«На хера мне ваши медали?» Репортаж из офиса ЧВК «Вагнер» в Новосибирске, куда едут за миллионами семьи погибших в СВО

В марте этого года в Новосибирске заработал центр для набора в ЧВК «Вагнер» — один из 42 разбросанных по всей стране. Как выяснилось, недалеко от него работает еще один офис частной военной компании, но вместо проверки физподготовки и записи бойцов здесь рассчитываются с семьями тех, кто погиб в СВО. Корреспондент НГС Ксения Лысенко своими глазами увидела, что собой представляет для них путь получения компенсаций, за которыми сюда приезжают даже из соседних регионов. Как выглядит ожидание для родственников тех, кто еще недавно отбывал наказание в ИК и мечтал о смягчении срока, — в этом репортаже.

Ирина (имена здесь и далее изменены в соответствии с законодательством) нервно курит и трет глаза: всю ночь она ехала из своего небольшого кузбасского городка в Новосибирск. Примерно неделю назад женщина похоронила мужа Дениса. Его она предпочитает называть именно мужем, хотя в официальном браке они не состояли. Свою официальную жену Денис убил 10 лет назад, за что и получил большой срок в новосибирской колонии строгого режима.

— Ой, знаете… По нашей истории можно целый роман написать! — с улыбкой говорит она.

С Денисом она была знакома с 16 лет. Тот вначале заинтересовался ей, но в итоге увлекся другой девушкой, про которую Ирина решительно говорит, что та «шалавилась». По ее словам, Дениса на ней женили, но, несмотря на двоих сыновей, совместная жизнь у тех не ладилась.

— Ну а там что? На работу она не ходит, бухает да таскается. Да и он сам вначале вроде работал, а потом с ней бухать начал. Короче, в очередной раз он пришел домой, с мужиком опять застал, ну и всё. Убил ее. Но я даже поверить не могла в это, потому что он был мальчишка такой… Не верила, в общем, я, — тихо продолжает она.

В приговоре по делу Дениса свидетели давали примерно такие же показания: часто выпивали вместе с женой, а после пьянок ругались и дрались. А еще говорили, Денис поколачивал не только жену, но и младшего сына.

Когда его посадили, Ирина строила жизнь со своим мужем, но тот сгорел от онкологии в 37 лет. А в прошлом году ей внезапно написал в соцсетях Денис. Они начали ежедневно общаться, и Ирина даже хотела приехать к нему в колонию на свидание — увидеться впервые за долгое время. Освободиться он должен был в августе 2023-го.

— У нас планы, если честно, с ним были такие… Ну говорят же, что первая любовь не забывается, наверное, это так. А потом позвонил мне — это был последний раз — спросил мои паспортные данные. Я думала, это для свидания надо, ну и продиктовала. Вот тогда он и сказал, что пошел в ЧВК. Я ему: «Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это?»

— Думал, наверное, что с такой статьей его не возьмут никуда работать, но ничего, пристроили бы его. Он вообще мне обещал, что вернется.

В апреле Денис погиб, так ни разу и не связавшись с Ириной из зоны СВО. Обо всём этом она рассказывает, пока идет по назначенному ей адресу в Новосибирске.

В начале мая ей позвонили из ЧВК «Вагнер», принесли соболезнования и назвали точную дату прибытия груза 200. Дениса она похоронила за свой счет, поскольку, как говорит, никто из его родственников им особо не интересовался и в колонию ни разу не ездил. С трудом удалось выбить место на кладбище: бойца ЧВК не хотели хоронить рядом с «мирными».

— Никто его не ждал! Я еще как-то пыталась узнать про него, звонила везде, писала, а этим — вообще всё похеру, — машет она руками, имея в виду родственников Дениса. — А потом мне позвонили [из ЧВК], я набираю его матери, а она: «Тебе позвонили, ты и хорони».

Похороны обошлись Ирине вместе с поминальным обедом в 120 тысяч. Этот чек, а также паспорт захоронения, свидетельство о смерти и транспортную накладную о прибытии груза 200 она взяла с собой, в Новосибирск. В телефонном звонке представитель ЧВК пообещал ей, что она получит всё полагающееся. А это 5 миллионов за смерть бойца, 100 тысяч «похоронных» и зарплата, которую ей не перечисляли, пока Денис служил. Но Ирина всё равно думает, что придется «поскандалить», и рассказывает, как ее подруга, похоронившая брата-вагнеровца, недавно провела в офисе ЧВК весь день, добиваясь денег.

Держа папку под мышкой, Ирина подходит к бизнес-центру «Гринвич» на улице Красноярской. Именно здесь, по соседству с офисами «Яндекса» и генерального консульства Германии затерялось представительство ЧВК «Вагнер».

