«Чтоб не плакать и не чокнуться»: почему пенсионеры идут торговать хламом на мороз и что покупают на новосибирской «блошке»

Для кого-то старые вещи — ненужный хлам, который безжалостно отправляется на помойку. Другие предпочитают хранить старье на балконах, в кладовках и на антресолях: авось пригодится. Некоторые вывозят вещи в деревню к родным или на дачу с тем же расчетом, а кто-то пытается выручить на них деньги и продает вещи на блошином рынке. В Новосибирске таких два: возле ДК им. Чкалова и возле Ленинского рынка, неподалеку от перекрестка Троллейной и Пархоменко. Рынок работает уже много лет, и контингент там самый разнообразный. Кто-то приходит, чтобы не «закиснуть» дома и пообщаться. Другие раскладывают для продажи нехитрый скарб, чтобы выжить на маленькую пенсию. Корреспонденты НГС побывали на блошином рынке левобережья, пообщались с торговцами и покупателями, и выяснили, насколько модно сейчас покупать старину и можно ли выжить, торгуя старым тряпьем.

Стихийный блошиный рынок, как поговаривают местные старожилы и бывалые торговцы, появился возле Ленинского рынка почти одновременно с жилмассивом. Возле заборов на самодельных столиках и просто на земле на небольшом пространстве люди торгуют всем подряд. И никого не смущает устрашающая табличка о том, что за нелегальную торговлю предусмотрен штраф в размере 5 тысяч рублей.

Вот стоят старые ношеные кирзовые сапоги. Рядом красуется и переливается на солнце советский хрусталь, а неподалеку валяются непонятные железки и груды откровенного хлама. Раньше, утверждают местные обитатели, тут кипела и бурлила жизнь, теперь же, по мнению большинства старьевщиков, все уходит в прошлое.

Вот и пенсионерке Софье Федоровне есть, с чем сравнить нынешние времена и положение вещей на рынке. Она торгует тут со времен перестройки.

— Раньше такое дело было прибыльное, а сейчас очень тяжело работать. Во время перестройки стояли у метро торговали, тут, возле базара, потом вдоль дороги стояли, когда еще этого дома не было, — указывает на относительно новый дом на Троллейной, 14 сибирячка. — Рынок больше был — товара в магазинах столько, сколько сейчас, не было. А теперь вы посмотрите: на каждом углу магазины.

Женщина отмечает, что цены на блошином рынке невысокие: многие продают все за 50–100 рублей. При этом хорошо разбирают «раритеты», значки, посуду и бытовую технику, а вот тряпичные вещи продать трудно. Сама Софья Федоровна продает одежду, оставшуюся от детей и внуков. Другая продавщица «блошки», не пожелавшая представиться, согласна со своей соседкой: по ее мнению, больших денег здесь давно никто не видел.

— Так тут как на помойке почти. Есть что-то хорошее, но малое или болтается, и это хочется продать здесь. Я тут торгую недавно. Например, нашла что-нибудь, а выбросить на помойку жалко, вот продаю. Берут по 50–100 рублей, но иногда кажется: чем ходить сюда за 50 рублей, пускай лучше валяется. Только мерзнем. А где про нас передачу будем слушать? Давайте что-то хорошее про нас напишите, может тогда новые покупатели придут, — обращается она к журналистам.

Чуть поодаль, ближе к дворам несколько мужчин стоят возле автомобиля, доверху нагруженного старым тряпьем и баулами с неопознанными предметами. Часть стекол в окнах авто отсутствует. При попытках заговорить мужчина сначала насторожился, а затем начал требовать за интервью 5 тысяч рублей: «давать интервью по его жизненным понятиям — плохо». Получив отказ, все же начинает диалог.

Александр торгует каждые выходные по субботам и воскресеньям уже 12 лет. Мужчина уверен, что с годами рынок нищает, ассортимент становится хуже, но через пару лет торговцев на «блошке» будет больше.

— Скоро весь город будет стоять торговать. Люди поставлены на грань выживания, работы нет, мигранты занимают рабочие места наши. Народ нищает катастрофически, наша экономика идет ко дну. Мы ничего не производим, очнитесь. Вот если бы мне дали нормальную зарплату, тысяч так 300 в месяц, я бы с удовольствием пошел куда-то работать, а так тут пока, — рассуждает мужчина. — Этих вещей нет больше, они скоро канут в лета-года, они пропадут.

Александр добавляет — у него дома все забито товаром, но люди ничего практически не покупают. Нередко к нему приходят знакомые и просят продать их вещи. Но свой товар Александр называет хламом.

— Вещи — те, что принес, позвонил, сфотографировал, и через 2 минуты продал за 100 миллионов. А это не вещи — хлам, и тут не о чем писать. Плюс места тут всем не хватает, люди зажаты. Раньше торговали нормально, а как рынок перенесли — всё. Да и тогда это в диковинку было, а сейчас диковинки нет, рутина, — говорит мужчина.

На прощание Александр просит не фотографировать его — он уверен, что фотографии воруют жизни, и приводит в пример соседа, который сфотографировал свою собаку, и в скором времени она умерла.

