Яна Вагнер открыла НГС тайну нового романа — прошлая книга стала пророческой, а сериал похвалил Стивен Кинг

Яна Вагнер стала одной из самых известных современных российских писательниц благодаря успешной экранизации ее романа «Вонгозеро». По этой книге в 2019 году снят популярный сериал «Эпидемия», а после его покупки компанией Netflix вышел и второй сезон. Вагнер называли пророчицей за точное предсказание пандемии, наступившей в 2020 году, а «Эпидемию» похвалил сам Стивен Кинг. Корреспондент НГС Илья Калинин пообщался с Яной Вагнер, расспросил у нее про популярный сериал и книгу-бестселлер и выяснил, когда ее лично смогут увидеть новосибирские поклонники.

— Подозреваю, этот вопрос задавали вам множество раз, но не спросить не могу. Книга «Вонгозеро» написана в 2011 году. Первый сезон сериала «Эпидемия», снятый по книге, вышел в ноябре 2019 года. И в книге, и в сериале описывались события, которые в мире начали происходить только в самом конце 2019 года, а в России так вообще в 2020 году. Для тех, кто не читал книгу и не смотрел сериал, уточню: там достаточно похоже описано, что случилось потом во всём мире, — коронавирус. Конечно, он назывался не Covid, а некий смертельный вирус, который начинался как грипп. Не ощутили тогда себя пророком?

— Ой, нет. Больше того, когда в 2020 году разразилась вся эта шумиха вокруг «Вонгозера» и его зловещего сходства с происходящим, а всем тогда показалось очень оригинальной идеей поговорить со мной о коронавирусе, я, наоборот, скорее разозлилась, ушла с радаров и месяца три вообще не отвечала на звонки. Во-первых, с самой книгой это было, конечно, почти не связано. А во-вторых, ну совсем было не время раздавать какие-то кокетливые интервью. Что бы я ни говорила: «Да, я предсказала!», «Ах нет, я не предсказывала!» — всё было бы одинаково неприлично. Ну, и мои собственные отношения с «Вонгозером» это, надо сказать, здорово испортило. Я эту книжку свою с тех пор совсем не люблю.

— Продолжая тему пророчества, вспоминаю известную историю с «Титаником». В 1898 году, за 14 лет до гибели «Титаника», никому тогда не известный американский писатель Морган Робертсон написал роман «Тщетность», в котором описывалась гибель огромного корабля. В романе корабль столкнулся с айсбергом. Название у этого корабля было «Титан». Совпадений в романе с историей реального «Титаника» было очень много… Понятно, что «Вонгозеро» — книга не о вирусе или пандемии, она о людях, которые попали в сложные условия и по-разному из них выбираются. Но как вообще появилась идея погрузить истории героев именно в такую реальность?

— В том-то и дело, что идея неизвестного вируса, который губит человечество, абсолютно не новая и уж точно не оригинальная. Сценариев конца света, в принципе, всего штук пять: нашествие инопланетян, зомби, природный катаклизм, атомная война и смертельный вирус, и я могла выбрать абсолютно любую. Вы верно сказали: история не об этом, для меня уж точно, а вирус — всего лишь декорация. Да и вообще, об эпидемиях столько всего уже написано и снято до меня, что нет даже смысла притворяться, будто я что-то там угадала.

А что касается совпадающих подробностей, которые так всех поразили — маски, локдаун, отмена рейсов и закрытие границ, тут я тоже ничего не придумывала, конечно. Всё это стандартные алгоритмы действий при глобальных пандемиях, они есть в открытом доступе, в протоколах ВОЗ, например. Так что никаких пророчеств, я всего лишь изучила матчасть.

— Ко второму сезону сериала «Эпидемии», российского сериала, который на волне успеха купила компания Netflix, я так понимаю, вы отношения уже не имели? Или ваш следующий роман «Живые люди» — продолжение «Вонгозера» — был основой для второго сезона?

— Netflix купил только первый сезон «Эпидемии», насколько я знаю, снятый как раз по «Вонгозеру». И да, его показали чуть ли не в двадцати странах с большим успехом. Хотя, надо сказать, и первый сезон от книги сильно отличается. Разница с самого начала была огромная — моя камерная драма на фоне разваливающегося мира в сериале превратилась в остросюжетную роуд-стори, и на скорости выпало довольно много вещей, которые мне, например, были гораздо важнее. Я всегда шучу, что в идеальном мире по «Вонгозеру» сняли бы такой меланхоличный арт-хаус, но «Эпидемия» — первый русский сериал о конце света, дорогой амбициозный проект, рассчитанный на массового зрителя, так что задача у создателей была совсем другая, и в этом смысле у них всё получилось.

