Многие резко худеют: тренер из Новосибирска рассказал, как тяжело переболел ковидом

Тренеру по боксу Александру Шереметьеву 50 лет. В июне у него обнаружили сильное поражение лёгких, хотя тест на коронавирус был отрицательным. Александр попал в больницу только тогда, когда ему уже было трудно дышать, а губы синели из-за недостатка кислорода. После госпитализации анализ на ковид оказался положительным. Новосибирец рассказал, как лежал в реанимации, как работают врачи в больнице № 3 и как он восстанавливается после перенесённой болезни. Далее — от первого лица.

16 июня я приехал к знакомым, мы попили кофе, всё было хорошо. Никакие вкусовые качества у меня не пропали, наоборот, усилились. И тут, 17 июня, внезапно поднялась температура до 37,5. В поликлинику не хотелось идти, поэтому вызвал участкового врача.

Она приехала, осмотрела и сказала: «Наверное, у вас ОРВИ». Открыла больничный и сказала сделать флюорографию. Я позвонил ученикам, они меня записали на КТ. Но я не знал, что её не делают при высокой температуре. Приехал, а у меня температура была 38, поэтому меня не допустили. Я позвонил ученику, он сказал сбить температуру и перезаписаться.

Потом я поехал в поликлинику, думал, пройду флюорографию. А там сильная давка, в конце люди готовы были загрызть друг друга. Сразу понял, что пройти не получится, тем более кабинет работает три дня в неделю. Тогда поехал на рентген в областную больницу и прошёл там. Рентгенологу не понравилось моё правое лёгкое, он сказал срочно пройти КТ. Я записался на субботу. Сбил температуру, прошёл КТ и сдал анализы, в том числе на антитела.

Я опять вызвал участкового. Приходит девушка та же, смотрит КТ, назначает лечение по какой-то тетрадке и продлевает больничный по ОРВИ. В воскресенье снова вызвал врача, пришёл уже другой. Он взял с меня подписку, что я не хочу ехать в больницу, хотя я говорил, что мне надо в стационар. С 20 по 25 июня я лечился дома, ставил уколы, пил антибиотики, принимал противовирусные препараты, лекарства для печени, для сердца.

25 июня мне стало совсем не по себе, дыхания стало не хватать, посинели губы. Приезжает скорая без масок, без защиты. Смотрят мою КТ и тест, после чего меня забирают и везут во вторую больницу. Там дают какие-то анкеты заполнить. Я просидел часа полтора, врач посмотрел результаты КТ, список лекарств, которые я принимаю, и сказал, что меня не могут положить в стационар. То есть меня просто отфутболивают.

Проходят сутки, и мне становится очень плохо. Сильно закашливался, дышать было нечем. Скорая приехала, на этот раз все были в защитных костюмах. Меня увезли в больницу № 3 в 04:00. В 06:00 я уже был на койке, все анализы взяли очень быстро. Мне назначили лечение.

Утром пришёл доктор, проверил кислород в крови, понял, что тот на низком уровне, и дал мне возможность подышать. Я еле-еле спустился по лестнице на второй этаж, еле-еле поднялся. Он смотрит — у меня губы посинели. Меня посадили на каталку, хотя я хотел самостоятельно дойти. Был такой момент: меня уложили, что-то подключили — и всё, я ничего не помню. А потом очнулся — и всё нормально. В реанимации я провёл неделю, сколько был без сознания — не знаю. Тест, который взяли в этой больнице, был положительным.

Я помню, что меня заставляли есть. И говорили, что если не буду есть сам, то будут кормить через зонд. И я сам медленно кушал. Многие от еды отказывались. Больница полностью обеспечивала пациентов лекарствами. Никаких денежных вымогательств, всего было достаточно. Ставили капельницы с гепарином для разжижения крови, чтобы она не сгущалась. Давали много антибиотиков.

