Что делала полиция, пока убивали Веру Пехтелеву, по часам и минутам: публикуем 10 звонков из дежурной части

Один из полицейских, которых обвиняют в халатности из-за убийства Веры Пехтелевой, пытался отправить кого-нибудь на поступивший сигнал. Об этом свидетельствуют записи звонков из дежурной части отдела полиции «Ленинский» в Кемерово, которые нашим коллегам из NGS42.RU предоставила семья погибшей девушки.

Эту историю последние недели обсуждает вся страна: 23-летнюю Веру Пехтелеву убил год назад ее бывший парень Владислав Канюс, когда она пришла в его квартиру, чтобы забрать вещи. Ночью соседи услышали из квартиры крики о помощи и начали звонить в службу 112. Они сделали по меньшей мере 7 звонков с просьбой прислать наряд полиции, но никто на вызов так и не приехал. Когда соседи вместе с братом Владислава взломали дверь, Вера уже была мертва.

После убийства Веры Пехтелевой было возбуждено два уголовных дела: в отношении Канюса и в отношении двух полицейских — 41-летнего майора Михаила Балашова и 40-летнего капитана Дмитрия Тарицына. Первый — начальник смены дежурной части, второй — старший оперативный дежурный отдела полиции «Ленинский».

В распоряжении редакции NGS42.RU есть ходатайство прокурора о переквалификации дела. В документе сказано, что Балашов и Тарицын заступили на суточное дежурство 13 января 2020 года в 09:00. В 04:55 14 января поступил первый звонок о семейном конфликте. Но Балашов не отреагировал должным образом и не отправил на адрес полицию. Звонки от соседей Канюса продолжали поступать. После первого же заседания суд вернул уголовное дело для переквалификации его на более тяжелую статью.

Однако мы изучили записи звонков из дежурной части 14 января 2020 года за период с 03:23 до 06:57. Большинство сделаны Михаилом Балашовым — и он просит выделить людей, чтобы они съездили на разные вызовы. В том числе и на Ленинградский, 28, где произошла трагедия. Однако раз за разом ему отвечают, что людей нет.

Публикуем расшифровку этих звонков. Его собеседники не представляются, поэтому мы обозначили их буквами «Ж» и «М» — женский и мужской голос соответственно.

03:23

Ж. Слушаю.

Балашов. «Ленинский», Балашов тебя беспокоит. Можешь посмотреть?

Ж. Ну у меня одна машина у вас, остальные пока заняты, у меня одна машина в районе.

Балашов. Ясно. Ну они сейчас уезжают, они мне материалы отдали.

Ж. Ну пока сейчас выйдет, две будет, пока надо третью машину. Вообще никак не помогу, ничем. Мне надо, чтобы были полные группы.

Балашов. Ясно, ладно, потом.

04:23

Ж. Дежурная часть.

Балашов. «Ленинский» тебя беспокоит. Ну выручай.

Ж. Да некого.

Балашов. Только один, я тебя больше не побеспокою. Пожалуйста.

Ж. Некого. У меня пустота в районе. У меня централы перекрывают.

Балашов. Ой, [мат], куда ж у тебя три экипажа делись? Ну хоть один.

Ж. Ну некого. Перезакрытие.

04:31

Балашов. Там никак нельзя выйти на ответственного по охране? Чтоб он проехал на Ленинградский, где якобы вломились в хату.

Ж. Ну сейчас.

Балашов. Чтобы они центральщиков отправили. Или ППС с «Центрального», я не знаю как. Не дай боже там сейчас труп родится.

Ж. Попробуем ответственному позвонить, но не гарантируем. Потому что нет, вообще нет нарядов.

Балашов. Так и у меня то же самое. Сейчас участковый на машине, он забрал заявителей со Строителей и на Ворошилова.

Ж. В данный момент в городе нарядов нет. Вообще в городе нарядов нет. Три калеки, блин.

Балашов. [Мат].

