Беременная третьим Марина пытается вернуть мужа с СВО: она плачет от звуков выстрелов в трубке и живет в кредит

Жизнь семьи Марины Лесной пошла кувырком из-за объявленной мобилизации. В конце сентября мобилизовали главу семейства, Ивана (имя изменено, его мы не указываем в соответствии с законодательством РФ о персональных данных военнослужащих. — Прим. ред.), несмотря на то что его жена беременна третьим ребенком. Семья пережила первый шок, справилась с тратами на сборы Ивана (пришлось достать кредитную карточку), но, кажется, не в силах разрешить навалившийся ком проблем. Пока Марина заботилась о детях и лежала в больнице из-за угрозы прерывания беременности, ее муж пытался добиться пересмотра решения о мобилизации, но не вышло: в октябре его отправили в Ростовскую область, а в ноябре, как уверена женщина, он оказался на передовой. О том, как Марина на 26-й неделе беременности обивает пороги ведомств и не теряет надежды вернуть супруга из-под обстрелов, она рассказала корреспонденту НГС Ксении Лысенко.

Иван и Марина вместе 13 лет. Оба из области, но живут в Новосибирске. В 2013 году они решили пожениться. Девять лет назад у пары родился сын, а 7 лет назад — дочка. В этом году Марина забеременела третьим ребенком. Семья строила дальнейшие планы на жизнь, планировала появление малыша и взяла ипотеку.

В двадцатых числах сентября 33-летнему Ивану пришла повестка. Пара рассчитывала, что из-за беременности жены мужчину не мобилизуют, но уже 23 сентября он оказался в учебном лагере при НВВКУ.

— Мужа забрали в пятницу. Он прописан в Краснозерке, сказали, чтобы пришел туда с паспортом, документами, про вещи ничего не сказали. И вот он пришел, его как забрали, так и всё. В пятницу сразу же и отвезли в учебку. В воскресенье я приехала туда, отвезла туалетные принадлежности, поесть-попить, минимум аптечки. А потом уже зашел разговор, что нужно вообще всё покупать: кружку железную, ложку, вилку, аптечку всю — кровоостанавливающие жгуты, тампоны, вещи теплые, — рассказывала Марина в конце сентября.

Общая сумма трат составила более 25 тысяч рублей. С учетом того, что Иван лишился своего рабочего места, а Марина взяла больничный по беременности, сумма оказалась серьезной для семьи — пришлось достать кредитную карту.

— Он работал в логистической компании: Иван — водитель-экспедитор. Получал тысяч 50–55. Плюс подработки были, так как у него «Газель». Ну и я как торговый представитель тоже, если план хорошо выполнила, получала по тысяч 60, а сейчас я села на больничный. Оклад у меня — 16 тысяч, с него получаю больничный — 8–9 тысяч, не больше. У нас при этом ипотека. Общих долгов на 65 тысяч с учетом сборов. Дети куда-то ходили на кружки, занимались, но сейчас я просто не вывожу всё это. Плюс возить их. Раньше иногда муж забирал детей, где-то — он, где-то — я. Сейчас тяжело, у меня живот постоянно болит, я лежу всё время. Всё просто пошло под хвост, — делилась Марина в октябре.

Чуть ли не каждый день Марина отвозила Ивану вещи, а затем и антибиотики — в лагере тот почти сразу простудился и серьезно заболел. Тогда же заболел их сын — у него астма, поэтому мальчик регулярно наблюдается у врача. Пошатнулось и здоровье самой Марины: на фоне стрессов и переживаний за мужа у нее возникла угроза выкидыша:

— Декрет у меня будет в декабре. А так я нахожусь на больничном, так как вся эта ситуация не дает мне нормально выносить ребенка. Всё на таблетках да на свечах. Всё только более-менее стабилизируется, прекращаешь принимать — и всё заново: нервы, стресс, болит живот. У меня недавно отслойку [плаценты] ставили, я неделю лежала в больнице под капельницей. Сейчас отслойки нет, остался тонус. Я работаю торговым представителем, за меня никто работать не будет так долго. Поэтому на работе мне сказали, что всё, нашли другого человека на мое место, а я у них числюсь на постоянных больничных. И при этом все лекарства в Академ мужу я привозила сама: от горла, от температуры. Никто ни одной таблетки вообще не дал. Он ходил, говорил там командованию, чтобы его отправили на комиссию, ну а ему так: «Ты чего, какая комиссия? Всё, никто никого не отправляет».

