Писательский квартал. Прогулка среди малоэтажек Бугринки — с домами в трещинах, мифах о мышьяке и памятью о страшном ЧП

Бугринский мост фактически делит большой микрорайон в составе Кировского района на две части. Ту часть, что выше моста (частный сектор у реки Тула), краеведы упоминают чаще всего: тут и остатки древней деревни Бугры, и легендарный солодовенный завод начала XX века, и другие знаковые объекты, отражающие развитие города. А вот про другую часть микрорайона, которая лежит ниже моста, говорят куда реже. Речь идет о тихих кварталах пятиэтажек в границах улиц Урманова, Аникина, Кожевникова и 20-го Партсъезда, построенных в 1950-х годах. В ближайшем будущем квартал может лишиться одного из главных своих зданий, в котором жил сибирский писатель Савва Кожевников. Корреспондент НГС Ксения Лысенко прогулялась по тихим улочкам писательского квартала, жители которого не готовы покидать «сталинки» даже под угрозой их разрушения. Как память о заводском прошлом уживается с трагедиями нашего времени — в этом репортаже.

Примечательные двух- и трехэтажные дома в микрорайоне Бугринская роща начали строить еще в 1940-х. Те, что появились здесь раньше всех, легко узнать по внешнему виду: у них минималистичные фасады и весьма компактные размеры. В послевоенные годы было не до красоты, к тому же наращивал мощности Новосибирский оловозавод, которому требовалось все больше рабочих. Дома оперативно отстраивали, чтобы вместить тех, кто устраивался на предприятие.

Так появился поселок Оловозавода, который с начала 50-х годов начал обрастать совсем другими домами — более помпезными и просторными. До сих пор у многих сохранились красивые фронтоны, пилястры и полукруглые окна. Всё это сейчас, правда, соседствует с трещинами и отколовшейся штукатуркой. Где-то следы разрушения равнодушно спрятали за сайдингом.

— Как и любое место города, поселок Оловозавода памятен старожилам. Три тихих малоэтажных улицы с названием Оловозаводская, ставшие позднее Аникина и Урманова, свой трамвай, свой кинотеатр «Обь», Клуб юных техников, космическая станция, огромный лес, река и старое, родное здание 49-й школы (ныне кадетский корпус), — описывает место краевед Константин Голодяев. — Свой быт, свой завод. Был: в 2010-м удалось обанкротить завод, переживший перестройку, настала очередь его жилого фонда.

Этого «своего» в квартале и впрямь осталось не очень много. Здание кинотеатра, где в советские годы показывали редкие фильмы, по-прежнему существует. Правда, занимает его теперь церковь «Назарет» евангельских христиан. Школу № 49, которую позже отдали под кадетский корпус, теперь не узнать: пышное строение с лепниной покрыли бежево-голубой плиткой. Впечатляющая своими размерами космическая телестанция «Орбита» в перспективе должна была стать музеем или детским технопарком, но почему-то не стала. Так и ветшает за сетчатым забором с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

Зато тихий квартал овеян мифами и городскими легендами. Самый расхожий из них — о ядовитых отходах оловокомбината, которые дремлют в оврагах Бугринской рощи. В 2006 году эколог Сергей Пащенко в заметке «Вечернего Новосибирска» предупреждал об опасности земли из рощи, которую когда-то использовали для строительных нужд города.

— Результаты наших первых биотестов показали, что в корневищах деревьев [Бугринской рощи] присутствуют органические соединения мышьяка, — говорил он изданию. — А эти соединения опасны тем, что, проникая в растительность, незаметно отравляют человеческий организм — «пообщавшись» с такой живой природой, человек начинает испытывать легкую тошноту, головокружение, упадок сил и раздражительность. Так что пикники в Бугринской роще сейчас чреваты нехорошими последствиями.

Сами же старожилы от разговоров про зараженную землю лишь отмахиваются. Общее мнение примерно такое: может, последствия пребывания на земле оловозавода действительно есть, но на здоровье это будто бы и не сказывается.