О том, что в «Гринвиче» есть офис «Вагнера», судя по всему, здешние обитатели БЦ в курсе: сложно не заметить ежедневно выходящих из здания людей с опухшими от слёз лицами и припаркованные автомобили с наклейками ЧВК.

Прием Ирине назначили в 12 часов, но она на всякий случай пришла на полтора часа раньше. И не она одна: к этому моменту на первом этаже БЦ уже дожидалась представителей «Вагнера» Оксана. У нее словно выцветшее лицо, в руке зажат платок.

— А вы… сюда? У вас кто? — робко спрашивает Ирина.

— Да, я в ЧВК. Позвонила, мне сказали дожидаться, пока спустится мужчина… Я из-за сына, — еле слышно говорит она.

Женщины тихо переговариваются, обсуждают документы, которые взяли с собой. Оксана рассказывает, что живет в соседней области, сын жил еще дальше, но захоронили его вообще не в России. Все проблемы с пересечением границы взяла на себя ЧВК. Она с мужем ехала 9 часов до Новосибирска, чтобы получить компенсацию. Первое время, то ли от незнания, то ли от растерянности, обращалась в местную администрацию, но там ее даже не приняли.

— Нет, вы чего? Администрация вам ничего не выплатит, можете даже не пытаться! Тут все выплаты, — уверяет ее Ирина. — Вы чего, это же ЧВК, а с ними даже связываться не хотят!

Через пару минут на первый этаж спускается седой мужчина в синем костюме и экстравагантных туфлях с металлическими носами. Громким голосом, будто бы не замечая косящегося на него охранника, он объясняет, что выплачивать деньги будут после полудня: банки в Новосибирске работают лишь с 10, и крупную сумму денег для всех родственников, которым назначили на сегодня, еще надо привезти.

Словоохотливый мужчина представляется Станиславом и говорит, что сам только недавно вернулся из зоны СВО:

— Всё бухгалтерия выдаст, не переживайте! И зарплату, если не получали. В среднем 5,2–5,5 миллиона выходит. Если на территории России был, то зарплата меньше. Я вот в Тамбове на формировании был, у нас 1000 долларов зарплата была.

— Вы тоже военный? — интересуется Ирина.

— Да я до *** (спецоперации) вообще таксистом был! Работал на своей машине 3 года. Мне 52 года, собрался, да поехал туда! — воодушевленно замечает он. — Я не знаю, почему кому-то приходит зарплата, кому-то нет… Вот у меня была 245 тысяч в месяц — я всё до копейки получил.

Разговоры о деньгах будто бы не слышит Оксана: она мрачнеет в лице и отходит, чтобы поплакать.

— Вот мы поехали на Гусинобродское, посчитали могилы… Стояли там с ребятами, водку пили. Это просто жесть! — меняет тему Станислав и понижает голос, замечая плачущую Оксану. — Так там рядом отрядовское кладбище «Ермака», тут же ребята из Чечни и напротив свежие могилы заготовлены. До кого-то из родственников мы дозваниваемся, а до кого-то нет — так и хороним за счет компании.

— Он 26 февраля погиб, а сообщили нам 1 мая… — выдавливает из себя Оксана сквозь слезы.

— Хоть довезли, и то хорошо! — уверяет мужчина. — У нас еще с чеченской кампании хорошая лаборатория в Ростове есть, так что шанс один на миллион, что вам не вашего сына привезли. Я понимаю, когда люди говорят, что хоронить там нечего, когда человек подорвался и его на куски разорвало. Что осталось от него — руку-ногу положили, так еще 23 килограмма земли могут насыпать. А кого-то вообще еще с поля забрать невозможно. Вот он лежит, а в 300 метрах — позиция украинская, и они стреляют.

Ирина машет рукой и бормочет про себя ругательства, видимо, адресованные украинским военным. Оксана словно перестала следить за нитью беседы и невидящим взглядом уставилась в окно — мимо проходят суетливые айтишники с верхнего этажа, отправляясь за угол, в курилку.

Станислав еще какое-то время говорит с женщинами, рассказывает о службе в Херсоне, возвращении домой, а затем уходит в офис на шестой этаж ждать финансиста с большими деньгами. Женщины тоже уходят ждать намеченного часа.

К 12 часам Оксана и Ирина поднимаются в конференц-зал, который Станислав называет «залом ожидания» — там уже собрались родственники других погибших. На двери зала нет никаких обозначений, как и на двери офиса, где будет происходить выплата компенсаций. Но семьи бойцов ЧВК, кажется, узнают друг друга и так.

