Правила жизни сыщика Быковского (интервью)

В новосибирской полиции 75-летнего Николая Быковского называют одним из лучших сыщиков прошлого века. Бывший начальник уголовного розыска уже 25 лет на заслуженном отдыхе, но до сих пор даёт советы молодым сотрудникам уголовного розыска. Корреспондент НГС.НОВОСТИ побывала в гостях у Николая Быковского, который до сих пор помнит фамилии преступников и жертв, считает, что к трупам надо привыкнуть, с подозреваемыми говорить на равных, и жалеет, что во время его службы не было сотовой связи.

Справка: Николай Тихонович Быковский — полковник милиции в отставке, бывший начальник уголовного розыска УВД Новосибирской области. Общий стаж работы 30 лет. Службу начал в 1965 году рядовым милиционером Дзержинского райотдела внутренних дел, в 1979 году возглавил отдел преступлений против личности, в 1987 году назначен начальником Управления уголовного розыска, которым и руководил до выхода в отставку в 1992 году. В этом году Николай Тихонович отметил 75-летний юбилей.

Николай Быковский встречает корреспондента НГС.НОВОСТИ в небольшом дачном домике. Аккуратные ряды грядок, коллекция садовых фигурок — типичное летнее убежище россиянина. Вот только хозяин совсем не похож на обычного дачника — выдают осанка и пронзительный взгляд. Сначала разговор не клеится — кажется, что Николай Тихонович видит собеседника насквозь и любую неискренность, даже в вопросе, прочувствует сразу. И это немного пугает. Но через несколько минут это впечатление стирается — и рассказ бывшего следователя увлекает.

О своей жизни Николай Тихонович может рассказывать долго и обстоятельно. Родился и вырос в Маслянино, после смерти отца уехал в Новосибирск искать своё счастье. Но в техникуме не было общежития, поэтому пришлось идти в строительное училище. Там познакомился с будущей женой Ларисой, и, как только ей исполнилось 18, сыграли свадьбу. Вскоре молодого супруга забрали в армию — и первые месяцы жизни его первой дочери прошли, пока он служил. Играл на трубе, увлекался запрещённым тогда джазом. После демобилизации — вечерняя школа, затем омская школа милиции. После учёбы отправили в уголовный розыск — сначала искать преступников, скрывшихся от суда, бороться с наркоманией, потом поручили преступления против личности. И карьера понеслась — заместитель начальника уголовного розыска, начальник уголовного розыска....

Расскажите о вашем самом громком деле?

Убийство в Дзержинском районе [Новосибирска], целую семью перерезали — четверо или пятеро человек. Долго искали преступника. Тут ошибка была экспертной группы: просмотрели отпечатки убийцы, а им оказался бывший милиционер, [который] за какое-то преступление попал в лагерь. Познакомился [на зоне с будущей жертвой] с Еркаловым. Тот пообещал ему: когда освободишься, приезжай ко мне. Устроил встречу. Вся семья у этого Еркалова наркоманией занималась. Ну, убийца освободился, приехал, стал просить наркоты попробовать, а там — нет, и всё. Ну, и зарезал за то, что обещал, а обещание не сдержал.

Убьёт — и труп под кровать. Так всю семью поочерёдно поубивал и ушел. Больше года искали.

Или был такой Фёдор Козлов, сварщик был хороший. Вдоль станций — Бердск, Искитим — трупы находить стали, малолеток. Убивали и насиловали — 7, 8, 10 лет. Убивали в лесопосадке, одним и тем же способом. Оперативным путём его (преступника. — А.И.) не возьмешь. Ну, я предложил подождать 1 сентября, когда ребятишки в школу пойдут, ждать возле железной дороги, поднять весь личный состав. Ну, так и сделали, снабдили, сколько могли, рацией. А тогда связь была «алло-алло» — в двух шагах ничего не слышно. Это сейчас бы сотовые взять, хорошо бы было. И вот 1 сентября: первое покушение — в Бердске. Там убежал, на электричку сел — cутки с ним покувыркались, поймали. До суда не дотянул.

