«Что мы должны осознать? Грубо говоря, тела нет»: отец пропавшей студентки Ани Цомартовой — впервые о дочке и странностях в деле

10 августа исполнилось шесть месяцев, как родители 22-летней Анны Цомартовой ищут свою дочь, которая пропала в Каспийске на территории санатория ФСБ после соревнований по тайскому боксу. Спортсменка пошла гулять по набережной после боя и исчезла.

С 10 февраля у следователей и силовиков Дагестана нет ни одной зацепки о том, куда могла исчезнуть Анна. Версия о суициде, которую изначально продвигали силовики, никакого подтверждения не нашла. Тела Анны в воде не нашли. Спортсменку объявили в розыск. Родные уверены, что ее похитили. Возбуждено уголовное дело. Родители предложили 5 миллионов рублей тому, кто вернет их дочь. Цомартовы попросили московских следователей забрать дело в столицу, надеясь на объективное расследование. Спустя полгода 12 томов уголовного дела всё же передали в федеральный СК.

Ведущий корреспондент 161.RU Сабина Бондарь взяла первое интервью у отца Ани, Николая Цомартова. Он уверен, что дочь стала случайной жертвой в чьей-то игре. Разбираем вместе с отцом Ани существующие версии и обсуждаем нестыковки в деле.

Аню просто обманули, ввели в заблуждение, и сделали это сотрудники ФСБ. Вот такую версию озвучивает отец пропавшей вот уже 6 месяцев назад спортсменки.

— Я считаю, что ее обманули. Думаю, в любом случае это было спланировано сотрудниками этого ведомства. В любом случае. Я не верю, что она там (у санатория ФСБ. — Прим. ред.) оказалась случайно, потому что всё говорит об обратном. Это не в ее характере было — уйти куда-то просто так.

Николай объясняет: он не понимает, как можно было случайно забежать на территорию санатория ФСБ, а потом больше получаса просто стоять на одном месте. Аня кого-то ждала, считает ее отец. Но вот кого и зачем — непонятно.

Почему сама Аня, не понимая того, стала жертвой, Николай может объяснить. Он рассказывает, что дочка — настоящая патриотка. Честная, но пока наивная. Аня хотела после университета поехать в Сибирь или на новые территории работать в полиции.

— Могли ей даже сказать, что она нужна для какого-то благого дела, для Родины. Для Ани это была очень важная тема. А другого объяснения нет у меня.

Николай всю жизнь проработал в МВД, ушел на пенсию. Но год назад вернулся в органы. Версию о том, что исчезновение Ани может быть связано с его работой, он отметает сразу.

— Сейчас тяжелая ситуация в стране, и я решил обратно восстановиться, чтобы пользу приносить. А так нет… Врагов у нас нет, у нас не тот уровень должностной, чтобы иметь таких врагов, — говорит отец пропавшей студентки.

Наш собеседник сразу же отрицает и еще одну популярную версию. Мол, Анна могла влюбиться и уехать. Или ее могли похитить для замужества. Но Николай объясняет, что в семье был другой климат. Аня делилась с родителями своими мыслями, чувствами и изменениями в личной жизни.

— Конечно, Анечка делилась с нами. Этого у нее не было, потому что не было точек соприкосновения. Она не любила глупых парней и неспортсменов. Они не разделяли, к примеру, ее любовь к спорту. Всё. Ей неинтересно было дальше общаться. Мы даже сами не против были бы, если бы у нее были какие-то отношения, но у нее никого не было, — рассказывает Николай.

Версию с похищением для замужества он считает в целом несостоятельной. Говорит, какой смысл тогда Аню скрывать? Наоборот, с родителями уже должны были связаться.

Основные нестыковки в деле связаны как раз с санаторием ФСБ и методами расследования уголовного дела. Николай рассказывает, что с записями с камер видеонаблюдения в тот день происходили странные метаморфозы.

Восстанавливаем картину событий первых дней исчезновения Анны Цомартовой. Николай называет странным, что на следующий день после пропажи дочки, 11 февраля, МВД Дагестана показало первое видео. На кадрах Аня гуляет по набережной.

Сомнения у Николая вызывает вот что. От спортзала, в котором тренировалась Аня, до набережной — 2 километра. Причем дорога устлана кучей бетонных блоков с колючей проволокой.

