Дмитрий Глуховский: «Аудитория хотела меня разорвать»

«Метро ваше я еще не успел посмотреть, и не знаю, на какой глубине залегают станции. Поэтому однозначно пока не готов сказать, выживете ли вы, если все-таки удар будет произведен», — так автор бестселлера «Метро 2033» о подземной жизни москвичей после ядерной войны Дмитрий Глуховский приветствовал новосибирских читателей. По версии «Метро 2033», в московской подземке, где укрылись пережившие мировую войну, каждая станция превратилась в город-государство с собственным политическим режимом (от фашизма до военного коммунизма). Здесь едят крыс и рассказывают детям сказки о том, каким был большой мир. В Новосибирске господин Глуховский представлял вышедшее весной продолжение – «Метро 2034».

Справка: Дмитрий Алексеевич Глуховский учился в Израиле. Владеет пятью языками. Был военным корреспондентом в Израиле и Абхазии, работал на «Радио России», в телерадиокомпании Deutsche Welle, на каналах Euronews и Russia Today в статусе корреспондента кремлевского пула. С 2008 г. радиоведущий станции «Маяк». Дебютный роман Глуховского «Метро 2033» изначально раскручивался как сетевой роман, главы которого выкладывались в интернет и корректировались в зависимости от реакции читателей. В 2005 году было опубликовано первое издание романа, который вскоре стал бестселлером. В 2007 году вышел новый роман автора — «Сумерки», весной 2009 – «Метро 2034».

Чем «Метро 3034» отличается от первой книги?

Мне кажется, что она более взрослая, более серьезная, более цельная, лиричная, поэтичная. Но части людей кажется, что она более унылая, занудная, в ней меньше приключений, перестрелок и драйва. Мне за книгу не стыдно, я считаю, что с ней я сделал большой шаг вперед. Можно было написать еще одну книгу и запустить коммерческий проект. А я хотел оставаться честным с самим собой и написать книгу, которая меня самого захватывает и воодушевляет, когда ты начинаешь работать по шаблонам, потому что тебя не зажигает, не надо рассчитывать на то, что это зажжет кого-то еще. И я решил под похожим названием, немножко обманывая читателя, сделать другую вещь. «Метро 2033» писалась под влиянием Стругацких, Пелевина. А «2034» — это кивок в сторону Ремарка, Сент-Экзюпери, мифов и легенд древней Греции. В «2033» сильнее элемент блокбастера, глянца, приключений, экшна. А в «2034» я хотел написать поэму в прозе – амбиции были именно такими.

Как сработало интерактивное общение с читателями в процессе написания «Метро 2034»?

Когда люди любят Донцову, а получают Акунина или наоборот, они расстраиваются. В случае с «Метро 2033» и «Сумерками» интерактив сработал отлично. Для меня интерактив был, конечно, мотивацией. Любой пишущий человек испытывает приступы лени, не уверен в том, что у него получается, что людям нравится, ему хочется плюнуть и бросить. И когда в режиме реального времени тебе говорят: «Давай-давай, молодец, пиши, автор, жги!», сомнения отступают, и ты продолжаешь работу. Но если от тебя ждут одного, а ты делаешь другое, тебе говорят, и это была для меня серьезная школа жизни, – «Автор, убей себя об стену». Новое воспринимают как халтуру. Ты хочешь поговорить о чувствах, об отношениях – тебе говорят: «Прекрати сахарные сопли». Потому что в романах, где фигурируют мутанты, о чувствах писать не принято. Таким образом, устроив самый масштабный интерактивный роман в своей жизни, потому что в день на сайт «Метро 2034» заходило по 10 000 человек в день, я получил массовую аудиторию, которая хотела меня привязать за ноги и за руки и разорвать на куски. Одни хотели боевика, другие — притчи, и все были недовольны…

Что происходит с проектом экранизации «Метро 2033»?

Хочется, чтобы этим занимался либо Тимур Бекмамбетов, либо американский режиссер категории А. Особенно симпатичен Джей Джей Абрамс – человек, который придумал LOST, снял «Монстро» и «Стар Трек», человек, который очень необычно мыслит для режиссера и имеет свое видение драматургии. Еще Спилберг подойдет. Питер Джексон. Ридли Скотт. Но почему-то они пока не пишут и не звонят… Поэтому я запасся терпением и решил, что лучше никакой экранизации, чем паршивая. И хотя от наших продюсеров мне предложения поступают раз в две недели, а от американцев — есть одно конкретное, я не спешу. Упустить шанс и снять адский трэш вместо красивой масштабной экранизации мне не хочется.

