«Город никогда»: потерянные сады Новосибирска

Популярную в советской России идею города-сада многие новосибирцы сегодня вспоминают со щемящей грустью, фантазируя, каким был бы город, если бы эти проекты были воплощены. Впрочем, немногие знают, что в сад архитекторы предлагали превратить не весь город целиком — наоборот, старой его части проекты не касались вовсе. Что на самом деле подразумевалось под городом-садом, где в Новосибирске найти отголоски этих проектов и почему они оказались недостойны столицы Сибири, узнали корреспонденты НГС.НОВОСТИ.

«Через четыре года здесь будет город-сад!» — прекрасная мечта, озвученная Владимиром Маяковским в стихотворении 1929 года. На тот момент мода на такую концепцию развития города была всеобъемлющей: большевики мечтали до основания разрушить устаревшие и не соответствующие их представлениям о правильном образе жизни города и построить новые.

Впрочем, к этому моменту идея была не нова, ей уже было более сотни лет, рассказывает главный хранитель музея истории архитектуры Сибири им. С.Н. Баландина Сергей Филонов. По его словам, первоначальная идея принадлежит американцам, которые строили в лесах США далёкие от коммунистической идеи города.

В XIX веке вместо того, чтобы под корень вырубать деревья под строительство нового города, американцы сперва начали оставлять небольшие лесочки на его окраинах, где селились зажиточные горожане, а затем и вовсе строить коттеджи вдоль широких просек. «Академгородок — это повтор американской идеи города-леса спустя 100 лет», — замечает Филонов.

Город-сад как концепция появился несколько позже, к концу 1860-х, и представлял собой обычный благоустроенный коттеджный посёлок. Целиком города такими не строили, это были в основном пригороды, та самая «одноэтажная Америка» для среднего класса. «В конце XIX века появились высококвалифицированные рабочие, так называемые "синие воротнички". И посёлки начали проектировать для этих "синих воротничков": коттеджи, окружённые садиками, а для рабочих победнее — таунхаусы, блокированные коттеджи с небольшим задним двориком», — описывает идею хранитель музея.

В этом виде идея пересекла океан и начала воплощаться в Англии архитектором Эбенизером Говардом, правда, со своей спецификой: численность населения говардовского города-сада была строго ограничена 32 тысячами человек, сам же он представлял собой город-спутник, построенный возле крупного предприятия в пригороде другого, более крупного города вроде Лондона или Ливерпуля.

Концепция очень заинтересовала российских архитекторов, в том числе и Андрея Крячкова, для которого книга о городах-садах стала настольной. Он спроектировал сразу три подобных города, правда, все они не имели отношения к Новосибирску: один проект предполагал перестройку Томска, другой — строительство Кемерово, третий — реконструкцию части нынешнего Новокузнецка.

Все подобные поселения проектировались вокруг крупного предприятия — некоторые из фабрикантов таким образом улучшали жизнь своим рабочим. До революции в Новосибирске успели построить один подобный посёлок — возле Сухарного завода. Дома, возведённые для рабочих, сохранились и имеют статус памятников: это здания на Сухарной, 68/1 и 70/1.

Настоящая мода на города-сады пришла в Россию в 1920-х. Генплан 1925 года предполагал превращение всего левобережья, которое на тот момент не входило в состав города, в несколько таких посёлков, в один из них включалась и проектируемая тогда площадь Маркса. «Левобережье должно было состоять из нескольких городов-садов: там должны были построить несколько заводов, к каждому — свой город-сад, в котором жили бы сотрудники одного предприятия», — рассказывает Сергей Филонов.

Впрочем, эта идея «подвисла» до начала 1930-х, когда началась масштабная индустриализация, и появился первый проект подобного посёлка или социалистического города — его предлагалось построить возле завода «Сибсельмаш». Городок был довольно чётко распланирован: по верху плана шла железная дорога, затем — завод и санитарная зона, широкие ленты озеленения и собственно жилые кварталы.

Отчасти план удалось реализовать: по нему построили дома в 1-м и 2-м переулках Пархоменко, наследием зелёных полос остались парк им. Кирова и сквер у монумента Славы. Этот соцгородок сегодня — самый большой и самый известный, хотя и не достроенный.