Вторую распространенную легенду (хотя событие и не легенда вовсе, поскольку произошло в действительности) здесь рассказывают в противовес убеждению о «тихих» улочках. Вспоминают события 2014 года, когда во время Пасхальной службы в колонну верующих врезался лихач на угнанном авто.

В ДТП погибли двое сотрудников полиции: инспектор отдела участковых и ПДН Наталья Каячева и начальник пункта полиции «Оловозаводской» Сергей Воробьев. Последний, как вспоминают местные жители, в тот день отрабатывал свое последнее дежурство и должен был пойти на повышение. Он скончался в больнице № 34, его коллега умерла на месте. Лихач — нетрезвый 19-летний Никита Шахов, севший за руль чужого автомобиля, — получил 7 лет срока и сейчас уже освободился.

В рассказах жителей микрорайона история обрастает деталями, а количество жертв растет. Тем не менее на доме № 6 по улице Саввы Кожевникова, где располагается православный приход, даже есть напоминание о страшной ночи в виде мемориальной таблички с именами двух полицейских, принявших на себя удар и защитивших колонну людей.

О микрорайоне до недавнего времени почти не вспоминали. Строительство новых домов велось в самом начале Аникина (ЖК «Шесть звезд») и в квартале с панельками (ЖК «Расцветай на Бугринской»), не заходя на его территорию, а значит жителям можно было не беспокоиться за свое переселение.

Но в мае этого года коммунальные аварии разрушили главный объект улицы Кожевникова: трехэтажный дом, где с 1957 по 1962 годы жил советский писатель и редактор «Сибирских огней» Савва Кожевников. В малоэтажке обнаружили огромную трещину, 16 жителей опасного подъезда переселили в маневренный фонд. Дом принялись спасать, но в октябре стало известно, что ничего не получится — пострадала несущая балка, как раз в том месте, где дом загибается буквой Г. Официальная версия — проседание фундамента одного из подъездов дома. А просел он потому, что вода попала в подвал здания — рядом как раз была коммунальная авария.

Людмила Юрьевна, вышедшая выгулять своих кокер-спаниелей, уверена, что дело не в одной аварии. Она говорит, что дому писателя всегда «доставалось больше остальных» и вспоминает, как зимой прошлого года видела, что с его крыши текла вода — тоже из-за аварии.

— Поэтому стена-то и лопнула, скорее всего, — рассуждает она. — Наш дом маленький, у нас все более-менее хорошо. Построен он в 1946 году. Вот недавно отопление отключали, мы сутки сидели без него, но я так скажу: не замерзли. Стены не остыли.

Людмила Юрьевна вместе с мужем живет в двухэтажке на восемь квартир по улице Урманова уже 20 лет. Выбрали ее потому, что у пары тогда была большая собака — хотелось жить в тихом квартале, с парком поблизости, а Кировский район им был знаком.

Трешку им удалось урвать по цене двушки, правда, состояние самого дома было удручающим. Людмила Юрьевна стала старшей по дому и многие проблемы, по ее признанию, удалось решить при ее участии.

— Дом был в страшном состоянии. Как въехала, сразу нам отремонтировали подъезд. А потом я стала старшей по дому. Дело в том, что мэрия сама выбирает, какие в первую очередь работы провести по дому, не глядя на сам дом. И вот я тогда подняла вопрос, можем ли заменить одни работы на другие, которые вот прямо сейчас необходимы. В администрации нас выслушали, нам пошли навстречу, и наш дом ремонтировали самым первым в округе, — довольно улыбается она.

Новость о сносе дома писателя ее очень огорчила. Она пожимает плечами и недоумевает: как улица Саввы Кожевникова может остаться без дома самого Саввы Кожевникова? Как-то с мужем она даже задумалась о переезде, но только в пределах Кировского района — хочется быть поближе к роще. Недавно обратилась к риелтору, тот оценил их трешку в старом доме в 4,5 миллиона рублей.

— Место нас всем устраивает. Но наш дом, как говорят, стоит на теплотрассах, все линии идут через наш дом. Если снесут эти, — женщина показывает на соседние «сталинки», — то тут можно что-то поставить. Если снесут наш дом, то что, кроме киоска, здесь можно поставить? Поэтому он будет стоять до последнего. Наверное, это нас отчасти и радует.