То есть вы в принципе исключаете возможность экранизации в России?

В России есть один человек, который способен это экранизировать, – Тимур Бекмамбетов. Остальные авторы, которые у нас пытались что-то экранизировать, в особенности последние пытавшиеся, сделали это неубедительно. И им бы я ничего не дал. Мне кажется, вместо скверной экранизации в России лучше скверная экранизация в США. А еще лучше – хорошая экранизация в США, то, чего я с трепетом ожидаю. У меня есть предложение от студии категории B с бюджетом около 25 млн долларов. Но мне хочется, чтобы это был настоящий большой голливудский фильм.

У вас есть любимая байка о московском метро?

Я все эти легенды, которые упоминаются в книге, кроме крыс, придумал сам. Мне гораздо больше нравится самостоятельно создавать миры, чем заимствовать чужие. Я особенно не изучал мифологию московского метро, мне было достаточно взять исходный материал и пофантазировать. Поэтому все страшилки про голоса, зовущие в тоннели, исчезающих детей, поезда-призраки и прочее, чтобы создать атмосферу «Вечеров на хуторе близ Диканьки», я придумал сам. А крысы – это был книксен официальным мифам и легендам.

Для первой книги вы брали информацию из открытых источников в интернете. Для второй уже общались с пресс-службой московского метрополитена и заходили туда, куда простых пассажиров не пускают. Каким было самое яркое впечатление от экскурсий по закрытой части метро?

Это вещи, о которых невозможно рассказать, их надо видеть. Потому что строящиеся станции выглядят как фантастический фильм про Чужого: ты идешь в резиновых сапогах по колено в жидкой грязи, а в воздухе стоит испарина и дальше, чем на десять метров, не видно… А что касается реальных историй, если не считать того, что люди на пути бросаются с завидной регулярностью, — то, как говорит Гаев (начальник московского метрополитена — Е.П.), московское метро удивительно скучное учреждение.

Некоторые читатели воспринимают толпы мутантов и прочее в «Метро-2033» как ляп. Как вы устанавливали для себя правила устройства мира в «Метро-2033», к каким претензиям онлайн читателей прислушивались, а к каким – нет?

Я, скорее, фантаст поневоле, потому что ярлык наклеен, и мои усилия от него избавиться тщетны. Но научной фантастикой мои книги точно нельзя назвать, скорее, городским фэнтези, или притчей. Поэтому на научную достоверность я не претендую. Не столь важно, мне кажется, будет ли через 20 лет такое количество жизнеспособных мутаций. Есть некая вселенная и ее реалистичность достигается тем, что герои достаточно живые и быт узнаваемый: показываешь алюминиевые кружки, ватники, ушанки, и люди верят. Дальше показываешь чудовищ, и люди тоже верят, потому что люди хотят, чтобы их пугали и для этого и читают книжки.

Если описать, как Москва выглядела бы на самом деле после ядерного удара, боюсь, она была бы довольно… плоской. Даже костер на станции было бы невозможно развести, потому что без действующей системы вентиляции будет задымление через 10 минут, и на станции будет невозможно дышать. То есть описана вселенная, безусловно, сказочная – либо читай, либо не читай. Тем не менее, я старался прислушиваться к критике там, где это было возможно. Костры, которые горят на станциях, это — системообразующий элемент. Если нет костров, значит, нет света, нет тепла, нет жизни, — и писать не о чем по большому счету. А вот, что касается устройства метрополитена, служебных помещений, нелинейных соединений, выработки электроэнергии, функционирования приборов, — замечания, которые делались на этот счет, я принимал.

Как вы проводите для себя грань между коммерческой и серьезной литературой? Если бы коммерческим и серьезным писателям было предложено немедленно встать в шеренги, к какой бы вы присоединились?

Я бы пошел в серьезную, потому что, мне кажется, коммерческие вопросы я уже решил. На самом деле, я пытаюсь нащупать компромисс между и тем, и тем. Я верю, что фантастика может быть не низким жанром, а хорошей серьезной литературой, если ее пишет талантливый человек. Это не про себя, а, например, про Брэдбери, или Стругацких, или Лема. Фантастика не обязана быть чтивом — книга может быть интересна широким массам и при этом быть хорошей прозой. Я отталкиваюсь от того, что должен быть острый сюжет, который заставляет читать, с приключениями и загадками, а также – другой слой, видение которого зависит от читательского бэкграунда: аллюзии политического характера, социальная критика, стеб. Наверное, это и есть компромисс.

Елена Полякова