— А вашему долго оставалось сидеть? — интересуется Ирина у Оксаны.

— Ну как… в 2018 году его посадили, но вот говорил, что должны летом пересмотреть, может, колония-поселение... Он же не служил нигде, звонил каждый день… А сейчас как дурак с этим телефоном носишься, ждешь, что снова позвонит, — вновь плачет Оксана. — Он на севере сидел… Уж как мы его отговаривали, а он: «Нет, мам, пойду, начну жизнь с чистого листа». 32 года ему, единственный сын и никого не оставил после себя. Вот и начал... с чистого листа.

Сын Оксаны отбывал не первый срок. Последние статьи, по которым его посадили, — разбой, совершенный в группе, участие в банде и хищение номеров с машин. Ему назначили 10 лет лишения свободы и отправили в колонию особого режима из-за того, что у него была непогашенная судимость по наркотической статье. Оксана надеялась, что из-за того, что колония дальняя и находится на севере, представители ЧВК туда не поедут, но в декабре ее сын сообщил, что подписал контракт:

— Понимаете, мы и 9 дней, и 40 дней не отмечали, даже не знали, что он погиб… Только в мае нам сказали. Мы до последнего думали, что будем вскрывать гроб, а сотрудники бюро сразу отказались. Говорят: «Вы чего? Когда в камере долго лежит, тело уже начинает портиться, а тут он вообще непонятно где лежал». Я хотела, чтобы хотя бы окошечко выпилили такое в гробу, чтобы удостовериться, что это он там. А я в последний момент передумала… Там уже даже из цинкового гроба запах пошел. Сердце хочет, но мозг понимает, что не стоит [вскрывать]. Потому что был взрывной снаряд в голову и туловище, ну что я там увижу?

Вскоре приходит Станислав, чтобы свериться со списком. Напоследок он приносит соболезнования и обещает, что семьи получат внутренние медали ЧВК «Вагнер», а также медали «За отвагу» от министерства. Неловко топчется на месте и уходит, пообещав принести воду для ожидающих.

— На хера мне ваши медали?! — всхлипывает Ирина после того, как за Станиславом закрывается дверь. — Их-то не вернешь!

Сразу несколько человек в зале отворачивают лица и утирают слезы.

Проходит еще утомительных полчаса, прежде чем в зал входит другой представитель ЧВК — Виктор. Он объясняет, что сейчас будет вызывать к нему в офис строго по списку, при этом не имеет значения, когда именно пришли родственники — раньше или позже.

— А если у нас самолет? К самолету бы успеть… — осторожно интересуется пожилой мужчина, зашедший в зал вместе с маленькой пожилой женщиной.

— Нет, ну это, конечно, очень удобно нас подогнать …

—...нет-нет, действительно нам лететь надо…

— Я понимаю, но все тут откуда-то приехали! — ледяным тоном отвечает ему Виктор. — Сегодня все всё получат, но бывают сложности в расчетах. Тогда звоним в центральный офис, выясняем, ждем подтверждения расчета и окончательную сумму расчета, чтобы вам не пришлось дважды ездить.

Вызова в офис за получением денег Ирина ждет не менее часа. За это время успевают принять пожилую пару и большое семейство, приехавшее в офис «Вагнера» с маленьким ребенком. В офисе, как рассказывает Ирина, ее попросили расписаться в документах и сняться на видео — в нем она назвала свое имя и сказала, что не имеет претензий. Вся процедура заняла у нее не более 5 минут. Сразу после нее за деньгами вызывают Оксану.

Из «Гринвича» Ирина выходит с увесистым черным пакетом — там 6 миллионов рублей. Она растеряна, озирается по сторонам и просит проводить ее до банка, где она хочет снять ячейку и положить туда деньги. Но на полпути она передумывает, вспоминает слова Виктора о том, что всю сумму не стоит класть в банк и всё-таки решает ехать в гостиницу, где остановилась. От нервного напряжения, по ее словам, она плохо соображает и хочет посоветоваться с друзьями, как ей быть с деньгами:

— Знаете, мне вот хоть Денис и говорил, что эти деньги мои будут, если с ним что-то случится… Но я так не могу. Мне ребенок говорит, что я ненормальная, но что поделать, вот такая я. Я тут подумала, что им (матери и детям Дениса. — Прим. ред.) я всё-таки дам денег. Так правильно будет. А там пусть решают — брать или не брать… Но как только он погиб, так сразу все проснулись, а до этого хоть бы кто пошевелился. Ну да и ладно, пусть.

На оставшиеся деньги она подумывает купить квартиру своему ребенку в Новосибирске.