Я телефон выключил, только успел сообщить супруге и ученикам, что я в реанимации — и всё. В реанимации ты лежишь голый. Жена звонила в приёмный покой, ей рассказывали: «состояние тяжёлое» или «состояние стабильное». Стандартные фразы, которые говорят о больных. Каждый раз звонят и докладывают, сколько человек, с какой температурой, как себя чувствуют. Самое главное то, что никто не скрывает твоего состояния, всё говорят как есть.

Семья и знакомые очень сильно переживали. Директор клуба, сокурсники моей дочери — грубо говоря, писали со всего мира. Дочь потом сказала: «Я тебя совсем не знаю, мне звонят отовсюду». Она создала чат и там писала о моём состоянии, потому что ответить всем невозможно было. На самом деле поддержка учеников и близких — это очень сильно.

Оборудование оставляет желать лучшего, но врачи всегда делают всё возможное для пациентов. В коридорах никто не лежит, все в палатах. Заведующий очень хороший. Тоже делает обход, даже в приёмном покое присутствует. Разговаривает с врачами. У всех костюмы подписаны, друг друга иначе не узнают. Костюмы подвязывают бинтиком, потому что, например, медсестра маленькая, а костюм на человека ростом 180 см, приходится подвязывать.

Врачи работают в реанимации на сменах по 4 часа: в этих масках, костюмах, это адский труд, и ещё жара на улице. Один раз, когда я в реанимации уже был в здравом сознании, засёк время. Врачи сели на табуретку ровно на пять минут. Остальные 3 часа 55 минут они были на ногах. Я даже не удивляюсь, если иногда врачи пишут заявления на увольнение, потому что выдержать такое очень сложно.

Передачки носить разрешили тогда, когда я уже лучше себя чувствовал и мог садиться. И у врачей, и у медсестёр телефоны разрывались, потому что ученики звонили и узнавали, как моё здоровье.

При мне в больнице умерли 7 человек, все возрастные. Я не могу сказать, от чего — от ковида или от своих болезней. Но за каждого человека больница боролась до последнего. У кого-то были сахарный диабет, проблемы с сосудами, были и тучные люди — непонятно, от чего они умирают.

После реанимации меня перевели в военный госпиталь на долечивание. Увозили на кресле, хотя я хотел дойти пешком. Мне сказали, что обязаны везти. Я говорю: «Давайте прогуляюсь, хоть ноги почувствую». Я потерял, наверное, 10 килограммов мышц. Конечно, я бы не дошёл, это был какой-то максимализм.

Когда я в коридоре разговаривал с другим пациентом, он радостно говорил, что скинул 8 кг. Вообще люди радовались, что сбрасывают вес. Я сам похудел очень сильно — килограммов 15, до болезни весил 86 при росте 184 см. Ноги похудели, и когда меня друг забирал, то сказал, что остались одни кости.

В госпитале всё чисто, хорошо, как и в третьей больнице, все нормы соблюдаются. Лечили замечательно, лежал там две недели. Сдавал тесты, получил выписку, что я перенёс коронавирус с двусторонней пневмонией. Больничный у меня продлён до 5 августа. Обязательно нужно поставить прививку от гриппа, раз в три месяца сдавать анализы. Избегать переохлаждения — этого я вообще не понимаю, я в Сибири живу, как его можно избежать?

Восстановление будет очень-очень долгим. Кашель всё равно остался. Утром прогулялся, и уже есть одышка. Надуваю шарики, делаю гимнастику, которую советовали врачи. Сейчас пью пребиотики, лекарства для печени, для сердца.

На самом деле это страшная штука. Коронавирус существует. Я поверил, что он есть, хотя раньше думал, что всё это фигня. Соблюдал режим самоизоляции, никуда, кроме дачи, не выезжал, там ни с кем не общался. Поэтому все и удивляются, где я мог подхватить вирус, даже самому интересно.

Я планирую до 5 августа быть на больничном, а потом вернуться к работе, если клуб откроют. Буду вести тренировки, но уже не прыгать, как мальчик, а делать это аккуратнее, более спокойно.

Ранее НГС публиковал историю 64-летней женщины, которая переболела коронавирусом. Она рассказала, какие симптомы у неё были, чем врачи лечили пневмонию и почему хотела сбежать из больницы.