Ж. Сейчас попробуем, тебе позвоним.

04:36

Балашов. Тебя 02 искало, уже через меня ищут. Что от тебя хотели?

М. Да, говорят, ты там зашиваешься, а отрабатывать некому. Я говорю: «А я чем могу помочь?» Охрана, говорит, вся на сработках, ГАИ с кем-то борется, [блин].

Балашов. Ясно, ладно. И ты мне ничем помочь не можешь? Так сказать, как главный ответственный по городу?

М. ППСа нет, никого нет.

Балашов. Вообще ППСа нет по городу?

М. Вообще.

Балашов. [Мат], дожили. Ладно, понял.

05:08

Ж. Дежурная часть, слушаю.

Балашов. «Ленинский» тебя беспокоит. Чё, у тебя кто-нибудь освободился?

Ж. Да у меня некому, меня централы перекрывают.

Балашов. Централы… А за централов кто перекрывает?

Ж. Ну у них там больше машин, там пока нормально.

Балашов. Ясно. Ну и послала бы мне «Центральный» — проверить адрес.

Ж. Я не отправлю централов.

Балашов. Почему?

Ж. Потому что они перекрывают Ленинский район, мне некого отправить.

Балашов. (Вздох.) Ладно, давай.

06:26

— Алло.

— Чё у нас есть с бензом вообще? Есть? Нет?

— Печаль полная.

— Мы если сейчас каким-нибудь образом доедем до Ленинградского, 28, ты потом сможешь уехать?

— А чё там случилось?

— Да там [мат]. Ну так, если чё, на парах дотянем, да?

— Ну на парах-то мы дотянем, а на следующую смену я как поеду?

— [Мат], нам туда по-любому ехать надо. Чё делать-то?

— [Мат], ну давайте попробуем.

— Ладно, ты это... пока там будь.

06:33

Балашов. Серёга, подходи, беда у нас, поедем.

М. Куда?

Балашов. На Ленинградский, 28.

М. Чё там?

Балашов. Ну смотри, короче. В 04:55 проходил сигнал: у соседей кричит женщина, двери не открывает. Якобы там драка. Сейчас проходит сигнал, что вызывали полицию, в комнате была драка. Сейчас дверь открыли, девушка без сознания лежит.

М. Так, давай полностью СОГ, чё ты меня одного отправляешь.

Балашов. Ну сейчас тебе и Макса дадим.

М. Давай всех, чё я один [работать] буду.

Балашов. А кто? Сигнал-то тоже надо проверить, мне некогда.

М. Какой?

Балашов. Давай подходи.

06:35

Балашов. Андрей, спускайся, поехали с участковым.

М. Чё там опять?

Балашов. Ну смотри, в 04:55 проходит сигнал: Ленинградский, 28, у соседей драка, кричит женщина, двери не открывают. Сейчас дверь открыли, девушка без сознания лежит.

М. Ну спускаюсь.

06:44

Балашов. В 04:55 у меня проходит сигнал: драка в квартире. Ленинградский, 28. Выехать было некому. В 06:31 прошел сигнал: дверь открыли, девушка без сознания. А в 06:36 прошел сигнал как труп женщины в квартире. Сейчас ответственный по охране общественного порядка едет туда проверить сигнал, группа тоже спустилась.

М. А чё так поздно отреагировали? Как первый сигнал прошел?

Балашов. Драка в квартире.

М. Драка? Так и прошел?

Балашов. Да. У соседей кричит женщина, дверь не открывает. Заявитель утверждает, что там происходит драка. Охрана на сработках, ГАИ отказали. Дежурка у меня была на краже и еще на одной драке.

М. Ладно, разбирайтесь.

06:57

Балашов (тому же мужчине, что в прошлом звонке). Ответственный по охране общественного порядка доехал до адреса. Труп подтверждается. На месте еще мужчина. Группа тоже туда подъезжает, сейчас на месте разберутся. Если что, Следственный комитет поднимем.