Почти сразу же после мобилизации Марина начала писать обращения: губернатору, в администрацию Краснозерского района, в прокуратуру Новосибирской области, в военную прокуратуру ЦВО и даже президенту. Но обращения Марины спускали в региональные ведомства, откуда ей приходил ответ, что ее супруг мобилизован правомерно (копии ответов имеются в распоряжении редакции. — Прим. ред.)

— Писала губернатору, потом пришел ответ, что всё направляют в Краснозерский район, по месту прописки мужа. Оттуда пришло письмо со ссылкой на закон 1997 года о том, кто может освобождаться [от мобилизации]. Ну а там указано, что должно быть четверо детей. Получается, мы не попадаем под этот закон, — вздыхает она.

Пока Марина лежала в больнице и забрасывала ведомства обращениями, ее муж пытался добиться конкретики на месте.

— Мне в каком-то из ответов сказали по поводу комиссии, что нужно мужу самому подходить к командиру части. Ну раз подошел, два он подошел, его, грубо говоря, послали, вот и всё. Из его роты вообще никого не отправляли на комиссию. Когда он был в НВВКУ, в какой-то из дней во время смотра пришли командиры или начальники, я не разбираюсь в этих званиях, попросили сделать шаг вперед тех, у кого трое детей. Вышло, как говорит муж, человек сто. Естественно, с каждым была проведена беседа, прессинг был: «Что вы прячетесь за спины детей? А кто ваших детей защищать будет?» Ну и в таком духе. Но всё равно никто из мужиков не встал и не поехал на Украину, все поехали домой к семьям. Они сдали форму, им сказали, чтобы они вернули 100 тысяч… А я бы тоже вернула и 100 тысяч, и 200. Лишь бы домой отправили, — сокрушается Марина.

Что касается денег, то Марина объясняет, что полагающиеся выплаты им пришли. Хотя деньгам не особенно рады:

— У нас всё было налажено, мы со всем справлялись. Гасили ипотеку, забирали детей из школы и кружков. Деньги я получила, закрыла ежемесячные платежи и долги. Оставила кое-что, вдруг муж позвонит и скажет, что нужны деньги, переведу ему. Они там всё покупают за свои деньги. Купила зимние вещи детям, а остальные деньги рука не поднимается тратить, зная, как там тяжело мужу. Никакие деньги не нужны, вернули бы его в семью.

По ее словам, и без финансов положение в семье очень тяжелое: по мобилизации в учебку уехал не только Иван, но и его брат.

— Тому 37 лет. Но он, когда в армии служил, на три месяца уезжал в Чечню, то есть он с опытом. И вот, получается, мужа забрали 23 сентября, а его брата — 24-го. В день, когда Ивана забирали, мы в семье отмечали 40 дней, как отца похоронили. Мама Ивана была вообще уже на грани, она лежит в больнице в Краснозерке. Я этот документ, о том, что она лежит в больнице, тоже прилагала ко всем обращениям по мужу, но мне отказали. Сейчас с моей стороны мне помочь тоже некому. Моя мама в области живет, за 400 километров от меня. Недавно ковидом переболела, но я всё равно буду ее просить приехать помочь, — рассказывает она.

В октябре у Марины появилась слабая надежда на принятие законопроекта об отсрочке от мобилизации для отцов троих детей, а также тех, у кого жена находится на позднем сроке. Но законопроект не приняли, и Марина вновь начала обивать пороги ведомств.

А в ночь с 23-го на 24 октября простывшего Ивана все-таки отправили эшелоном из Новосибирской области.