Еще одна старьевщица Ольга жалуется на плохие условия для торговли. По ее мнению, местные власти должны сделать нормальный рынок, где не будет платных мест, мигрантов и скупщиков. Нынешнюю площадку она называет закуточком, который и найти-то трудно. Пока же чиновники из районной администрации только гоняют продавцов «блошки».

Сама Ольга пошла торговать б\у одеждой, когда вышла на пенсию: говорит, что приняла решение «не раздавать больше вещи налево и направо». Она не согласна с политикой торговли одеждой на «блошке» за 50–100 рублей, и уверена, что такие ценники выставляют те, кто собирает вещи с помоек. Но, признается сибирячка, с ними тяжело конкурировать.

— Тут 90% торгуют бабки-помоечницы и мигранты-помоечники. Они создают конкуренцию, продают вещи по 20–30 рублей, а нормальным людям становится тяжело продавать свои товары. Извините, почему я должна вещь, за которую отдала несколько тысяч и надела пару раз, продать за 50–100 рублей? Нелегалы ездят на своих раздолбанных «Жигулях» без прав, везут сюда свои развалы с тараканами, всю эту дрянь, — возмущается Ольга.

Пожилой мужчина, отказавшийся назвать свое имя, продает «остатки от прошедшей жизни» и в целом всем доволен, но жалуется на то, что уличная торговля провоцирует заболевания.

— Все прекрасно, очень хорошо, но народ приходит бедный, на нем не обогатишься. Тут не заработаешь, а только простынешь и руки-ноги отморозишь, — заключил он.

Другие торговцы с блошиного рынка предпочитают не сетовать на судьбу, хоть и тоже недовольны некоторыми моментами суровой действительности. Например, пенсионерку, пожелавшую остаться анонимной, тоже не устраивают низкие цены на рынке, но она все равно уже 4 года подряд приходит сюда каждую неделю. Среди покупателей она обычно встречает одних и тех же людей. Зато, говорит женщина, тут у нее появились друзья, а с ними и общие интересы.

— Если раз в месяц 500 рублей заработаю, так хорошо. Никто не берет тут ничего, ничего здесь хорошего нету, ловить тут нечего. Хотя люди из Академгородка даже зачем-то приезжают, — говорит она. — Мне 76 лет, езжу сюда с Затулинки с тележкой. Вещи продаю выросших детей, внуков, но всем новое подавай. Но бабушки сюда приходят, чтобы пообщаться. Сын мне говорит: «Иди пообщайся, домашняя работа тебя заела» — чтоб я не плакала и не чокнулась, а то мать и муж у меня умерли. Пообщаемся тут, расскажем, кто чем лечится. Здесь как тренажерный зал: сходишь, и потом тихо себя ведешь. Милостыню не просим, пенсию больше не просим — развлекаемся тут.

Торговец Сергей, как он сам выразился, «приторговывает» на блошином рынке советскими значками и монетами со школы — скупает, а потом продает. Мужчина отмечает: интерес к наличным деньгам у людей падает, а молодежь вообще не интересуется предметами старины, но товары все равно берут. Например, часто его покупатели — люди в возрасте, которые хотят показать своим внукам, как жили в СССР.

Пенсионер Анатолий Лазаревич 30 лет отработал на заводе, а теперь получает пенсию в размере 19 тысяч рублей — на эти деньги прожить тяжело.

— Раньше нас отсюда гоняли, сейчас вроде перестали, в покое оставили. Всего 2 дня в неделю мы тут, люди просто выжить хотят. Аренду платить нас не заставляют — только там, где огорожено, надо платить 500 рублей в день, но мы туда не ходим. А так я тут давно работаю, все очень хорошо, прекрасное место. Люди покупают вещи, так как тут все дешево, а в магазинах астрономические цены. Вещи у меня с Советского союза остались, в гаражах лежит — грузим, привозим и продаем. Например, мне 72 года, мне уже трактор не нужен — продаю запчасти. Тут ценные вещи, в магазинах такого не найдешь уже, — объясняет Анатолий Лазаревич, картинно скручивает самокрутку и вступает в полемику с очередным покупателем.

Людмилу Юрьевну на рынок привозит сын, а затем забирает. Женщина торгует советскими сервизами, хрусталем, статуэтками ушедшей эпохи — гораздо дешевле, чем торговцы в интернете, отметила она. Сама пенсионерка «с ним не дружит и даже не умеет его включать».

— У меня много посуды, и, скажем так, это излишества, я поменяла интерьер немножко. Хорошо берут вазы 70-х годов, петушков. Есть постоянные покупатели, некоторые даже специально что-то заказывают. Сын не возражает против моей торговли — ему все равно. Молодежь просто увезет-привезет, они в это не лезут, — улыбается женщина.

На часах около 11:50. Так сложилась традиция или так гласят правила, что работники покидают блошиный рынок примерно в 12. Прощаемся с продавцами и покидаем «толкучку». А продавцы остаются и надеются, что репортаж привлечет к ним больше людей.

Ранее НГС писал о том, как выглядит мини-рынок в микрорайоне «Башня». Некоторых местных жителей он пугает и гнетет, а другие утверждают, что это — единственное место в округе, где можно купить продукты.