Злость к преступникам чувствовали?

Вот возьмем этого, который насиловал. Ведь [жертвы] — это же дети. У меня у самого дети. Но зачем я буду руку на него поднимать — он сам себя уже наказал. Я его ударю, что мне, легче станет? Или у него совесть проснётся? Да какая у него совесть. В зоне таких не любят. Поэтому они иной раз: «Начальник, ты лучше кражу прилепи, но только не это преступление». А как я прилеплю кражу? Нет, не пойдёт. Что заработал, то и получай. А к самим преступникам — злобы звериной к ним нет и не было. Иной раз даже пожалеешь.

Кого обычно жалко?

Женщин в основном. Особенно когда мужей хлопнут. Потом долго приходится раскрывать. То заявят, что без вести пропал, то ещё что-нибудь. Потом вычислишь её, подумаешь — боже мой.

Бытовых жалко. На заводе Чкалова вечер какой-то был. Инженер с женой возвращались домой. В темноте выстрел — его насмерть, преступник ушёл. Нашли мы его быстро — он сидел, освободился, женился на женщине с ребёнком. В тот день у него стащили кошелёк. Жена ему говорит, мол, завтра девчонке в школу на обед дай, а денег нет. Жена ему — да хоть грабь иди. Он берёт эту винтовку малокалиберную — и пожалуйста, вот результат. Вот как тут быть? Жалеть его или не жалеть?

Взятки предлагали?

Нет, не было. Да что с убийцы возьмешь? (Смеётся.) У убийцы откуда миллион? Когда я стал работать в уголовном розыске, мой первый наставник говорил: «Если хочешь дослужить до пенсии, то первое правило — не укрывай преступления. Если не к тебе информация придёт, другой раскроет. И ты поплывешь». Чтобы деньги к рукам не прилипали, нам выдавали определенную сумму денег на оперативные расходы — «негласному» аппарату. Обыкновенные [люди были среди информаторов] — кто на добровольных началах; из числа обиженных, кого уговаривать приходилось. В основном [это были] те, кто крутится среди судимых и располагает какой-то информацией. Любой сотрудник уголовного розыска располагает таким аппаратом.

Когда [Никита] Хрущёв пришел к власти (в 1953 году. — А.И.), попытался реформировать милицию. Узнал про агентурный аппарат в уголовном розыске и сразу: «Да как так? Все советские люди должны сообщать!».

А он сам-то видел, чтобы добровольно кто-то что-то знал и взял, да рассказал? Ну и началась катавасия. Убрали, и что? Вспыхнула преступность. А раскрывать-то чем? Ногами не набегаешь. Хотя мы особо не разбрасывались, конечно. Исключили только формально. А потом и официально всё восстановили.

Какие есть неписанные милицейские законы?

Вы когда-нибудь видели работника милиции в ресторане в форме? Нет. И не увидите, хотя законом это не запрещено.

Надумал жениться — говоришь руководителю. Гласно или негласно избранницу обязательно проверят, кто она такая. Может, это агент какой. Запретов жениться, например, на бывших «зэчках», у нас нет. Может, она по ошибке туда попала... Но сказать начальнику надо.

А кстати — сразу определить бывшего заключенного как-то можно?

По цвету лица или если на корточках сидит. Вон у меня сосед был. Раз пять судимый. С утра выйдет грядки полоть. Вы сколько на корточках можете просидеть? Ну, 5–10 минут. А он с утра до вечера просидит.

Как вы «выбивали» показания из подозреваемых — какую тактику применяли?

