Здесь был город-сад. Гуляем по микрорайону, с которого началось левобережье — мегаполис «поедает» его изнутри

Жилые дома для руководства и рабочих завода «Сибкомбайн» начали строить в 1930-е годы на левом берегу Новосибирска буквально в чистом поле, а закончили уже после войны, в 1950-е. Эта часть Ленинского района по красоте и разумности планировки может легко поспорить с правобережьем. Назвать жилмассив спальным районом никак не получится: для удобства людей вместе с жилыми домами строители возвели детские сады и школы, медицинские учреждения, клубы и даже настоящий сад. Огромный массив называли просто — Соцгородом, как будто подразумевая, что похожим образом будет выглядеть вся новая, с чистого листа выстроенная страна. Журналисты НГС погуляли среди величественных сталинок с архитектором и узнали, как живет Соцгород сегодня, что угрожает его существованию, и почему соцгорода больше не строят.

На первый взгляд дома № 3 и 4 на улице Станиславского кажутся построенными одновременно и похожими, будто два брата — не близнецы, но близкие родственники. Семиэтажку на Станиславского, 3 сдали в 1941 году, ее шестиэтажного соседа по четной стороне улицы — через 12 лет, и приглядевшись, можно понять: как бы ни были похожи два здания, стилистика у них все-таки разная. Дом № 3 — на переходе от лаконичного конструктивизма к богатой неоклассике. Дом № 4 уже гордо несет на фасаде украшения в стиле сталинского ампира.

— Нечетная сторона застройки — довоенная, четная — послевоенная. В этом доме (№ 3. — Прим. ред.) многое осталось, как и было: на первом этаже — отделение Сбербанка [на месте сберкассы], здесь — парикмахерская, — указывает Татьяна Каменская. — Два верхних этажа занимали общежития, а в середине были квартиры, как отдельные, так и коммунальные. Даже в седьмом доме, где жило начальство, главные инженеры, тоже были коммунальные квартиры.

Высокие, красиво оштукатуренные со стороны улицы (и бесстыдно голо-кирпичные со стороны двора) многоэтажки как будто замыкают Соцгород «Сибкомбайна» в кольцо крепостных стен. Под их защитой прячутся дома пониже и постарше, и со стороны такая застройка несколько напоминает результат торопливой уборки накануне прихода гостей: на виду все красиво, но в шкафы лучше не заглядывать.

Одинаковые кирпичные четырехэтажки на улице 1-й переулок Пархоменко, например, возвели еще в 1930-е вместе с еще парой десятков зданий, в основном, жилых домов и общежитий. Их построили при участии немецкого архитектора Эрнста Мая — автора генпланов более десятка соцгородов в России.

Скромная, нарочито лишенная излишеств и внешней отделки архитектура красноречиво намекает, что селили в них отнюдь не главных инженеров. Там располагались рабочие общежития. В одном из них жила и работавшая на «Сибсельмаше» мама Татьяны Петровны — и даже была старостой общежития. Но когда молодая женщина вышла замуж, ей дали квартиру.

— Основная идея [помимо того, что это жилье от предприятия] такая, что всюду, куда надо, можно добраться пешком, — объясняет Татьяна Каменская. — Детей, дошкольников отпускали в одиночку в садик. В клуб, в сад, в поликлинику в принципе ходили пешком, но и на работу — тоже.

Изначально проект социалистического города даже предполагал, что работникам и их начальству нет смысла утруждать себя готовкой, и, чтобы освободить их вечера, внутри квартала возвели сначала фабрику-кухню, позже перестроенную в ДК, а потом — ресторан «Россия».

Исходя из того, что сами готовить люди вряд ли будут, строители не особо заморачивались с размерами кухонь. И зря: готовить жительницы Соцгорода «Сибкомбайна», как подавляющее большинство жительниц СССР, разумеется не перестали, но делать это им приходилось в тесноте.