— В принципе, их можно преодолеть, но зачем? Зачем Анна должна была через них лезть? Второй вопрос, что всё побережье окутано камерами видеонаблюдения и мы знаем, что записи с них были изъяты сотрудниками Каспийского ОВД. Где записи? Не потому ли они исчезли, что на них Анны нет? Каким образом она там оказалась, путь следования ее никак не подтвержден.

К одному из видео у Николая особенно много вопросов. Это кадры, сделанные случайными прохожими. Хотя наш собеседник не считает, что мужчины там оказались случайно. Николай пересматривал видео раз за разом и заметил одну деталь.

— Я случайно, в сотый раз пересматривая его, увидел кое-что. У одного из них (снимающих. — Прим. ред.) видна ярко выраженная эмблема на военной куртке. У меня тоже такая куртка есть — мне друг из Сирии привез. У этого парня на видео тоже сирийского образца была куртка, понимаете? Такие куртки просто так не купишь. Ее носят те, кто там был или кому оттуда привезли, — говорит Николай, склоняясь к тому, что снимающий точно имел отношение к военным.

Да и в целом, говорит наш собеседник, это вряд ли были случайные люди, которые так же случайно сняли последние кадры с Аней. Николай называет их сотрудниками ФСБ. И опять же, связь службы с пропажей дочки он подкрепляет и тем, что записи с других камер видеонаблюдения просто исчезли. Их нет.

— На том доме, откуда Аню снимали, висит еще две камеры видеонаблюдения по углам частного дома. Почему с этих камер видео не было? Понимаете? Почему у них только с частного телефона видео появилось? Почему не изъяли видеозаписи с камер этого дома, но на вторые сутки сразу выложили то, что какой-то прохожий снимал на телефон? Рядом с этим домом через дорогу в трех метрах другой дом. Там тоже камера стоит. Почему-то ее тоже нет. Или там тоже сбой произошел? Дом, с которого производилась видеозапись, принадлежит действующему сотруднику той самой структуры.

Проблемы были в тот день и с записями камер на территории санатория ФСБ. Одна из них, рассказывает Николай, дала сбой. Записи с остальных камер родителям Ани не показывали три дня. Николай считает, что за это время их могли изменить.

— Нам же изначально говорили, когда мы ехали из Ростова в Каспийск, якобы у них имеется видео, где вот она прыгает в воду. Так почему не предоставить его? Мы когда приехали, говорили: «Дайте нам видео». А нам всё время отвечали: «Завтра, послезавтра…» И в итоге оказалось, что его и не было. Просто нас как будто вот так готовили к чему-то непонятному.

И, само собой, родителям так и не показали видео, что Аня якобы прыгает в воду.

Буквально месяц назад в деле появилась еще одна видеозапись. Это кадры с видеонаблюдения одного из частных домов, расположенных рядом с забором санатория ФСБ. На видео были несколько мужчин. Запись уже передали следователям, но опять же, по словам Николая, никакой толком работы никто не провел.

— Никто не идентифицировал этих мужчин на видео. Никто даже не старался.

После исчезновения Ани допрашивали и сотрудников санатория ФСБ. Правда, как говорит Николай, опираясь на материал уголовного дела, показания с работников службы взяли только на седьмые сутки после пропажи Ани.

— На 25-й день пропажи, когда я к следователям зашел на ознакомление, мне показали показания трех охранников. Они опрошены были поверхностно. Что-то вроде того: «Я там был, ничего не видел, ничего не знаю». Всё, больше ничего.

Если кратко, то их нет. Но и здесь полно вопросов без ответов. Родители Ани изначально просили сделать выборку всех машин, которые выезжали с территории санатория ФСБ. Это было сделано, даже взяли смывы с автомобилей и отправили на экспертизу. Правда, сделали это только в июне, хотя пропала Аня в феврале.

И биллинги, и снимки со спутника этой территории якобы следователи тоже собирали. Но родным Ани ничего не показали.

Да и в целом следователи, как говорит Николай, им материалы дела толком не показывали. Ссылаются на тайну следствия.

— Нам говорят, что это предварительное следствие, задействованы секретные работники, — рассказывает Николай.

И пока следствие как-то идет, родные Ани решили максимально распространить о ней информацию не только в России, но и за ее пределами. В частности, листовки с фотографией Ани распространяют в Израиле и Греции.

— Одна из версий — ее могли вывезти из страны. Если ее не могут найти в России, почему она не может быть там? Все-таки это приграничный город на границе с Азербайджаном. Мы рассматриваем все версии. Мы пытаемся таким образом распространить информацию по-своему. Если она за рубежом, люди узнают ее и сообщат нам.