М. Поднимай Следственный комитет в любом случае.

Балашов. В любом случае. Всё, хорошо, понял.

Наши журналисты в Кемерово поговорили с полицейским, который отработал много лет в системе МВД. Отметим, он не был в ту ночь в отделе полиции «Ленинский» и не знаком лично с Балашовым и Тарицыным, но рассказал на условиях анонимности о том, как в целом устроена система и почему никто не пришел девушке на помощь. Публикуем его монолог.

Я не оправдываю полицейских, потому что не знаю всех деталей. Но могу с уверенностью сказать, что в такую ситуацию мог попасть любой сотрудник полиции.

Скорее всего, полицейские недооценили этот сигнал. Подобных вызовов — крики о помощи — каждый день по 10 штук, а то и больше. И проблема тут не в халатном отношении к работе. А в том, как устроена система, в нехватке кадров, в работе службы 112.

На самом деле ведь один из этих полицейских сразу после сигнала связывался с коллегами и просил, чтобы кто-нибудь отправился на вызов. Но все оказались заняты. Я знаю, что он звонил и говорил: «Нас за это посадят, если мы не отправим экипаж. Надо отправить экипаж». Экипажа не нашлось.

Сейчас можно говорить, что дежурному нужно было позвонить в главк (главное управление МВД по Кемеровской области. — Прим. ред.), сказать, что есть такой сигнал, отработать не можем — нет людей. Тогда бы и машину выделили, и бензин нашли, и потом под суд не попал бы. Но до главка дело обычно не доходит. Говорят на местах начальники сразу: «А ты почему сразу через голову прыгаешь? Почему нам не сказал?» Даже если ты говорил.

А ведь большая проблема в том, что полиция разделена по разным подразделениям, и никто не хочет работать.

Сейчас у начальника смены в подчинении только наш следователь, опер, участковый и водитель — всё. А те приданные силы, как их сейчас называют, отделились: ППС — отдельно батальон, ГИБДД — отдельно, Росгвардия и так далее. И приходится дежурному всех обзванивать и умолять съездить на вызов. И это ведь правда, действительно сидят и умоляют сделать свою работу.

У нас, например, какой-нибудь труп случается, слава богу, мирный. Надо посмотреть, что нет криминала, а дежурный нас умоляет съездить, например, на пьяного, который дебоширит и где-нибудь стекла бьет. По сути, это охрана общественного порядка, не наша задача, но Росгвардия такое не берет. Сколько раз звонил дежурный им, они отвечают: «Мы на тревожке». Он отправляет следственно-оперативную группу или участкового. А потом оказывается, что экипаж Росгвардии просто нас «бортанул» — один слюни пускает, спит, а второй в телефоне висит.

Это ведь большая проблема, что сотрудники начинают увиливать от работы. Вы носите слово «полиция» — всё. Если какое-то серьезное преступление происходит, бросай, чем занимался, и езжай туда, где действительно нужен.

При милиции было намного сплоченнее. Тогда у нас при райотделе была своя ППС, своя ГАИ. И если вдруг кто-то начинал лукавить, что он где-то там работает, дежурный свободно мог на общем разводе отругать за халтуру.

У нас в Новокузнецке была похожая история около 10 лет назад, когда тоже недооценили ситуацию. Тогда поступил сигнал: крики о помощи. Выехал молодой сотрудник, старший сержант ППС. Соседи тоже сказали, что женщина кричала, а сейчас — тишина. Полицейский вызывает МЧС, чтобы вскрыть замок. А ему говорят: «Без участкового вскрывать не будем». В итоге участкового забрали с другого вызова, вскрыли дверь, а там мужик и мать, и дочь убил. А на тот момент, когда все препирались у двери, женщина еще была жива, ей можно было помочь. И всё, молодого сержанта осудили.