— На его простуду никто и не посмотрел. Он свистел, хрипел, задыхался, температура была под 40. Но ему сказали: если совсем критично будет, то поезд будут останавливать на ближайшей станции, вызывать скорую и отправлять в медчасть. Ну это что такое вообще? Зачем нужно было вообще больного человека брать туда? Он поехал, таблетки сгрузил в свои мешки, а мешки, как оказалось, ехали вообще отдельно, в каком-то другом составе. И представляете, шесть дней без таблеток. Там даже медика никакого не было в составе. Поспрашивал по вагону, что нашел, то и пил, — делится Марина.

В первых числах ноября Иван позвонил из Ростовской области. Состояние, по словам его жены, было неважным: он всё еще болел и чувствовал себя подавленно. Марина припоминает, что перед отъездом мужа тот ей рассказывал: им пообещали, что служить они будут в тылу или на освобожденных территориях. К тому же еще минимум две недели должно было уйти на боевое слаживание. Марина предполагала, что за этот срок она сможет собрать больше документов, добавить справку от врача об угрозе невынашивания беременности и добиться отсрочки мужа:

— Если бы я не была беременная и у нас просто было двое детей, я бы, наверное, ничего не делала. Ждала бы мужа, но когда есть шанс, то нужно идти до конца. Тем более я лично знаю две семьи, которые в таких же условиях отозвали мужей. И я понимаю, что муж там надеется на меня, а я не могу ничего добиться.

Как говорит женщина, по приезде Иван вновь попытался обратиться к командованию. У него уточнили, имеется ли у него на руках весь комплект документов, и пообещали решить всё завтра. У семьи Лесных вновь появилась надежда. Но утром, со слов Марины, Ивана и его товарищей разбудили, выдали бронежилеты и каски и перекинули на новое место дислокации. С 5-го по 20 ноября ноября Марина оставалась без связи с мужем и в полном неведении, жив ли он.

— Я бьюсь за мужа, пишу повторно везде и всюду. Когда муж был на связи в Ростове, там отпустили 10 человек домой: трое детей, а у кого-то — двое детей и беременная жена. На прошлой неделе я поехала в военную прокуратуру, со мной общался офицер, сказал, что не предоставит никакой информации, где мой муж. У меня там слезы начались, я говорю, что я с двумя детьми, на шестом месяце беременности, спрашиваю: «Вот как мне жить в таком неведении?» Он сжалился, посмотрел и сказал, чтобы я назвала номер полка. Дал какой-то номер командира полка, я звонила, но там трубку никто не брал. Через два дня мне позвонил муж, сказал, что ему дали телефон и попросили позвонить жене. Времени было мало, 2 минуты говорили. Он мне говорит: «Не пугайся, сейчас будет сильно громко». И дальше начинает артиллерия стрелять. И я поняла, что он, вероятно, на первой линии, — говорит Марина.

Разговор с Иваном вышел очень коротким — всего две минуты. Она попыталась узнать у мужа, как его состояние и здоровье, но тот отвечал будто бы заученными фразами: всё хорошо, жив-здоров, кормят-поят, не переживай. В конце разговора Иван вновь сказал Марине, что даже отсюда, с зоны СВО, возвращают многодетных отцов.

Сейчас Марина вновь готовится писать жалобы в прокуратуру, министерство обороны и к губернатору.

— Мне муж говорит: «Береги себя». Да, тяжело, но надо как-то держаться. Но я… Ох, не знаю, не могу я. Да, многие сейчас в такой ситуации, как я, находятся. В деревнях вон забирают, и женщины одни на хозяйстве остаются, это ведь очень тяжело, — рассуждает Марина. — Но если бы я не была беременна, я бы, может, еще как-то пила бы таблетки, антидепрессанты. Муж уже, кажется, ни на что не надеется, только на то, что я рожу и, может быть, отпустят его, раз уже трое детей будет.

Корреспондент НГС направила запрос в министерство обороны с вопросом о том, правомерно ли нахождение Ивана (в запросе указано настоящее имя военнослужащего) в зоне СВО. На момент публикации ответ не поступил.

О том, что мобилизованные из Новосибирской области оказались под обстрелами на передовой, на прошлой неделе нам сообщили жены мужчин: те написали рапорты, заявив о недостаточной подготовке. Позже мы поговорили и с самими мужчинами — среди них оказались также три контрактника.