— Был даже проект построить галерею, по которой можно было бы, не выходя на улицу, доходить до ресторана. Но разумеется, реализован он не был, — говорит Татьяна Петровна.

К Соцгороду — как конкретному, расположенному в районе Станиславского, Пархоменко и Котовского, так и к его абстрактной идее — архитектор относится очень нежно. Но тут же оговаривается, что идеальными соцгорода все же не были.

Во-первых, скученность жизни в коммунальных квартирах никак нельзя назвать чем-то хорошим, и хрущевки — тесные, с низкими потолками и крошечными санузлами и кухонками, которые принято сегодня ругать, — стали настоящим прорывом и спасением.

Во-вторых, дворы времен развитого социализма сегодняшнего новосибирца бы точно не устроили.

— Многие вспоминают, говорят: «Ой, у нас прекрасные дворы были». Это не так — дворы были вытоптанные. Сейчас все эти детские площадки, лазилки лучше делают. Но планировка [современных дворов], конечно, непродуманная, — говорит архитектор.

И как бы ностальгически она не вспоминала забеги по гаражам и заплывы на плотах в строительных котлованах, приходится признать: несмотря на то, что такой досуг развивал фантазию, то, что на этих импровизированных «детских площадках» никто серьезно не пострадал и не погиб, — не более чем удачное стечение обстоятельств.

То, что в одном жилом массиве собрана буквально вся социальная инфраструктура, легко понять, просто пройдясь по номерным переулкам Пархоменко. Немного чужеродно, правда, выглядит небольшая белая церковь по левую руку от общежитий — исторически никаких религиозных объектов в Соцгороде, разумеется, не было и не могло быть предусмотрено. Здесь, как объяснила Татьяна Каменская, находился один из двух детских садов, а когда здание перестало подходить детям по нормативам, его сдали в аренду церкви и в последствии перестроили.

Большинство других перемен кажутся не такими уж и знаковыми. На месте снесенного в прошлом году ДК имени Клары Цеткин собираются разбить сквер, что явно успокоило опасавшихся точечной застройки местных жителей. Сгоревшее здание РУВД (в нем же изначально располагалось и общежитие для милиционеров) и вовсе в перспективе должно буквально возродиться из пепла отделом полиции.

Боль Татьяны Каменской от неверно подобранных цветов при окраске «сталинок»-памятников, скорее всего, смогут сполна прочувствовать только ее коллеги и историки. Для жителей дома на улице Станиславского, 4 вряд ли так уж важно, в серый или коричневый цвета окрашены стены. Особенно, если сравнивать дом после капремонта не с оригиналом, а с состоянием до ремонта. Тем более, что в скором времени неверно подобранный цвет может стать наименьшей из проблем сохранности исторического квартала.

За контейнерной площадкой в первом переулке Пархоменко слепо глядят пустыми окнами две кирпичные 4-этажки, которые за исключением их явно нежилого статуса выглядят вполне пристойно.

— А что будет-то тут? — с интересом спрашивает Татьяну Петровну маленькая старушка, в ветхом пальтишке и почему-то в резиновых сапогах. Мусорные контейнеры, к которым она направлялась, находится у самых расселенных домов — они здесь явно являются универсальным поводом для начала беседы.
— Машины будут стоять вот так сплошняком, — отвечает ей архитектор.
— Да вы что! — ужасается бабушка.
— И дом в 28 этажей, — добавляет Татьяна Каменская.
— А нам куда? — теряется ее собеседница. — На помойку?
— А что же вы молчите? Надо было писать везде, пока не признали аварийным этот дом, — Татьяна Петровна разочарованно машет рукой.

Дома в 1-м переулке Пархоменко, 8 и 10 действительно расселили, по словам Татьяны Каменской, совсем недавно. 10-й — летом, 8-й — совсем недавно, чуть ли не на новогодние праздники.