После полугода борьбы дело об исчезновении Ани передали в Москву. Этого добились Цомартовы.

— Мы в ожидании. Мы хотим ознакомиться с материалами дела, и когда у нас будут, как говорится, имена, фамилии, явки, то можно будет думать, в каком направлении действовать. Мы сами тоже проведем свое расследование, — говорит Николай.

Когда мама Ани, Диана, приезжала в Москву, она сходила и в приемную президента, и в приемную ФСБ. Делу это не помогло, говорит наш собеседник.

— Диана обращалась в приемную ФСБ в Москве. Она написала заявление, и ей там нахамили. Не хотели принимать заявление, но она всё равно сдала его, и до сих пор на него ответа так и не поступило. Я не говорю, что ее все так встретили там, но нахамил какой-то дежурный офицер. Кричал на мою супругу: «Зачем ты к нам обратилась? Это юрисдикция полиции. Мы не занимаемся похищением людей».

У Цомартовых четверо детей, Аня — старшая. После ее странной пропажи в Сети периодически появляются нападки на семью. Свое честное имя она решила отстаивать по закону. Как говорит Николай, они намерены привлечь к ответственности распространителей лжи по статье о клевете. Родные Ани пишут заявления и в прокуратуру, и в МВД, и в следком. Правда, и по этому вопросу от людей в погонах пока реакции нет, делится Николай.

Как говорит отец Ани, клевета в Сети тоже может быть своего рода продуманным ходом. Это отвлекает от главного — загадочного исчезновения Ани и странного расследования уголовного дела.

Так произошло, например, когда появилась версия о якобы самоубийстве.

— Когда изначально пошла версия самоубийства, многие люди писали нам и спрашивали: «Зачем мы будем выходить на поиски, если она совершила самоубийство». Понимаете, вот такого рода реакция у людей сразу. Очернили, сказали что-то, написали, и, к сожалению, мало кто разбирается, правда это или нет. Проще просто поверить многим.

Еще одна история, которая идет в параллель: один из дагестанских силовиков написал на Цомартовых жалобу. Он обвинил семью в связях с террористами.

— Нам предъявили запись какого-то там блогера-ваххабита, якобы мы с ним на связь выходили. Я говорю: «Ну он нам писал, но мы отказались с ним общаться». Супруга даже его заблокировала в телеграме.

Другая история произошла в первую неделю пропажи Ани. Некий Амирхан Амирханов написал в свой домовой чат, что видел некую девушку, похожую на Аню. По словам мужчины, она была в «неадекватном» состоянии. Родители Ани попытались выйти на Амирханова, чтобы узнать подробности. Нашли ЖК, в котором он жил, приехали туда, выяснилось, что Амирханов — председатель местной УК.

— Нам сказали, что он пенсионер ФСБ и у него еще есть своя частная охрана. Мы ему позвонили, хотя нам даже его окно показали в квартире. Сказали, что он только что домой пошел. Мы просили его спуститься к нам вниз. Просили рассказать, что он видел.

Но собеседник отказался общаться с родными Ани, добавив, что информация у него от работников уголовного розыска Ленинского района Махачкалы. Родные Ани съездили и туда, но там им сказали, что никому ничего не говорили и не поручали по делу Цомартовых.

— На следующий день я снова ему позвонил, сказал: «Ты же обещал, что мы с тобой увидимся, выйди, пожалуйста». Но он начал дурочку включать, мол, он по-русски плохо разговаривает. Я, говорит, ничего не понимаю, и всё.

— Тяжело очень для всех. Конечно, стресс. Каждый из нас переживает по-своему, но мы все верим, что наша Аня найдется. Мы, к примеру, просмотрели видео с Анечкой, и это придавало нам снова силы. Мы верим, что мы ее найдем. Вот нас регулярно пытаются переубедить или обвинить в том, что мы такие дурачки, не хотим осознавать очевидное. А что мы должны осознать, если нет ничего? Грубо говоря, тела нет. Мы должны признавать то, чего нет? Ну вы же сами знаете, я не поверю, пока не проверю сам. Наша дочь жива.

Всех, владеющих какой-либо информацией о возможном местонахождении Анны Цомартовой, просьба сообщить по телефонам: 99-47-12, +7 903 429-12-60.