«Развитию помешало то, что у нас свернули конструктивизм и социалистические города стали считать проявлением левацких уклонов, троцкизма и прочих идеологически вредных вещей, поэтому это пустили на самотёк», — объясняет Филонов. Перед войной на улице Станиславского появились первые «сталинки», но простые рабочие так и жили в деревянных бараках: комфортные квартиры предназначались начальству.

В те же годы, в 1931–1932-м, соцгородок начали строить в районе станции Эйхе, где дома для железнодорожников проектировал известный немецкий архитектор Рудольф Волтерс. Небольшой посёлок, построенный в лесочке, оставшемся от строительства Транссиба, в полноценный городок так и не вырос. «Первомайский район развился уже в связи с войной и послевоенными делами, и этот соцгород потонул в общей застройке, его нельзя выделить как самостоятельный объект», — говорит хранитель музея истории архитектуры.

Ещё один город-сад, ровесник первым двум, был запроектирован вокруг будущего завода им. Чкалова — он был заложен в 6 км от Новосибирска, что вполне соответствовало концепции, и построен фактически на болотах в районе станции Ельцовка. Проект этого соцгородка, разработанный на основе немецких проектов для Новокузнецка, не сохранился, но сотрудникам музея известно, что по нему было построено только четыре здания: два дома в начале улицы Республиканской и два — на улице Трикотажной, 49 и 49«а».

Война поставила города-сады на довольно продолжительную паузу, но полностью от этой идеи власти не отказывались. В конце 1940-х – начале 1950-х новый соцгородок проектировали для сотрудников завода авиамоторов, который потом преобразовали в автозавод НАС, а после его переноса в Минск — в завод химконцентратов. Центром этого соцгородка, который получил название «Красная горка», была улица Богдана Хмельницкого.

В проекте воплотили основные идеи города-сада: он строился вблизи естественного берёзового леса с максимальным сохранением существующих деревьев. Некоторые из тех берёз живы до сих пор, сохранился и сосновый бор, и Павловский сквер. «От ленты озеленения тогда отказались, внедрили бульвары — на центральной оси здесь знаменитый бульвар на Богдана Хмельницкого с липами, — описывает проект Сергей Филонов. — Он должен был выходить к площади Сухого лога со сталинской высоткой, но не сложилось». Вместе с высоткой не сложился и весь соцгородок, которого построили только половину.

Самым отдалённым от центра Новосибирска городом-садом планировали посёлок Пашино: завод «Искра» был военного назначения и до него было 15 км, отмечает хранитель музея. Изначально его проектировали аналогично «Красной горке», а строить начали сразу после войны: здесь ещё сохранились дома, построенные в конце 1940-х. По сути, это был полностью автономный город-спутник: здесь были клуб, больница, даже баня, которой почему-то лишили жителей других соцгородков.

До 1962 года строительство велось по плану: если посмотреть на Пашино на карте, видно его чёткую структуру с центральными улицами, строгую планировку с угловыми зданиями, разбивку на кварталы, участок озеленения, лесостепь вокруг. К моменту завершения запланированного строительства население посёлка достигло 10 тысяч человек — это был ещё не идеальный говардовский город-сад, но всё к тому шло.

В 1960-е здесь начали появляться хрущёвки, а затем и «брежневки», и планировка была нарушена. В 1970-е «Новосибгражданпроект» предлагал проект реконструкции Пашино в современный микрорайон, но пока посёлок остаётся неизменным.

По Пашино можно, в принципе, судить о возможной судьбе всех соцгородков. Их высотность, по словам Сергея Филонова, была ограничена четырьмя этажами, и самыми высокими были бы заводские трубы. Если бы, например, полностью был реализован проект города-сада возле «Сибсельмаша», сегодня это был бы обычный рабочий посёлок, замкнутая территория — такая же, какой стала Расточка.

«Если Новосибирск позиционировали как столицу Сибири, то такая застройка не очень эффективна и статусна, — замечает Филонов. — В сороковые считалось, что все крупные города должны быть многоэтажными — для того времени это 8-9 этажей и сталинские высотки. Даже капитальной малоэтажной застройки быть не должно было».

Впрочем, соглашается он, среда, которую формировали архитекторы и проектировщики того времени, была более гуманной.