К тому же в истории с убийством Веры Пехтелевой есть вопросы к службе 112. Операторы могли и не сообщать, кстати, что им 7 раз звонили. Могли передать 1–2 сигнала, и всё. Дескать, мы уже передали, что, по 10 раз будем? Это замечалось за ними. И вопрос: как передали эти сигналы.

Я думаю, что служба 112 могла передать вызов как просто «крики женщины о помощи». А в таком случае ты никогда не знаешь, отчего она там кричит. У меня был однажды случай, очень давно. Сигнал: «Девушка кричит, ее, похоже, бьют». Приезжаю, меня встретили два соседа, рассказали, что был грохот сильный, крики. Стучим, в ответ — тишина. Я сразу дежурному говорю, что тут такая ситуация, давай МЧС, будем вскрывать дверь, я беру всю ответственность на себя. Я как рассудил: соседи подтвердят, что я не с целью хищения в квартиру проник, а на основании просьб, что там преступление. Это первое. А второе — лучше я заплачу потом 500 рублей за замену замка, чем недооценю серьезность ситуации. И мы вскрыли замок. Заходим, а они там пьяные, и никто никого не убивал. Любовные игры у них были. Конечно, они были недовольны, мягко говоря. Я им объяснил всё, но был готов, что парень пойдет в прокуратуру писать заявление на меня, что превысил полномочия. Но нет, видимо, успокоились, поняли, почему так поступил.

Мы часто тратим силы на то, что выезжаем на такие пустые сигналы:

• мама резала салат и порезала палец, позвонила в скорую через 112. А оператор этот сигнал кидает нам. И нам приходится отрабатывать его, выяснять, действительно ли она сама порезала палец или против нее было совершено преступление;

• бомжи дерутся за бутылку — нам;

• собака во дворе лает — тоже нам;

• на улице пьяный упал, ударился головой — нам кидают. И нарядам нужно ехать, опрашивать. Может, толкнул кто или били.

И таких одновременно может упасть сразу штук 5–6. А на реальные преступления сил может уже не хватить. Выбираешь, куда ехать сначала, где ты действительно можешь помочь.

Нас люди ругают, что мы долго едем на вызов. Но всем ведь не объяснить, что одновременно по 5–6 сигналов кидают в разных точках, а наряда всего 2–3 в лучшем случае. И на вызов каждый нужно приехать, опросить заявителя, установить нарушителя, опросить его, если есть повреждение — осмотреть его. Вот на что время тратится.

Еще проблема — нехватка нарядов. Людей не хватает катастрофически. У нас приходят новые ребята молодые, поработают день-два и всё, бегут. Потому что приходят с иллюзиями, фантазиями, что сейчас будут как орешки преступления раскрывать и помогать людям. А как увидят реальность — их ничем не заинтересовать. В реальности ведь бумажной волокиты много. Этого в фильмах не показывают.

Кстати, «криков о помощи» в сутки поступает 50–70, если не праздник. В праздник за 100 переваливает. А Ленинский район, где убили Веру Пехтелеву, вообще рекорды бьет, там чуть ли не каждый день за 150 таких сигналов. Все боятся идти работать в этот район, потому что это каторга.

В Ленинском районе так много преступлений, потому что это спальный район, много студентов. Там больше всего тяжких преступлений происходит. Там стычки, драки постоянно.

Я, конечно, могу ошибаться. Но считаю, что парню нужно переквалифицировать статью на более тяжкую. Он виноват.

А в отношении сотрудников полиции — можно наказать за халатность, что не предприняли крайние меры: тот же дежурный не бросил дела, сам не поехал отрабатывать. Но, конечно, если посадят — это будет очень чрезмерно.

Я понимаю, общественность хочет крови, но это очень неоднозначная история на самом деле. Ведь не только у нас в Кузбассе система так работает. Не только у нас кадров не хватает. Так по всей стране. Многих ведь сократили за последнее время. Это политика, результат которой дает о себе знать.

Наши коллеги в Кемерово продолжают следить за развитием событий.