Ололо, Че Бурашка!

Наверное, всем, кто мало-мальски интересуется тем, что происходит в арт-среде Новосибирска, не надо объяснять, что нашему городу катастрофически не хватает свежей крови. После недавней, всем хорошо известной печальной истории стало понятно, что попытки показать новосибирцам современное актуальное искусство даже с самым невинным с политическим подтекстом обречены на глубокий эпик-фейл. Но, между тем, я побывала на только что открывшейся выставке в СЦСИ, куда привезли частную коллекцию омского бизнесмена Олега Усачева, активно собирающего работы современных художников последние 10 лет. Могу сказать, что это тот редкий случай, когда из галереи выходишь просто в приподнятом настроении — это беззлобно ироничная и чрезвычайно остроумная экспозиция, в которой художники безбашенно, но интеллигентно стебутся над всем на свете.

Прийти на выставку стоит хотя бы ради омича Дамира Муратова, которому здесь посвящен почти целый зал. Однако, хотя вас прямо с порога встречает прославивший художника Che Burashka с автоматом с бородой, большая часть остальных работ Муратова — не совсем тот муратовский стиль, которого я ожидала. Нет здесь знаменитых самураев и пионеров, демонстрирующих искусство Mortal Combat, почти нет юмора на тему искусства, художника и музы, не считая одной, далеко не самой лучшей работы Дамира. Ну и характерное для Муратова сталкивание постмодернистской изнанки соц-арта и увлечения поп-артом, пожалуй, исчерпывается знаменитым Че Бурашкой (к слову, у художника есть еще Che Khov, Che Paev и Mickey Mao). При этом много абстрактных работ, испещренных примитивными фигурками причудливых человечков и пронизанных мексиканской этникой с множеством черепов, которую Муратов обожает не меньше Уорхола. А, например, «Пустой стол», написанный поверх разорванных картонок от коробок различных пивных брендов, просвечивающих сквозь краску, — привычный для Муратова стеб над обществом потребления, при этом придающиеся «потреблятству» фигурки скрючены в самых разнообразных позах и положениях, напоминая апокалиптические полотна Босха, живописующего грехи и ужасы ада. Ну а металлические, грубо спаянные «Топогорафии» могут прозвучать ироничным эхом «Родины». Алюминиевая инсталляция в форме кондовой елки, в которую впаяна застекленная репродукция «Утра в сосновом лесу», словно живописное сердце сурового каркаса.

Репринт картины Дмитрия Врубеля, запечатлевшей известный поцелуй Брежнева и Хонеккера и нарисованной и после стертой с Берлинской стены, — скорее просто культовый мем, который всем уже хорошо знаком. А вот работы Михаила Логинова и Дмитрия Верже — это взрывающий мозг хардкор, заставляющий поразиться авторской фантазии. Перерисовывая в забавной примитивистской манере академическую классику, они затем обрамляют ее в массивные багеты, к которым в обилии прикреплены разные неожиданные предметы, включая десятки пивных крышек. Например, «Охотники на привале» Перова оказалась в багете, облепленном множеством детских пластмассовых игрушек в виде животных, а «Богатыри» Васнецова очутились в раме, увешанной игрушками-трансформерами из 90-х, изображающими различных героев и силачей, от человека-паука до Бэтмена. Сам по себе Вирже очень нежно юморит над мировой мифологией и культурой — то нарисует схему разделения Пегаса, отметив цифрами все части туши, как на скотобойне, то буквально скопирует Анри Руссо, только вместо привычных тигров и обезьян, сидящих в зарослях, нарисует томных котиков.

В последнем зале определенно заправляет Ринат Волигамси из Уфы, неожиданно помешанный на мухах. Они у него повсюду — из них состоит узор ковра, они облепляют полицейских, чашку с кофе, а на огромном полотне они размещены на манер разнокалиберных букв с плаката из кабинета окулиста, причем так объемно, что даже противно — кажется, сейчас зашевелятся. «Это ж сколько надо выпить и закусить!» — резюмировал тем не менее довольный посетитель, заглянувший на выставку любопытства ради.

Фото автора