А вот второй сезон — уже совсем самостоятельная история и ко второй части моей дилогии отношения не имеет. Возможно, его тоже когда-нибудь покажут на Netflix, чего я создателям сериала от всей души желаю. Правда, боюсь, это теперь случится нескоро.

— Вы следили за продолжением жизни своих героев на экране? Что можете сказать о том, как всё развивалось дальше?

— Признаюсь честно, я второй сезон «Эпидемии» не смотрела. Я все-таки эту историю однажды уже придумала всю, целиком, и для меня она уже закончилась просто. В конце концов, 12 лет прошло с выхода «Вонгозера» и 10 — с выхода «Живых людей». Вообще, трудно чувствовать связь с текстами, которые написал давно, так уж устроена эта работа. Они тебе сегодняшнему не очень-то нравятся, о них и говорить-то не очень уже интересно. Мне моя третья книжка, «Кто не спрятался», пока нравится гораздо больше. А сильнее всего — четвертая, которую я дописываю сейчас, но и это, боюсь, продлится недолго. Примерно до тех пор, пока я не начну писать пятую.

— Китайские военные на территории Карелии, которые появились в конце первого сезона сериала и отмечены во втором, к счастью, придуманы не вами. Есть надежда, что это не станет «пророчеством». А то в сериале говорится о китайском вторжении на территорию России… Как вы к этому повороту в сюжете отнеслись?

— Если честно, в этом месте я закрыла лицо рукой и захохотала. Вся последняя серия первого сезона — уже такой скорее комикс, и дело не только в китайских военных на снегоходах в Карелии, конечно. Там вообще много диковатых моментов, которые как будто прямиком переехали из какого-то другого жанра, а то и другого времени даже, из какого-нибудь условного американского кино 80-х. Во всяком случае, в далеком 20-м году мне так показалось: что есть вещи, которых просто не может быть, потому что не может быть никогда. И раз они происходят, то это не реальность, а просто не очень удачный комикс.

— Что вам известно про третий сезон сериала «Эпидемия»? Вы как-то в нём задействованы?

— О третьем сезоне я ничего пока не слышала. Это совершенно не значит, конечно, что его не будет, кино — процесс небыстрый.

— Были какие-то еще совпадения с наступившей реальностью по другим вашим книгам — детективу «Кто не спрятался» и «Живым людям»?

— Ну, как мы с вами выяснили уже, мне и первая моя книга никаким особенным совпадением не кажется, не более чем тысяча других романов и фильмов про эпидемии. Ну, то есть хорошо — совпадение, но случайное, и уж точно не пророчество. Прямо давайте забудем с вами это слово. Конец привычного мира в дилогии о Вонгозере и убийство в отрезанном от мира отеле из «Кто не спрятался» — такая декорация просто, поклон любимым жанрам.

А так-то мне о других вещах, конечно, хотелось поговорить. Вообще, я всегда так делаю — беру дорогую сердцу жанровую декорацию и помещаю туда людей, которые не очень-то для нее годятся. Таких, знаете, обычных нежанровых людей — как мы с вами. Пугаю их почти до смерти и смотрю потом, как они будут справляться. А справляются они так себе, да что там, плохо они справляются. И это возмущает, причем совершенно оправданно, поклонников классического канона. Примерно половина читательских отзывов на все мои книжки — негодование и ярость, и я очень понимаю, я и сама поклонник. У меня никогда нет амбиции деконструировать жанр, наоборот — я все их тоже нежно люблю и по ним скучаю. Просто канону следовать неспособна, ну что уж тут сделаешь.

— У вас есть повесть «2068», написанная в 2018 году. Там описывается 2068 год — мир после экологической катастрофы. Когда леса вырублены, все земли распаханы, наука, искусство и образование давно забыты, главная цель — работа и воспроизводство. Для работы, опять же. Этакое новое Средневековье… По-моему, глядя на то, что происходит вокруг, у нас есть шанс через 45 лет, если не раньше, увидеть, как воплотится в реальность и это ваше произведение.

— И даже «2068», а это третий уже жанр, на который я покусилась, такая лобовая уже антиутопия, всё равно не пророчество. Не в прямом смысле, а скорее метафора, что ли. Ну, то есть новое Средневековье, по-моему, — это не отказ от технологий, конечно, как от них откажешься. Это отказ от просвещения. Искусство, образование и гуманитарные ценности забываются гораздо быстрее и легче, чем технологии. Тут и правда может хватить одного поколения, если грамотно нажать на кнопки, и результат стремительней и страшнее.

