году вас видят родные?

Достаточно долго. Иногда даже устают. Когда я дома, то дома — полмира. Приезжают люди из разных стран, я организовываю фестивали, праздники, форумы… Когда-то вообще не видели, когда-то — три месяца в году по договоренности с женой.

Супруга к этому долго привыкала?

Ей не пришлось привыкать. Она выбрала меня в качестве мужа таким, какой я был. Мы вместе уже более 30 лет.

У вас в одном из племен есть жена. Как это произошло?

(Улыбается.) У меня — нет. У воина племени индейцев яномами, живущих в Амазонии, есть. Главное достояние мужчины там — наличие и количество жен. Это статус. Он необходим исследователю, чтобы быть допущенным к главным таинствам и церемониям. Но наличие жен не обязательно связано с совокуплением или процессом деторождения. Да и в таких колыбельных цивилизациях секса как культуры нет.

Мне там подарили четырехлетнюю девочку Афи, чтобы я ее вырастил и она стала моей женой. В иных племенах берут в жены (неродившуюся. — И.К.) дочку беременной женщины. Я всерьез подумывал, не забрать ли мне Афи в Россию и удочерить. Но остановила наша законодательная система. А родные были бы не против. Думаю, у девочки сейчас в племени хороший социальный статус, потому что мое присутствие там по-любому мифологизируют.

Так вы за моногамию?

А кого вы спрашиваете? (Улыбается.) Россиянина Виталия Сундакова или Бахтияра Абу Райхан ибн аль Беруни? Все зависит от того, кто, где, когда, как, зачем и почему.

А супруга как к вашим ипостасям относится?

Она все это понимает, но я ж не играю в мусульманина или буддиста у себя дома.

Путешествия, отдых

Не страшно было ехать на границу Папуа — Новой Гвинеи и Индонезии к каннибалам?

Страшно было не ехать. Была цель — выяснить, в чем корни каннибализма. Я уяснил, что антропофагия и каннибализм — разные вещи. И «канниба» — это не поедание людей как еды, это страшный ритуал, пугающий близлежащие социумы для того, чтобы люди туда не ходили. Это способ выживания племени. Ну и людей они не едят. Они могут сделать вид, что надкусывают сердце или печень. Я когда ехал, думал: не страшно, что тебя съедят, — страшно, что тебя убьют. Куда страшнее ехать в зону военных действий. Каннибалы же только с врагами так поступают. А врагом человек, которого ты не знаешь лично, быть не может. Я надеялся, что они, когда узнают меня, не переведут в состав врагов. А антропофагия — это мы с вами, т.е. современные цивилизации, где «пожирают» друг друга.

Много денег тратится на поездки?

От «ничего» до миллионов долларов. Зависит от того, сколько специалистов, кораблей, вездеходов, подводных лодок, самолетов, вертолетов у меня в экспедиции. Как-то я пересек Европу без денег, знания языка и документов. Передвигался несколько месяцев.

Сколько стран мира посетили?

Все. Некоторые по нескольку раз.

Новые маршруты наметили?

В ноябре — Антарктида. Сейчас вернулся из Венесуэлы, Бразилии, Колумбии. Перед этим были — Лаос, Камбоджа, Вьетнам. В каждой экспедиции есть цели. По Антарктиде одна цель связана с деятельностью Третьего рейха, другая — с появлением и исчезновением тех или иных цивилизаций, третья — с палеоуфологией.

Каким было самое запоминающееся путешествие?

Нет ответа на этот вопрос. Мне его много раз задавали. Главное впечатление производят люди. Главная экспедиция — экспедиция в человека. Больше всего меня удивляют люди, живущие по соседству. А чему там удивляться? Они же в иной социальной, культурной, религиозной, климатической среде. Они и думают по-другому. Но когда это происходит здесь, ты видишь абсолютное сумасшествие, неверие или незнание, это — удивляет. Я был одно время воинствующим проповедником, брал человека за галстук и прижимал его в угол: «Что ж ты делаешь со своей жизнью?!». Но сейчас поступаю по буддистскому принципу: не буди спящего, накорми проснувшегося. Каждый волен выбирать собственную жизнь сам.

Илья Калинин

Фото expeditionbook.ru (1), автора (2), sundakov.ru (3)