— В 90-е годы их переделали в многоквартирные дома, и квартиры там были просто шикарные. Но они, конечно, были построены не очень хорошо: еще один дом, совершенно аварийный, снесли лет пять назад, разрушаться он начал еще до перестройки. № 10 тоже был аварийный, а по № 8 есть серьезные вопросы. Он не так давно прошел через капитальный ремонт, и был в хорошем состоянии, — объясняет архитектор. — Но здесь хотят воткнуть свечку 28-этажную, и на месте одного только 10-го дома она бы точно не вошла.

Татьяна Петровна уверена: если бы жильцы бывшего рабочего общежития согласились на работы по усилению фундамента, к ним бы никто не подкопался — в прямом и переносном смысле этого слова. Но такие работы предполагают разбор полов, а жильцы, мало знакомые с архитектурными и строительными нормами, от усиления фундамента отказались — и в итоге дом тоже признали подлежащим сносу.

Дома, которые категорически не вписываются в четко и продуманно спланированный микрорайон, здесь уже есть. Один, например, построили на месте бывшего ресторана «Россия», и выглядит он отчетливо чужеродно. Многоэтажная «башня», уверена Татьяна Петровна, в здешний ландшафт никак не впишется.

— Соцгород может оказаться занят какими-то объектами, которые будут разрушать ценность вот этого образования, и я этим несколько обеспокоен, — соглашается архитектор Игорь Поповский. — Вот эти дома, которые создавались при участии Эрнста Мая, конечно, некачественно были построены, сохранить их достаточно сложно. Но если эти объекты будут заменять 27-этажными башнями, это будет ужасно. Внутри квартала стоял совершенно необычный по архитектуре объект, ресторан «Россия». Он был снесен, на его месте объект совершенно неконтекстный поставлен (сегодня это дом на улице Дружбы, 5. — Прим. ред.). Ну, и мы знаем, что происходит с «Металлистом», в каком состоянии он находится.

По мнению Игоря Поповского, уникальность Соцгорода была недооценена. Местные жители, пусть и не имеющие архитектурного образования, почему-то со специалистами абсолютно солидарны.

Но есть у Соцгорода «Сибкомбайна» (да и у остальных соцгородов) как концепции еще одна проблема: город-сад, построенный работодателем для работников, предлагает не только продуманный, спланированный жилой массив, но и некоторые ограничения свободы выбора.

— Люди живут в таком корпоративном жилье при промышленном предприятии, здесь же получают образование, все социальную структуру, все оздоровление рабочей силы, и эта идея предполагает династийность. Дед на этом заводе работал, сын работает, потом внук на этот же завод придет. В 30-е годы не случайно снимали фильмы про рабочие династии: например, про кораблестроителей Журбиных. То есть, квартиры получали не люди, а семьи, — объясняет архитектор Игорь Поповский. — А население оказалось недисциплинированным. Дети заводских рабочих не пошли работать на завод, дети ученых не стали учеными. Это стало провоцировать гигантские миграционные потоки внутри города и создавать большие проблемы. Проблемы во всех отношениях — в том числе и с распределением трудовых ресурсов.

Способствовало миграционным проблемам внутри города и то, что Новосибирск, похоже, планировали не как город, а как набор связанных друг с другом маленьких городков.

— Идея соцгородов, которая была в Новосибирске, — это идея не крупного мегаполиса, а агломерации, — объяснил Игорь Поповский. — Такие вещи происходили на Кузбассе: 24 небольших города формировались вокруг шахт — просто по-другому было сделать нельзя. Эта агломерация очень хорошо связана транспортной структурой. Думали, что Новосибирск тоже разделится на заводы, на эдакие корпоративные территории, но город начал развиваться именно как мегаполис, который не только сращивает соцгорода между собой, но и «поедает» их изнутри.

При этом сказать, что соцгорода перестали строить после 1930-х или когда-либо еще, не получится. Их просто перестали называть соцгородами, хотя ими, например, являются и Академгородок, и Кольцово.

Ранее НГС писал о другом удивительном соцгороде на левом берегу Новосибирска — Расточке.