Ее соседка по кварталу, молодая мама Ольга о переезде не думает: в 2022 году она только въехала в квартиру в таком же компактном домике 1940-х годов, как и у Людмилы Юрьевны. Жилье обошлось им в 2 миллиона, пришлось влезть в ипотеку. Квартал ей нравится, но о покупке она отчасти жалеет — уж очень плохое состояние оказалось у квартиры.

— Я сама приезжая, гражданство вот получила. Что мы могли за 2 миллиона взять? Капитальный ремонт будет — да-да-да. Вот так нам обещали. Ну мы и ждем. Наш дом еще не признан аварийным, хотя у нас, например, в квартирах трещины по 10 сантиметров, — тяжело вздыхает она.

Ободранный дом Ольги с коричневыми и голубыми стенами действительно производит гнетущее впечатление. Даже дом писателя в трещинах и строительных лесах смотрится гораздо лучше на фоне убитой двухэтажки.

— Центр дома полностью развалился. Мы при покупке не заметили, у нас косметический ремонт был. А когда начали делать ремонт, все это вскрылось, и вот такая вот петрушка, — горько улыбается Ольга. — Но соседи хорошие, проблем нет. Мы все уже друг друга знаем. Спросите любого, вам тут каждый скажет: никто уезжать не хочет.

В подтверждение ее слов из писательской трехэтажки выходит соседка Ольги, Марина Николаевна. Она вышла выгулять двух подобранных собак и несколько кошек — всего у нее 19 питомцев, вместе с ними она живет в двушке на Саввы Кожевникова. Ее подъезд от разрушения не пострадал, а вот соседям пришлось оперативно съехать в общежития маневренного фонда.

— Квартиры очень удобные, просторные, тёплые. Все лето у меня окошки открыты — кошки же входят и выходят. Мы раньше относились к оловокомбинату, когда он работал, у меня мама при оловокомбинате в детском саду работала. У нас никогда не было момента, что нет горячей воды, поэтому мы тут королевичами жили, — вспоминает Марина Николаевна, прожившая на Саввы Кожевникова уже 50 лет. — Я тогда с мужем жила, снимали квартиру в другом месте, так я сюда приезжала помыться, потому что здесь всегда была вода. А потом оловокомбинат продали, и всё то же самое, как у всех, началось. У всех овощехранилища были, потом сказали: «Убирайте их отсюда нафиг», вот я и увезла на дачу. Снабжение все было от оловокомбината — пуховики, консервы, абрикосы в железных банках. Всё было, в общем.

Она ведет в свою квартиру, показывает высокие потолки, просторные комнаты. Объясняет, что прямо над ней и находится та самая легендарная квартира писателя.

Ее подъезду, можно сказать, повезло: вода в подвале не застаивалась. А в угловом, где и пошли трещины, по ее словам, в подвалах постоянно стояла вода. Это, как считает она, и «добило» дом.

— Вот у меня 17 кошек, две собаки, в какую общагу меня могут запихнуть, скажите мне? А наш подъезд богат на это дело. Тут вообще в округе полно собачников, — говорит женщина. — Я за коммуналку плачу около 8 тысяч рублей. За капремонт, кстати, тоже продолжаю платить. Так вот мы надеемся, может сносить нас всё-таки не будут. Вон же что-то делают!

Марина Николаевна имеет в виду строительные леса у проблемного подъезда. Сам подъезд пустует с мая — никто жить в части дома, где есть проблемы с фундаментом и несущей балкой, не рискнул. Женщина даже предлагает: а что, если снести пресловутый подъезд с трещиной? Так, по ее мнению, было бы всем лучше и не пришлось бы тратиться на предоставление ей и ее соседям в целой части дома другого жилья. Тем более конкретных предложений нет и по сей день.

Корреспондент НГС направила в мэрию запрос по ситуации, ответ к моменту публикации не поступил.

При этом ситуация с домом Саввы Кожевникова не совсем типичная для Новосибирска: редко когда людей так оперативно расселяют из опасного дома. Обычно им приходится наблюдать за разрушением в течение многих лет.