— О чём четвертый ваш роман? Вы вроде бы его пишете. Что там такого страшного происходит? Это я чтобы всем приготовиться...

— Четвертая книга — четвертый жанр, я предупреждала, у меня много любимых. «Тоннель» — это роман-катастрофа. История о том, как несколько сотен человек вдруг оказываются заперты в автомобильном тоннеле под Москвой-рекой. Причина неизвестна, спасение не приходит, и довольно скоро им начинает казаться, что мира снаружи не осталось и важно только то, что внутри.

Ну, то есть я в очередной раз взяла довольно банальную, если не сказать избитую жанровую декорацию и поместила туда нежанровых обычных людей, наших с вами современников. Заперла их вместе, напугала и не даю выбраться, и у них там между собой конец света буквально за сутки происходит именно потому, что они и до катастрофы друг друга не слышали, а сейчас тем более не слышат. Словом, это тоже метафора, если хотите, такая микромодель постсоветского нашего общества со всеми его болезнями. Но опять не пророчество никакое, конечно. Нет у литературы такой задачи, это не так работает.

— Как вы вообще пишете книги? Может, есть какой-то свой ритуал?

— Медленно и мучительно. Писать вообще тяжело, как вагоны разгружать, и никакие ритуалы тут особенно не помогают. Если вам будут говорить другое, не верьте.

— Какая книга писалась тяжелее остальных? Что делаете в такой ситуации?

— Чем дольше я этим занимаюсь, тем труднее мне пишется, и поделать с этим, в общем-то, ничего нельзя. Можно встать перед зеркалом, назвать себя лентяем и тупицей, а потом сесть обратно за стол и написать еще строчку-другую. Или стереть пару страниц, тоже бывает полезно.

— Какие чужие книги вы для себя можете назвать знаковыми? И если получится объяснить, почему именно они?

— Боюсь, это бесконечный будет список. Одних детских книжек у меня дорогих сердцу несколько десятков, а взрослых, наверное, сотни, и число продолжает расти. Когда жадно читаешь всю жизнь, по-другому вряд ли бывает. И вообще, если честно, мне кажется, что эти списки любимых и важных книг — такие личные плейлисты скорее, очень интимная кардиограмма из множества точек, которые не увязать между собой и не перечислить даже толком, и в пересказе абсолютно поэтому бесполезная.

— Вы часто принимаете участие в различных мероприятиях, связанных с книгой, чтением? Что это для вас? Пиар?

— Очень много езжу и с удовольствием, это правда. Когда большую часть года сидишь у себя в деревне за письменным столом, прыгнуть в поезд или там, в самолет и рвануть, например, в Благовещенск, Калининград или в Иркутск не только приятно, а просто необходимо. Так что, если меня зовут куда-нибудь, я всегда соглашаюсь. За последние годы я объездила больше городов, чем за всю предыдущую неписательскую жизнь, и где только не была уже. Это всегда приключение.

— С 3 по 5 марта в д/к «Родина» города Бердска состоится ежегодный фестиваль женской книги «Сибирская Атлантида», который проводит мой хороший знакомый Михаил Фаустов. Вы впервые участвуете в этом фестивале? Сразу согласились приехать на «Сибирскую Атлантиду»?

— Вот в Бердске я пока не была ни разу. В Новосибирске — дважды, но оба раза зимой, так что тоже приеду еще обязательно. А книжные фестивали Михаила Фаустова вообще пропускать грех, они всегда прекрасны.

— Чем вы там будете заняты? Просто проведете встречу с поклонниками творчества?

— Полную программу еще не знаю, но встречу проведем обязательно и наверняка отдельно еще соберемся и поговорим о чём-нибудь интересном.

— Если бы вас попросили объяснить, для чего нужно читать, что бы вы сказали? Это были бы разные объяснения для ребенка и для взрослого?

— Да нет, пожалуй, одинаковые. Мы читаем, чтобы примерить чужой опыт — счастливый и горький, разный. Чтобы пожить разными жизнями, на которые нашей собственной никогда не хватило бы, и немножко хотя бы приблизиться к ответу на вопрос, а зачем это всё. Ну, а писателям отдельно еще читать и полезно, и необходимо для того, чтобы помнить, как высоко уже стоит планка, и понимать свое скромное место.

В октябре 2021 года НГС опубликовал интервью с Яной Вагнер, которая только недавно ощутила всю популярность, обрушившуюся на нее после первого сезона «Эпидемии».