Я как-то умел расположить человека. Во-первых, прежде чем на допрос человека пригласить, надо немного узнать о нём — кто он, где рос, чем занимался в свободное время, чтобы я с ним разговаривал на равных. [Надо заниматься] сбором доказательств. Говоришь ему: «Слушай, вот на месте найдены твои отпечатки, найди объяснения». Запутается ведь он — сейчас одно скажет, [но] этот же вопрос можно задать по-другому — и он ответит по-другому. А иной раз сочувствием [признания получал]. Ну, виноват, так сложилось. Никогда не надо было оскорблять, какой бы он (подозреваемый. — А.И.) ни был. Он же не у меня украл — я работаю, я зарабатываю свой хлеб. Он [тоже] работал: воровал — тоже «зарабатывал» свой хлеб. Мы с ним на равных.

Как вы относитесь к фильмам и сериалам про полицейских. Насколько они правдивы?

Возьмем, к примеру, «Менты» — это самый поганый фильм, безграмотный. А «Тайны следствия» — квалифицированный. В «Ментах» в течение 40 минут дела раскрывают — такого не бывает. Бывает, что в течение 3 часов, но бывает, что годами, особенно убийства — они же сроков давности не имеют.

Вот, к примеру, эксперт говорит, что убийство совершено через час после того, как убитый поел пирожки с мясом, — и всё понятно cразу вокруг места преступления. Находишь киоск, показываешь фотографию продавщице — так это такой-то, с этим-то гуляли. И всё. Прошло несколько часов — дело было раскрыто, но это надо по горячим следам. День-два пройдёт, и свидетели уже забыли, что видели. Время быстро уходит.

Нераскрытые преступления помните?

Да, все. Убийство Жени К., Оли Ч., Лены К.... Женя — поросёнка резали, стоял помогал, раз — и исчез, а через месяц нашли с горлом перерезанным под снегом. Две девчонки пошли в метро кататься — так и не нашли. Лену К. — тело нашли в мусоропроводе. До сих пор дела не раскрыты.

А каково ваше отношение к оружию, которое находится на руках?

Вооружать народ не надо. Оружия и так навалом. Думаете, в Америке меньше убийств, чем у нас? Их больше. Тем более народ у нас такой. Если что не так — в драку кидаются, а так ещё стрелять будут.

А сами в людей стреляли?

Прицельно — ни разу. В воздух стрелял, конечно. В меня тоже ни разу не стреляли. Как-то проносило.

Было страшно?

При задержании всегда чувствуешь себя как-то неуютно. Иной раз берёшь его — не думаешь, что он убийца, а он думает, что его уже нашли. Друг друга не знаем, на ощупь как-то продвигаемся. А чувство страха?.. Только дурак не боится.

Откуда у людей недоверие к полиции? Почему некоторые говорят, что лучше пойдут за помощью к преступникам, чем к полицейским?

Потому что оценку полиции всё-таки должны давать люди, а не судить по процентам раскрываемости. За 90 [%] когда — это хорошо только для начальства. Проценты-то эти добываются нечестным путём — укрывательство преступлений, отказ в возбуждении уголовных дел. Всё от руководства зависит: если им важны не бумажки, а реальная работа, — значит, сотрудник будет нормально работать и люди ему доверять будут.

Недавно в Боровом бывший полицейский стрелял по соседям, один человек убит. Конфликт был бытовой, всё можно было уладить простым разговором. Наши читатели сразу же предложили проходить всем бывшим полицейским психиатрическую экспертизу. Оправданно ли это? Служба в полиции наносит какой-то отпечаток на психику?

Да, наносит. И психотерапевт в системе МВД в любом случае нужен. Понимаете, вот я — [мне свойственен] не элемент грубости, а безучастно, что ли, отношусь к некоторым событиям. Нет чувства нежности, мягкотелости. Мы немножко становимся грубоватыми. Но чаще пассивно относимся к определённым событиям, даже в быту с детьми или женой. Могу грубо ответить, хотя можно было и мягче. [Главное —] понять, что это работа. И если каждый будет психовать — не выход. А вообще есть старый мужской способ снять стресс. (Смеётся и ударяет указательным и среднем пальцами по горлу.) Хотя и это тоже не выход.