Чувство абсолютной власти: журналист НГС — о сомнительных приоритетах чиновников, решающих судьбу детей

Кировский районный суд этой осенью принял два решения, которые изменят судьбу сразу трёх детей — 6-летних двойняшек и 15-летней девочки. Они росли с опекунами, в первом случае биологическая мама двойняшек была лишена родительских прав (девочки её даже не помнят), во втором — ограничена (15-летняя Марина 12 лет прожила с опекунами). Обе истории похожи тем, что чиновники из опеки встали на сторону кровных родителей, как и прокурор. Никаких препятствий для того, чтобы выдернуть детей из приёмных семей, они не увидели. Наша коллега Александра Бруня рассуждает о том, почему никто не учитывает мнение детей.

За последние полтора месяца к работе опеки Кировского района несколько раз возникали серьезные претензии. Начиная с убийства 5-летней девочки — скандал за скандалом. Куприяновы, у которых отбирают девочек-двойняшек, 15-летняя Марина, категорически отказывающаяся вернуться по решению суда к кровной матери спустя 12 лет жизни с опекуном... Казалось бы, вся эта цепочка должна привести как минимум к проверкам, как максимум — к отставкам. Но не тут-то было.

За пределами публикаций осталось очень многое. Например, то, что начальник опеки позволяет себе разговаривать с опекунами — взрослыми уважаемыми людьми — на «ты». Может повышать голос, говорить грубо и неуважительно, выставляя опекунов меркантильными людьми, которые ради пособия в 10–15 тысяч рублей готовы на всё. Приёмные мамы терпят такое отношение, стараются не раздувать конфликт ещё сильней. А чиновники, чувствуя такую покорность, начинают, похоже, ощущать себя небожителями, забывая, что они — слуги народа, а не наоборот.

Наиболее яркой иллюстрацией этого процесса стало поведение чиновницы, которая приехала к 15-летней Марине домой — «разобраться в ситуации». Она отказалась представляться журналисту, который находится на редакционном задании, предъявил удостоверение и которого пригласили в дом сами опекуны, — ведь это (имя, фамилия и должность), внезапно, конфиденциальная информация. Она уверена, что всё в этом мире должно быть по согласованию через пресс-центр мэрии, а если журналист разрешение не получил — то пошёл вон. Она принципиально сидела и ждала в такси, пока представители СМИ не уедут.

И как вишенка всей этой истории — фраза «Всё равно всё будет по закону». Не надо шума, не надо обсуждений — дети с вами не останутся. Как ещё расценить эти слова? Но разве закон не должен в первую очередь защищать интересы ребёнка? Что лучше для ребёнка? Жизнь с биологической мамой, которую ребенок даже не помнит (его забрали из семьи в 9 месяцев), и стресс от расставания с опекунами, самыми близкими людьми? Или возвращение в кровную семью, которая сейчас для него абсолютно чужая? Именно этот вопрос: «Что лучше для ребенка?» — необходимо ставить во главу угла. А чиновники разводят руками — формально биологические мамы имеют право восстановиться в своих правах. И всё равно, сколько времени они не занимались своими детьми — год или 12 лет. Кормить есть чем? Где жить? Во что одевать? Значит, дадут заключение, что восстанавливать можно. А суд, посмотрев на бумаги, пусть уже принимает решение.

Такое горячее желание опеки вернуть детей, несмотря ни на что, кровным мамам, вызывает и другие вопросы. Нет ли материальной заинтересованности в этих решениях? Может быть, для бюджета страны стало непосильной ношей платить пособия опекунам, а после совершеннолетия детей — давать им квартиры?

Плавно переходим уже к решениям Кировского районного суда. Если в случае с шестилетними девочками можно допустить, что их мнение не нужно было выслушивать, то по поводу 15-летней Марины, которая отказывается возвращаться к биологической матери, — формулировка решения суда звучит как издёвка.

«Возражения Щепотиной Марины о том, что ей сейчас нужно заниматься учёбой, она привыкла проживать с опекуном, поставлена на учёт в целях получения жилого помещения, не могут быть приняты как обстоятельства, исключающие отмену ограничения Названовой А.А. (биологической матери — Прим. ред.) в родительских правах, воспитание и содержание ребенка матерью», — говорится в решении.

Да, девочка думает о том, как и где ей дальше жить. Разве это плохо? Но для буквы закона абсолютно всё равно, что думает подросток, которому в следующем месяце будет уже 16 лет. По закону девочка сможет при определённых условиях с этого возраста выйти замуж, родить ребёнка, а вот где и с кем она хочет жить — это можно, выходит, не учитывать.

В итоге получается — по закону и по документам всё прекрасно, а то, что такой подход может разрушить жизни трёх детей, — всем плевать. Мы примем решение, а дальше пусть будет что будет. Нам ведь мало истории двухлетней Евы Глотовой. Напомню — девочка погибла через 1,5 месяца после того, как её вернули биологическому отцу по решению всё того же Кировского районного суда. Изначально Евгений Глотов был лишён родительских прав за употребление наркотиков и, по данным следствия, даже после решения суда продолжал их принимать и не заботился о ребенке. 28 апреля, как следует из материалов дела, он нанес малышке несколько ударов по голове за то, что та не хотела есть кашу. От травм девочка скончалась. В ходе следствия выяснилось, что за два дня до ее смерти мужчина также бил свою дочь, нанеся ей многочисленные телесные повреждения. Зато всё было сделано по букве закона — имел ведь право восстановиться в родительских правах...

Всё это происходило в 2011 году, тогда Новосибирск прогремел на всю страну. И создаётся впечатление, что чиновникам этой славы не хватило.